Русско-японская война (27 января (9 февраля) 1904 — 23 августа (5 сентября) 1905) — война между Российской империей и Японией за контроль над Маньчжурией и Кореей.Она стала — после перерыва в несколько десятков лет — первой большой войной с применением новейшего оружия: дальнобойной артиллерии, броненосцев, миноносцев.

В 1904 году началась русско–японская война. Но война шла не только на суше и море, она также шла и на идеологическом фронте, с помощью печатных форм военной патриотической пропаганды.

Первым печатным артефактом, относящимся к русско–японской войне, можно назвать Высочайший манифест Императора Николая II на войну с Японией 27.01.1904 г.



Война началась. В газетах появились первые карикатуры на Японию.



В германской прессе, бывшей на тот момент негласной союзницей Японии, уже появились первые рисованные картинки японского нападения на русскую эскадру, которое послужило официальным поводом к войне.



Русские также не стали медлить с реакцией на известные события и выпустили свою печатную форму, посвященную беспримерному подвигу крейсера «Варяг».



Японцы, разумеется, также отреагировали на свою победу, продемонстрировав всему миру печатную продукцию, изображающую плененные русские флотские экипажи.



Мирная Россия, далекая от событий на Дальнем Востоке, восприняла войну с иронией, с самонадеянностью, с удивлением — как это, какая–то далекая, загадочная бамбуковая страна посмела объявить войну Российскому государству? Гимназисты бросились искать Японию на картах мира, вчитываясь в экзотические названия городов, добровольцы записывались в войска, эшелоны потянулись на Восток.

Кинохроника мобилизации в русскую армию

Россия воспылала патриотизмом. Эта удаль и хвастовство отражается в патриотических лубках, народных (фольклорных) картинках, с раскрашенным графическим изображением, растиражированным печатным способом. Цена одного лубка в среднем равнялась 1.5–3 копейки.

Лубки пользовались огромным спросом, их вешали на стены в домах на видном месте, хранили в специальных альбомах. Лубок, как форма печатной продукции, был призван преследовать следующие цели:

• Стимулировать патриотические настроения в народе;

• Популяризировать русско-японскую войну;

• Поддержать высокий моральный дух Российской армии

.

В целом лубки, посвященные русско–японским отношениям того времени, были похожи на современные комиксы, со своими главными героями. События в лубках приобретали сказочную форму, мало имеющую отношения к реалиям войны.















Кроме лубков, патриотические отношения в обществе поддерживали и специальные плакаты.









Японцы тоже не отставали от наших в изобилии идеологических печатных форм, основой которых были японские гравюры.

Японские солдаты служат буддийский молебен перед отправкой на фронт











Японцы также не гнушались и фантастическими сюжетами. Ниже феерическая серия комикса про то, как японские войска лихо завоевывают весь Дальний Восток и Сибирь.



























И какие же это будут японцы, если обойдутся без гравюры в стиле «яой»...



Несколько роликов с той войны. Судя по качеству изображения, снимали их на совсем древнюю мобилку.





Ещё несколько российских плакатов.











Постоянные просчеты военного руководства приводили к огромным потерям среди личного состава российской армии. Российские социал–демократы, ярые противники царизма, язвительно реагировали на каждый провал генералитета карикатурами в подпольных газетах.



Кровопролитная война закончилась поражением России. Войска были отозваны домой, многие офицеры ветераны, будучи изрядно ранены в военных событиях и разочаровавшись в патриотических надеждах, написали Николаю II прошения об отставке



Война завершилась Портсмутским миром, подписанным 23 августа (5 сентября) 1905 года и зафиксировавшим уступку Россией Японии южной части Сахалина и своих арендных прав на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу. Потери России составили 400 тыс. убитыми, ранеными, больными и пленными. Потери Японии составили около 135 тыс. солдат и офицеров. Через несколько месяцев в России грянула Революция 1905 года...

13 апреля 1904 года в результате подрыва броненосца «Петропавловск» на японских минах погиб талантливый русский художник-баталист Василий Верещагин. По иронии судьбы незадолго до войны Верещагин вернулся из Японии, где создал ряд картин. В частности одну из них, «Японка», он создал в начале 1904 года, то есть всего за несколько месяцев до своей гибели.

...той Японией, которую мы знаем: царством высоких технологий, а не сборищем буйно помешанных самураев, закусывающих сакэ чужой печёнкой?

«Рано утром меня разбудила мать. Мне казалось, я почти не спал. Она с большим волнением сообщила, что в полдень по радио выступит император. Было 15 августа. Уже само то, что он обратится к народу, было ошеломляющим. Японский народ никогда не слышал голоса императора, простым людям не разрешалось даже смотреть на него. Мы понимали, что это исторический момент. Поскольку я был морским офицером, я надел мундир, прицепил даже меч и стоял по стойке смирно, пока мы слушали трансляцию. Было много помех, но тонкий голос его величества был хорошо слышен. И хотя японцы никогда прежде его не слышали, мы знали, что это император. Он говорил высокопарным старомодным языком двора, и хотя мы не могли расслышать все слова, мы поняли их смысл и испытывали страх и облегчение. Война кончилась», — вспоминал первые минуты послевоенной истории Японии легендарный основатель корпорации Sony, а тогда 24-летний инженер Императорского флота Японии Акио Морита.

Едва ли найдутся мемуары человека, родившегося в Японии до войны, в которых нет описания этих минут. Япония лежала в руинах. В Токио почти не осталось уцелевших зданий. Заводы уничтожили или опечатали оккупационные американские войска. Транспорт не ходил. Электричество отключалось. Импорт ресурсов, от которого полностью зависела страна, почти прекратился. Промышленность производила в шесть раз меньше товаров, чем до войны, экспорт упал в девять раз. Люди были раздавлены атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. А через полтора десятка лет Япония стала второй по мощи экономикой капиталистического мира.



Детальный план первого этапа восстановления экономики лег на стол премьер-министру Сигеру Ёсида уже в декабре 1946 года. Его автором был профессор-экономист Токийского университета Хироми Арисава. План назывался системой приоритетных производств и был основан на схемах воспроизводства Карла Маркса. Модель, подготовленная без оглядки на идеологические догмы и основанная больше на обыкновенном здравом смысле, чем на марксистской политэкономии, предлагала определить две ключевые для восстановления всей экономики отрасли, бросить туда всю дефицитную валюту и добиться, чтобы они, взаимно подпитывая друг друга, потянули за собой остальные отрасли.

— Суть предложения была в том, чтобы сначала вложить все имеющиеся ресурсы в черную металлургию — направить валюту на закупку за рубежом мазута для нее, — рассказывает почетный председатель Института экономических исследований Северо-Восточной Азии Сусуму Ёсида. — А все, что производили металлурги, мы направляли на подъем угольной промышленности: сталь была нужна для восстановления шахтного оборудования. Когда же шахты заработали, уголь из них по субсидированным ценам потек в обратном направлении — к металлургам. Это позволило в короткие сроки перезапустить две важнейшие для остальной промышленности отрасли.

Когда сталелитейная промышленность благодаря этой схеме начала набирать обороты, ее продукция пошла и в строительство (на послевоенное восстановление), и в судостроение. А вскоре сталь пошла и на экспорт, начав приносить столь нужную стране валюту.

Но, по словам профессора Ёсиды, денег на эти субсидии у правительства не было, поэтому кабинет создал финансовую госкорпорацию «Банк восстановления»:

— Он начал выпускать облигации, которые приходилось выкупать Банку Японии. Под это он печатал деньги, что привело к гиперинфляции: к 1949 году она была больше 200% в год.



Впрочем, в послевоенные годы японцы не были хозяевами у себя в стране. Настоящим хозяином с полномочиями премьер-министра и императора вместе взятых был главнокомандующий оккупационными войсками союзников американец Дуглас Макартур — человек, позволявший себе принимать японского императора не в парадном мундире, а в каждодневной рубашке, да еще с расстегнутым воротом, хотя это форменное унижение для любого японца.

В советники к Макартуру американцы определили детройтского банкира Джозефа Доджа. Он положил конец первому этапу японских экономических реформ. На первой же пресс-конференции по прилете в Японию в феврале 1949 он заявил: «Японская экономика — это человек на ходулях. Одна ходуля — американская помощь, другая — скрытые бюджетные субсидии предприятиям. Они у вас стали слишком высокие — вы упадете, и это парализует экономику».

И распорядился вычеркнуть из бюджета все необеспеченные субсидии. Инфляция прекратилась, но начался спад: тысячи предприятий банкротились, более миллиона человек остались без работы.

— Говорят, что в начале 90-х в России была шоковая терапия. Это вздор. Где она была, так это в Японии, — говорит главный научный сотрудник Центра японских и тихоокеанских исследований ИМЭМО РАН Елена Леонтьева.

Курс своей национальной валюты на ближайшие двадцать с лишним лет японцы тоже узнали по радио, как и известие о капитуляции страны. Накануне американский президент Гарри Трумэн позвонил по телефону Макартуру и сказал: «Курс будет 360 иен за доллар».

Другие американские реформы тоже отличались радикализмом. В 1946 году американский советник Вольф Лодыженский, бежавший из Советской России в 20-е годы уроженец Восточной Украины, провел в Японии самую радикальную сельскохозяйственную реформу того времени: отнял у крупных землевладельцев почти все пахотные земли с минимальным выкупом, который тут же съела инфляция, и раздал бывшим арендаторам-крестьянам. Японская родовая аристократия перестала существовать, зато через несколько лет страна справилась с голодом.

Одновременно американцы начали расчленять старые концерны дзайбацу, которые считали главными виновниками войны.

Спасение от шоковой терапии Доджа пришло откуда не ждали:

— Помог товарищ Сталин: летом 1950-го началась Корейская война, — говорит профессор Университета Ниигаты Кодзи Хитати. — Япония получила огромные заказы от американской армии — ткани, проволока, кабели, цемент. Брали все, потому что это было близко и дешево.

Американские реформы оказывали двойственное влияние. С одной стороны, шоковая терапия Доджа вызвала спад, с другой — победила инфляцию. С одной стороны, реформа Лодыженского фактически безвозмездно реквизировала земли у прежних владельцев, с другой — помогла победить голод и отменить карточную систему.

Кроме того, японскому правительству, даже несмотря на фактическое всевластие Макартура, удавалось проталкивать и собственные меры по подъему экономики.



В основе этих мер лежал неслыханный по нынешним неолиберальным временам протекционизм, на который тогдашние кейнсианские власти США смотрели сквозь пальцы.

В стране был введен абсолютный валютный контроль со стороны государства. Вся экспортная выручка поступала на государственный валютный счет, и предприятиям выдавалась под строго оговоренные сделки — на покупку сырья для приоритетных отраслей, новейшего иностранного оборудования или лицензий. Во всех остальных случаях ответ был один: «Денег нет». То есть ставку сделали на импорт технологий, а не товаров. Зачем привозить товары, если стремительно перевооружившаяся промышленность скоро смогла производить их сама?

Не обходилось и без казусов. Основатель Sony Акио Морита впоследствии с плохо скрываемым раздражением вспоминал, как целых полгода пытался выбить в Министерстве внешней торговли и промышленности (МВТП) валюту на приобретение в Америке патента на транзистор. Чиновники отказывались верить как в потенциал новинки, так и в способность крохотной по тем временам фирмы создать что-то на ее основе.

Однако в конце концов Морита смог убедить чиновников. Если бы он тогда отступил, Sony и Япония не стали бы пионерами в применении транзисторов в радиоэлектронике. И не создали бы революционное транзисторное радио — продукт, ставший первым в длинной цепи инноваций компании, за 13 лет проделавшей путь от деревянной рисоварки до туннельного диода, за который инженер Sony Лео Эсаки получил в 1973 году Нобелевскую премию по физике.

Впрочем, в Японии глава маленькой начинающей фирмы мог позволить себе такое раздражение: ему даже в голову не приходило, что чиновники вообще могли расписать все деньги между «дружественными», а то и прямо «родственными» фирмами.

Проводить протекционистскую политику помогало то, что Япония долгое время сознательно уклонялась — вопреки требованиям европейских стран и при молчаливом согласии США — от полноценного членства в ГАТТ (предшественник нынешнего ВТО). От претензий конкурентов это, конечно, не спасало, зато позволяло оставлять их без внимания, тогда как члены ГАТТ были обязаны выполнять судебные решения организации по подобным искам.

В результате к 1955 году японская экономика вышла на довоенный уровень и в течение следующих 15 лет росла в среднем на 10% в год.



Но ключом к японскому экономическому чуду стала традиционная для страны способность правительства к долгосрочному планированию:

— В основе промышленной политики лежали пятилетние планы, — объясняет почетный профессор факультета экономики Токийского университета Хитоцубаси Ёсаки Нисимура. — Не директивные, как в СССР, а в качестве прогноза для бизнеса. Если бизнес им следует, то растет быстрее. Потому что государство стимулирует определенные отрасли, снижая налоги, удешевляя кредиты, предлагая субсидии.

Мыслить пятилетками правительство приучало и бизнес. Одной из главных специфических черт японской промышленной политики стал «закатный принцип». Правительство объявляет список приоритетных отраслей, куда вкладывает деньги, дает субсидии и льготы. Но сразу же называет и срок, на который эта политика вводится, — как правило, те самые пять лет. И у бизнеса не так много времени, чтобы воспользоваться этими преимуществами, поэтому в названных отраслях начинается гонка инвесторов за право снять сливки.

Наконец, вводился принцип постепенности:

— В 1992 году в России разом либерализовали 90% цен. В Японии после войны либерализовали 80% за пять лет. В 1992 году в России сразу либерализовали всю внешнюю торговлю. В Японии правительство обещало это сделать только в 1960-м, то есть спустя пятнадцать лет после войны, но сделало только еще через три года, в 1963-м, — говорит профессор Нисимура.

Но что еще сильнее отличает послевоенную Японию от нынешней России, так это качество бюрократии, которое и позволило Японии провести все реформы предельно эффективно.



Японская бюрократия сама по себе стала одним из ингредиентов успеха. У нее, во-первых, существует неписаная, но строго соблюдаемая практика амакудари (дословно «сошедшие с небес»). Чиновники в Японии обычно покидают посты рано, примерно к 50–53 годам, задолго до пенсионного возраста. И уходят в частные компании, куда их приглашают в качестве топ-менеджеров. Поэтому, хоть в министерствах у них и скромное жалование, они, как правило, не воруют — знают, что потом честно возьмут свое в частном секторе.

Во-вторых, практика нэмаваси (дословно «обкопка корней»). Это принцип принятия решений, которые генерируется, как правило, не на самом верху, не политиками, а чиновниками среднего и высшего звена. Именно они обладают максимумом практических знаний. Такое решение поступает наверх и обсуждается до тех пор, пока либо не отвергается полностью, либо не принимается единогласно. Да, скорость принятия решений от этого снижается, но потери времени компенсируются четкостью и скоростью исполнения принятого решения.

Амакудари сдерживает коррупцию в японском бюрократическом аппарате, нэмаваси служит средством мобилизации работы на результат. Именно благодаря первому свойству японской бюрократии никому не известная тогда фирма Sony хоть и с задержкой в полгода, но получила все же деньги для покупки в Америке патента на транзистор, а благодаря второму, уже создав свой транзисторный приемник, подпала под госпрограммы поощрения высокотехнологичного экспорта.

Другая особенность японской бюрократии: за бесконечной чехардой на политических постах (уровень министров, вице-премьеров и премьеров) находится пласт высших непубличных чиновничьих должностей, где, наоборот, царит кадровая стабильность.

— Чехарда, которой весь мир ужасается — не успеешь к одному сложному имени привыкнуть, как уже другой премьер, — она ведь только там, наверху, — рассказывает Ирина Лебедева, ведущий научный сотрудник Центра японских исследований Института востоковедения РАН. — А сама японская бюрократия очень устойчива. И там никакой чехарды нет.

Японская корпоративная культура в целом такой же невоспроизводимый ингредиент экономического чуда, как и культура бюрократическая. Там масса своих особенностей. Одна из самых распространенных — система пожизненного найма. Она не прописана ни в законах, ни в корпоративных правилах, ни в контрактах работодателей и сотрудников, но существует в Японии еще с довоенных времен.

Увольнение сотрудника считается позором прежде всего для самого работодателя, этим он подрывает свою деловую репутацию в глазах клиентов. Когда в 1929 году после «черного вторника» в США весь капиталистический мир охватила Великая депрессия, японским компаниям пришлось не менее тяжело, чем американским. Например, продажи Matsushita Electric сократились вдвое. В Америке рабочих увольняли миллионами: только General Motors избавилась почти от 100 тысяч человек. А основатель и владелец Matsushita Electric сказал собравшимся на экстренное совещание менеджерам:

«С этого момента сократите производство вдвое, но никого не увольняйте. Мы уменьшим выпуск не за счет увольнения работников, а за счет того, что они будут работать вполовину меньше. Мы будем выплачивать прежнюю зарплату, но отменим все выходные. Мы попросим работников приложить все усилия к тому, чтобы продать накопившиеся запасы».

То есть компания, находившаяся на грани коллапса, предпочла послать своих рабочих продавать свою продукцию, лишь бы никого не увольнять.

Этот подход стал правилом в японской корпоративной культуре, особенно послевоенной:

«Вскоре после того, как мы учредили нашу американскую компанию… у нас возникли трудности с одним человеком. Я был в отчаянии, он постоянно вызывал у меня беспокойство, — вспоминал впоследствии Акио Морита. — Наконец я решил обсудить это с моими американскими коллегами. "Что нам делать с этим парнем?" — спросил я однажды. Они посмотрели на меня как на слабоумного: "Как что? Уволить!» Это предложение меня поразило. Я никогда никого не увольнял, и даже в этом случае такая идея никогда не приходила мне в голову. Когда электронная аналоговая технология начала уступать место цифровой, мы не стали увольнять наших специалистов по аналоговой технике и давать объявления в газетах о найме инженеров по цифровой технологии. Наши инженеры по аналоговой технике с энтузиазмом взялись за изучение новой области».

Другая чисто японская особенность бизнеса — неформальные деловые объединения. Отчасти именно из-за них на Западе родилась метафора JapanInc. — «корпорация Япония». Эти объединения не в меньшей степени, чем государство, помогли японскому бизнесу закрепиться на внешних рынках, не допустив при этом чужаков на свой внутренний. С той лишь разницей, что правительство Японии периодически подвергалось обвинениям в «нечестном протекционизме» и выкручиванию рук, а неформальные структуры в этом смысле были неуязвимы. Ведь у них не было не только видимых рук, но и юридических лиц.

— Раз в месяц в определенный день где-то в шикарном ресторане на Гинзе собираются 25–30 старцев, чтобы поговорить о бизнесе. Формально этой группы не существует, у нее нет президента, офиса, бюджета. Но есть эти ежемесячные неформальные катё-кайдан — собрания президентов, — рассказывает Ирина Лебедева. — На них встречаются главы компаний, входящих в кигё-сюдан, что-то вроде федерации крупнейших фирм и банков. Их связывает банк, стоящий в центре группы, и перекрестное владение акциями. Из 20–30 фирм каждая владеет лишь 0.5–1% каждой, но группа в целом владеет очень приличным пакетом каждого из членов. Что это означает? Ваше поведение контролируется, но в случае необходимости вам будет оказана помощь.

Как это способствовало экономическому чуду? Система кигё-сюдан фактически спасла очень энергоемкую японскую промышленность от коллапса после нефтяного шока 1973 года:

— Были разработаны масштабные программы скраппирования — демонтажа и переплавки — мощностей в отраслях, утративших конкурентоспособность, — объясняет Ирина Лебедева. — В судостроении треть мощностей была пущена под нож, в нефтехимии — около 40%, в алюминиевой промышленности — 90%. В каждой отрасли были созданы ассоциации по скраппировнию с участием чиновников МВТП и отраслевых ассоциаций. В результате бесконечных переговоров они определили конкретные фирмы и заводы, которые подлежали закрытию. И разработали механизм компенсации потерь тем, кто соглашался уйти. Например, фирмы, которые оставались в отрасли, должны были отчислять часть своей прибыли в фонд, который компенсировал потери ушедшему игроку.

Но как заставить конкурирующие фирмы договориться о том, кто станет жертвой сокращения мощностей? Очень просто. Компании, которые закрывались, были частью тех самых кигё-сюдан, для них это был не конец, а просто закрытие части бизнеса. Отраслевой состав у них почти одинаковый, поэтому они сами определяли, чьи фирмы в какой отрасли объективно слабее. Кто-то закрывал производства в судостроении, но взамен получал преимущество в нефтехимии, поскольку конкурирующая кигё-сюдан соглашалась закрыть свои производства там.

Когда доступен такой уровень согласования интересов, нетрудно представить, как фирмам удается консолидированно выходить на зарубежные рынки, при этом успешно охраняя собственный. Не говоря уж о таких пустяках, как тихо перекрыть доступ в эфир нескольким телезвездам, имевшим неосторожность в прошлом году поддержать кампанию за закрытие АЭС.

Другой вид неформального объединения бизнеса в Японии — кэйрэцу, или пирамиды подрядных организаций. Наверху головная фирма, на остальных этажах субподрядчики разных уровней, самый нижний из которых представлен маленькими семейными фирмами, больше похожими на традиционные ремесленные мастерские, из которых они, собственно, и выросли. Более половины мелких японских предприятий работает по субподрядам на крупнейшие компании.

Классические примеры кэйрэцу сложились в японском автопроме. Там была внедрена система канбан, или «деревянная дощечка». Изначально — еще до компьютеров, факсов и тотальной телефонизации — на таких дощечках в Японии от одного субподрядчика к другому переправлялась информация о том, какие детали в какое время и куда нужно доставить:

— Условно говоря, «15 числа Ямада-сан должен поставить 5 подшипников Сугимуре-сан», — объясняет Ирина Лебедева. — Их развозили по субподрядчикам маленькие грузовички. А дощечки — потому что написанное на них можно стирать и писать заново. Традиционная японская экономия.

В результате эта система поставок в рамках кэйрэцу работала в режиме реального времени без складских запасов. Так появилась самая распространенная сегодня в мире логистическая система just in time (точно в срок), разработанная фирмой Toyota. Число субподрядчиков этой фирмы, в 2007 году лишившей корпорацию General Motors звания крупнейшей автомобильной компании мира, которое та удерживала 76 лет, доходит до 40 тысяч. И все привязаны к работе главного конвейера. Toyota это выгодно потому, что она может диктовать условия. А им — потому что они работают на долгую перспективу, на огромную компанию с огромным рынком. Они работают на одну фирму из поколения в поколение. Вклиниться в такую систему иностранцам чрезвычайно сложно, хотя никаких государственных ограничений для них не существует.



Сегодня во всем мире известны дзен-буддизм, карате и бусидо, бонсай и икебана, суси и рамэн. Все это однозначно и справедливо признано визитными карточками Японии и ее культуры. Но мало кто знает, что все это пришло в Японию из Китая. Главным общекультурным фактором, обеспечившим японское экономическое чудо, стал специфический навык адаптации и доведения до совершенства чужого опыта, лежащий в основе всей японской традиции.

Разгромленная во Второй мировой Япония не гнушалась заимствовать опыт у оккупантов-американцев, капиталистическая Япония — у коммуниста Маркса, буддистская — у христиан-европейцев. Путем, которым прошел при модернизации России царь Петр I, поехавший анонимно плотничать на голландские верфи, вдохновители и активисты японской до- и послевоенной модернизации шли массово. Морита в 1953 году приехал в Голландию и посещал заводы Philips как турист, чтобы уже через десять лет бросить им вызов. Основатель Nissan Ёсисуки Аикава ездил в США еще до войны — с теми же целями. Имея диплом инженера, он устроился на автозавод в Детройте простым рабочим, чтобы понять, как работает американский автопром, и потом повторить и развить его успех в Японии. Еще в 1868 году, после реставрации Мэйдзи, правительство посылало сотни японцев в Европу, Америку и, кстати, в Россию, чтобы собрать для страны весь самый передовой мировой опыт.

В 1542 году одного-единственного случайного контакта с португальцами японцам хватило, чтобы получить европейскую технологию огнестрельного оружия и вскоре усовершенствовать ее. Китайское судно с несколькими португальцами на борту остановилось у захолустного японского островка Танэгасима пополнить запасы воды, его хозяин купил у них два ружья и вскоре развернул их производство. Технология тут же распространилась по всей воевавшей тогда Японии, уже через 17 лет ружья стали массово использоваться в крупных сражениях. Вскоре ружье модернизировали, превзойдя португальский образец, и, по мнению ряда европейских исследователей, производство ружей в Японии превысило показатели любой отдельно взятой европейской страны.

Вся история Японии пронизана такими событиями. Эта традиция отразилась даже в языке: изначальное значение японского слова «манабу» (учиться) — это «манэбу» (подражать).

Еще со времен позднего Средневековья в Японии сложилась ремесленная культура, после войны ставшая залогом знаменитого японского качества.

— Технология все равно в конечном счете заключается в живых людях, которые ощупью, без приборов могут, например, почувствовать брак в детали, — объясняет профессор Хитати. — В Японии ремесленный дух был очень высок, особенно он вырос при сёгуне Иэмицу Токугава (правителе Японии первой половины XVII века. — «РР»), в эпоху мира, расцвета ремесел, когда сложилась ремесленная этика: мастер работает даже не на заказчика, а чтобы удовлетворить собственный стандарт совершенства. Даже в современной промышленности у истоков все равно остается мастер, который изготовляет первичную форму будущей детали, делает вручную деревянный макет. На любом производстве первые материальные образцы делаются вручную. В Ханэде, под Токио, и сегодня можно видеть десятки таких семейных ремесленных фабрик-мастерских по пять-десять человек, которые изготовляют формы для больших концернов из поколения в поколение.

Когда Иэмицу Токугава в 1636 году окончательно закрыл страну, ремесленники стали работать исключительно на ограниченный внутренний рынок. Вширь расти было нельзя, только вглубь. В Японии есть легенда о краснодеревщике и князе. Князь заказал мастеру-краснодеревщику шкатулку. Дал сроку два месяца. Срок приходит, а шкатулки нет. Князь шлет к мастеру самурая. Тот приходит в мастерскую и видит: стоит великолепная готовая шкатулка. Самурай говорит: «Ну вот, все готово, чего ж ты заставляешь князя ждать?» А тот отвечает: «Я не могу отправить ее князю». — «Почему?» — «Потому что она не совершенна».

— Может, это и легенда, — говорит профессор Хитати. — Но это на самом деле не так важно. Важно то, что в Японии такие истории очень популярны, их любят. Японцы видят в этом мастере не дурака, а солидного и серьезного человека.

Закономерность японской истории в том, что всякий раз способность японцев к восприятию и совершенствованию самого передового опыта проявлялась в те моменты, когда это было нужнее всего. В 1853 году корабельные пушки американского коммодора Перри пробудили реставрацию Мэйдзи, открытие страны и ее стремительное вхождение в круг великих держав. В 1923 году великое землетрясение Канто, стершее с лица земли Токио и унесшее более 100 тысяч жизней, привело на японскую землю американский автопром. Спустя полвека ему пришлось уступить Японии не только большую часть мирового, но и значительную часть собственного рынка. В 1945 году разгром во Второй мировой войне обернулся японским экономическим чудом, а нефтяной шок 1973-го — созданием энергосберегающей экономики, бившей конкурентов уже не дешевой рабочей силой, а экономией на издержках.

В 1987 году Япония, обойдя США, вышла на второе место в мире по ВВП на душу населения. Впереди оставалась только Швейцария. Цели, которые страна поставила перед собой после поражения во Второй мировой войне, ради которых несколько поколений японцев трудились так, что японский язык обогатился неологизмом «кароси» — «смерть от переутомления на работе», — были достигнуты. А в 1991 году произошел крах — сдутие огромного финансового пузыря на рынке недвижимости ввергло страну в самую продолжительную в ее истории рецессию, получившую название «потерянное десятилетие».

В результате Китай оттеснил Японию с позиции второй крупнейшей экономики мира. Но это было бы невозможно не столько без японского «потерянного десятилетия», сколько без ее экономического чуда. Япония своим послевоенным подъемом вытянула всю Юго-Восточную Азию на авансцену мировой экономики. Этот феномен был позже назван «журавлиным клином»: по мере подъема собственной экономики и удорожания рабочей силы Япония начала переводить свои производства сначала в страны четверки «азиатских тигров», потом в Малайзию, Таиланд и Филиппины, потом в Китай, потом во Вьетнам и Бирму. Именно это дало толчок развитию всего региона, который экономисты сегодня почти единодушно называют будущим экономическим центром мира XXI века.

Причём развернулись эти самые страсти по прямому указанию того, в честь кого электрическую лампу прозвали именно лампочкой Ильича. Он поручил дело давнему соратнику Эдмундычу, и всё заверте...

За последние сто лет конструкция лампы накаливания не изменилась. Она состоит из четырех основных компонентов: вольфрамовая нить накала, стеклянная колба, тоководы и цоколь. Однако в начале века производство этого незамысловатого осветительного прибора относилось к сфере не просто высоких, но и критических технологий

Электролампы в России начали собирать в 1906 году в мастерской, которую организовал в Москве сын самарского купца инженер Наум Колманок. Через два года мастерская была преобразована в фабрику. В год на ней производилось более 300 тыс. ламп. В 1912 году в Москве уже работало пять ламповых фабрик. Предприятия работали на привозном сырье — тугоплавких металлах вольфраме и молибдене (из них производились нити накала), детали также поставлялись из-за границы, большей частью из Германии. Да и техническое руководство осуществляли немецкие мастера. Тем более что в цехах стояло закупленное в Германии, Голландии и США современное оборудование.

После начала Первой мировой войны спрос на лампы резко возрос. С одной стороны, увеличились поставки по госзаказам, например в армию и на флот, а с другой — прекратился ввоз из-за рубежа (основным импортером была Германия). Через несколько месяцев в Российской империи возник дефицит электроламп. Московские фабрики почти прекратили выпуск продукции: сырье и детали приходилось ввозить через третьи страны, что значительно повышало стоимость конечной продукции.

К концу 1914 года в России начали производить колбы, а через год освоили изготовление цоколей. При решении этих задач активно использовались приемы «обратной разработки» — исследования (анализа) образцов изделий и документации на них с целью создания аналогичных (по характеристикам), но без копирования как такового. Но успешно провести процедуру обратного инжиниринга в отношении вольфрамовых нитей накала отечественные специалисты до осени 1917 года так и не смогли. Тому было множество причин. Например, первое месторождение вольфрама на территории Российской империи было открыто только в 1915 году. И непонятно было, как из руды получать полуфабрикат, пригодный для изготовления из него нити толщиной несколько микрон. Если в других странах на решение этой задачи ушло лет десять и были потрачены значительные средства, то в условиях войны этих ресурсов у отечественных инженеров не было.



Идею делать нити накала из тугоплавких металлов в 1892 году запатентовал в США политэмигрант из России Александр Лодыгин. В заявке он подробно описал, как изготавливать нить накаливания из платины, хрома, а также упомянул вольфрам как самый подходящий материал, хотя и отметил сложности в его обработке. В итоге вольфрам нашел свое место в лампах, несмотря на низкую пластичность. Порошок вольфрама смешивали с органическим клейстером (обычно крахмальным), полученную массу выдавливали через фильеру, а затем тонкую нить прокаливали, удаляя органическое связующее. Однако остатки органики приводили к появлению на стенках колбы слоя углерода, и лампа быстро «темнела».

В 1904 году в лаборатории компании Siemens & Halske попытались вытянуть вольфрамовую нить с помощью технологии, разработанной для другого редкоземельного металла — тантала. Однако жесткость и недостаток ковкости вольфрама не позволили завершить процесс. Позже догадались пропустить в атмосфере водорода электрическую дугу между стержнем из вольфрама и расплавленной вольфрамовой капелькой в графитовом тигле, изнутри покрытом вольфрамовым порошком. Получались небольшие капли расплавленного вольфрама, около 10 мм в диаметре и до 30 мм в длину, с которыми можно было работать.

С 1905 года решением проблемы занялся новый сотрудник исследовательской лаборатории General Electric в городке Шенектеди (штат Нью-Йорк) Уильям Кулидж, выпускник Массачусетского технологического института, получивший в 1899 году степень доктора наук в Университете Лейпцига. Спустя четыре года, после множества экспериментов с различными металлами, решение было найдено: вольфрам смешивался с амальгамой кадмия, из полученной пластичной массы изготавливалась проволока, и, когда ее прокаливали в вакууме, сначала кадмий, а потом ртуть полностью испарялись, оставляя тонкую нить из спеченного чистого вольфрама, который к тому же поддавался дальнейшей обработке. Вскоре процесс удалось модифицировать, чтобы обойтись без ртути. Правда, потребовалось два года, чтобы открытие удалось реализовать в промышленном масштабе. Именно с 1911 года вольфрамовые нити накала начали стремительно вытеснять аналоги из других веществ.

В 1918 году в Советской России все электроламповые фабрики были нацио­нализированы и переданы в ведение электроотдела Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). Большая их часть бездействовала из-за нехватки сырья и полуфабрикатов, а также топлива. В 1921 году было создано Московское объединение фабрик электроламп (МОФЭЛ). Началось восстановление производства. Большинство доживших до этого времени «царских» специалистов вернулись на свои рабочие места. Если восстановить производство лампового стекла и цоколей удалось достаточно быстро, то с нитями накаливания возникла большая проблема. Их, как и до революции, импортировали, расходуя на закупку до 300 тыс. рублей золотом в год. Более того, в любой момент Германия — основной поставщик вольфрама — могла прекратить поставку. В начале 1920-х производителями электроламп с вольфрамовыми нитями накала были три фирмы с мировой известностью: немецкий концерн Osram, голландская компания Philips и американская General Electric. Все они тщательно охраняли свои производственные секреты.



Если бы вольфрам использовался исключительно в электротехнической промышленности, то, скорее всего, руководство страны не особо переживало бы из-за того, что он импортируется. Можно, например, наладить массовое производство ламп с угольными нитями накала, как это было во время Первой мировой войны. Но вольфрам с начала прошлого столетия стал стратегическим металлом. В первой половине XX века максимальный объем его производства в мире был зафиксирован во время двух мировых войн. Во-первых, вольфрам — непременная составная часть лучших марок инструментальной и медицинской стали. Во-вторых, из вольфрамовой стали и других сплавов, содержащих вольфрам или его карбиды, изготовляют танковую броню, оболочки торпед и снарядов, наиболее важные детали самолетов и двигателей.

Понимал ли Владимир Ленин необходимость организовать полный цикл обработки вольфрама — начиная с добычи и заканчивая производством изделий из него — на территории Советской России? Очень хорошо понимал, если курировать операцию по добыче иностранных секретов он поручил Феликсу Дзержинскому. Первоначально планировалось справиться с этой задачей с помощью советских технических специалистов.

В 1922 году в Германию был командирован главный инженер МОФЭЛ Коган. Официально — для закупки оборудования. Основной же его задачей было выяснить в цехах и лабораториях Osram максимум подробностей, связанных с производством электроламп. Во время посещения концерна советского гостя сопровождало человек десять немцев, которые в ходе экскурсии не давали посетителю останавливаться и всячески отвлекали его разговорами от осмотра цехов. Несмотря на активное противодействие немцев, Коган сумел «подсмотреть» метод «темной откачки» ламп, который затем был внедрен на МОФЭЛ. Метод «визуальной» разведки — один из эффективных приемов в арсенале технологического шпионажа.

В 1924 году Коган поехал в США, где участвовал в другом мероприятии, которое тоже входит в арсенал технологического шпионажа, — в закупке единичного образца через посредников для проведения процедуры «обратного инжиниринга». Поскольку США категорически отказались продавать СССР полуавтоматические станки для производства электроламп, пришлось через посредника — мелкую американскую кустарную мастерскую — закупить один экземпляр. Оборудование тайно доставили в Советский Союз, где группа инженеров внимательно изучила устройство и на его основе в течение нескольких месяцев создала аналог.

В 1923 году отечественным ученым удалось разработать достаточно дешевый и простой в реализации метод получения порошка из вольфрамовой руды. При проведении научных изысканий они активно использовали зарубежный опыт, сведения о котором извлекли из иностранных СМИ. Еще один урок для технологической разведки: 95% интересующей «технологических шпионов» информации содержится в открытых источниках — там есть и описание патентов, и статьи в академических научных журналах, и диссертации.

Но эти достижения в сфере технологического шпионажа не могли решить главной задачи — узнать секрет изготовления вольфрамовых нитей накала. И тогда было решено использовать возможности советской военной разведки — ГРУ. Причем на коммерческой основе. Главэлектро ВСНХ, которое было главным заказчиком информации по технологии производства вольфрамовой нити накала, ежемесячно платило ГРУ 5 тыс. рублей наличными. Представители ведомства регулярно привозили деньги офицеру военной разведки Василию Давыдову.



В 1923 году приказ добыть технологию производства электроламп с вольфрамовыми нитями накала поручили двум сотрудникам ГРУ — оперативному работникам Григорию Семенову и начальнику отделения 2-го (агентурного) отдела центрального аппарата ГРУ Василию Давыдову.

Семенов до революции в течение двух лет работал электромонтером в различных французских компаниях, а во время Первой мировой войны служил в электротехническом запасном батальоне инструктором по обслуживанию станций высокого напряжения. Поэтому именно ему было поручено руководить двумя жителями Берлина — агентами советской военной разведки слесарем Юлиусом Хоффманом и рабочим-механиком Эмилем Дайбелем. Первый из них занимал пост секретаря парторганизации рабочего района Берлина — Лихтенберга, на территории которого располагались заводы концернов Osram и AEG, а второй трудился на одном из заводов Osram.

Григорию Семенову было приказано сконцентрировать все усилия на концерне Osram. Выбор не был случайным. Помимо того что в то время эта компания была одним из мировых лидеров в сфере производства электроламп, на данном объекте осуществлялась вся технологическая цепочка по обработке вольфрама, начиная с обогащения вольфрамовой руды и заканчивая выпуском тончайшей вольфрамовой проволоки для нитей накала электроламп.

Юлиус Хоффман, используя свою должность руководителя парторганизации завода Osram и помощь Эмиля Дайбеля, сумел за несколько месяцев передать в Москву огромный объем технической информации, добытой путем опроса рабочих-коммунистов, которые к тому же могли относительно беспрепятственно ходить по территории завода и тайно копировать техническую документацию. Из разрозненных сведений советские инженеры, словно пазл, сложили цельную картину — процесс производства изделий из вольфрама.

Такая активная деятельность советских агентов не осталась незамеченной службой безопасности концерна Osram и немецкой полиции. В июне 1924 года этим агентам пришлось срочно бежать в Советский Союз. А их место заняли механик Франц Гайслер и слесарь Вилли Кох. Правда, теперь схема работы изменилась. Если раньше Москву интересовала любая информация, то теперь — исключительно ответы на конкретные вопросы. В Советском Союзе начался процесс наладки оборудования, которое создали на основании добытой в Германии и США информации. Технология взаимодействия между Москвой и Берлином была оптимальной. Из СССР присылали перечень вопросов, описание возникающих проблем, список необходимых материалов, а в Германии группа агентов готовила ответы и данные.

В 1925 году Франц Гайслер и Вилли Кох были уволены с завода — их заподозрили в коммунистической пропаганде. Правда, еще в течение трех месяцев они регулярно продолжали добывать интересующую ГРУ информацию. Все это время «шпионский дуэт» получал «пособие по безработице» от сотрудника советской военной разведки. Затем их тайно переправили в Советский Союз, где они встретили своих коллег Хоффмана и Дайбеля. Теперь все четверо участвовали в использовании добытой ими же секретной информации. А она продолжала поступать непрерывным потоком, только теперь под руководством рабочего с завода компании AEG Ганса Ольриха. Хотя и ему в конце 1926 года пришлось уехать в Советский Союз.

Все пятеро немецких специалистов в Москве продолжали участвовать в реализации проекта организации производства современных электроламп. Им пришлось выступить в роли инженеров-технологов и заняться усовершенствованием оборудования, созданного на основе добытых ими сведений.

Если события в Новочеркасске в 1962 году достаточно хорошо известны, то беспорядки во Владимирской области редко обсуждались. Наткнулся на беглое их упоминание здесь. Погуглив, нашёл целую статью по теме. Автор, правда, явный антисоветчик, но интерес представляет не его позиция, а приводимые им факты. Кстати, большая часть этих беспорядков носят не столько политический, сколько криминальный характер, в отличие от Новочеркасска, они были вызваны не повышением цен с одновременным снижением расценок, в сочетании с попытками директора завода прикинуться Марией Антуанеттой («Если не хватает на мясо, жрите пирожки с ливером!»), а самыми простыми непонятками на фоне полного недоверия к властям...

Год 1961-й в общественном сознании бывших совграждан часто олицетворяет апогей хрущевского либерализма и «оттепельных» надежд. Так уж повелось, что цифра «1937» заставляет людей вздрагивать и напрягаться, а дата «1961» вызывает в памяти улыбки и транспаранты гагаринской встречи. Год покорения космоса и выпуска новых денег, год провозглашения программы строительства коммунизма и публикации эпохального «Бабьего Яра» Евтушенко — все это прочно закрепило за шестьдесят первой вехой ушедшего столетия репутацию хорошего и оптимистичного времени.

Новейшие исторические исследования, основанные на ранее недоступных документах Генпрокуратуры, КГБ и ЦК КПСС, позволяют совсем по-иному взглянуть на этот «славный» период правления Никиты Сергеевича. Недавно вышедшая монография Владимира Козлова «Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе» развенчивает многочисленные мифы об «оттепельной» свободе и о стабильности советского общества тех лет. Российский ученый, чья книга состоялась благодаря гранту Фонда Гугенхейма (США) и содействию Федеральной архивной службы России, утверждает, что именно 1961-1962 годы поставили рекорды массовых беспорядков и самых раскаленных народных протестов за всю историю СССР.

Выясняется, что огромное количество оппозиционных групп и бунтарей-одиночек додиссидентской эпохи многократно превышает устоявшиеся оценки. Покорение космоса совпало с началом самой мощной в советской истории вспышки стихийных антигосударственных акций, нападений на милицию и местные органы власти. Известные новочеркасские эксцессы 1962 года были лишь верхушкой айсберга — на фоне сотен скрытых властями акций протеста и народных волнений.

Почти всегда массовые беспорядки на «улице» проходили безо всякой связи с идейной оппозицией разрозненных интеллигентских групп. По мнению ученых, здесь сыграл свою роль системоцентристский генотип русского/советского человека. Этот генотип подразумевает, что внутреннее жизненное равновесие члена коллектива достигается лишь через полную гармонию с Системой; следовательно, протестные движения направляются не против Системы как таковой, а против отдельных лиц и категорий «начальников», чьи злоупотребления и перегибы угрожают стабильности Системы.

Даже самые бурные народные волнения хрущевской эпохи, сопровождавшиеся захватом райкомов, сожжением отделений милиции и избиением представителей красной элиты, не поднимали лозунгов борьбы с коммунистическим режимом. По мнению Владимира Козлова, «можно рассматривать СССР тех лет, охваченный волной насилия, стихийных погромов, коллективных драк, безжалостных этнических столкновений как великолепный полигон для изучения спонтанных форм массовых насильственных действий в жестких рамках достаточно жизнеспособного в то время режима».

В российской истории часто случалось так, что массовые беспорядки рождались не в годы «закручивания гаек», а, наоборот, в моменты дарования свобод, либерализации режима и отказа властей от террора. После Февральской революции 1917 года началась такая полоса народного «срывания с тормозов» законности и порядка, которая не могла произойти в жестких рамках царского режима. Аналогичные процессы пришлись на годы правления Хрущева: народ, безропотно подчинявшийся и дрожавший перед сталинским НКВД-МГБ, осмелел и позволил себе протестовать тогда, когда режим «расслабился» и подтаял в лучах «оттепели». Тысячи человек при Сталине сидели за мифический «терроризм», хотя никто не смел и думать о реальных террактах против властей. Но стоило Хрущеву пойти на неизбежное смягчение репрессивных мер, как впервые появился политический террор — взрывы и сожжения партийных зданий, погромы партаппаратчиков и сотрудников ГБ.

Советский бунт опирался на пугачевскую анархичность «поисков правды» и революционную риторику борьбы против кровопийц-начальников за «народную свободу». Сценарий многих беспорядков неуловимо походил на сюжет знаменитого фильма Сергея Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин». Действия и речи некоторых участников волнений имитировали поступки большевиков из популярных советских фильмов и романов о борьбе с царизмом (перед штурмом горотдела милиции зачинщики погрома могли запеть «Вихри враждебные»).

Искаженное сознание «протестного электората» порождало таких фольклорных персонажей, как «Эйзенхауэр-освободитель», «Америка-спасительница»: если власти ругают Запад, то оттуда наверняка может прийти послабление для трудящегося человека. В листовках, анонимных письмах и даже татуировках проскальзывают наивные упования на помощь Америки. Известны случаи, когда обвиняемые кричали прямо в зале суда в момент оглашения приговора: «Долой советскую власть, да здравствует Эйзенхауэр!». Накопленный за годы сталинской диктатуры потенциал народного недовольства выплеснулся при Никите Сергеевиче. Миллионы людей в СССР встретили в 1961 году хрущевскую программу коммунистического строительства, имея за плечами зэковский опыт сталинских лагерей. В стране оказались огромные массы обиженных, чьи исковерканные судьбы были на совести того самого режима, который милостиво решился на либерализацию и возведение очередной красивой утопии.



Реабилитация невинно осужденных считается одной из самых главных заслуг Хрущева. В этой связи существует расхожий стереотип о том, что после 1956 года — в эпоху «Большого Реабилитанса», восторжествовала законность и толерантность. На самом деле маховик политических репрессий продолжал вращаться, хотя и с меньшими оборотами. Малоизвестный факт: только за 1956-1960 годы были репрессированы по политическим обвинениям 4676 (!) человек. Все они получили тюремные сроки по кровавой сталинской статье 58-10 УК РСФСР (впоследствии ст. 70 УК — антисоветская агитация и пропаганда, распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй), а также по аналогичным статьям уголовных кодексов союзных республик.

Как и при Сталине, срок «за политику» можно было схлопотать благодаря анекдоту (в прокурорских обвинениях оттепельной поры упомянуты пьяная ругань в электричке против Хрущева, партии и правительства, антисоветские надписи на заборах и в туалетах, матерные анонимные письма на имя вождей и тому подобные «политические преступления»).

Но не эти репрессивные меры вызывали растущий протест населения СССР. Катализатором недовольства стали растущие экономические трудности, обнажившаяся пропасть между обещаниями партийной элиты, живущей в роскоши, и реальной нищетой подавляющего большинства трудящихся страны. В декабре 1956 года пленум ЦК снизил нормы выработки в промышленности, заигрывая с рабочими. Но уже в 1961 году за короткий срок были пересмотрены нормы выработки в сторону их увеличения; одновременно были подняты цены на основные продукты питания. К этому можно добавить и то, что денежная реформа 1961 года, ставшая сама по себе психологической трудностью, привела к округления цен в государственных магазинах и на рынках в сторону удорожания товаров. Массовое недовольство вызывалось и повальным дефицитом — на фоне пропагандистского изобилия, спецраспределителей и помощи Кубе, Египту и странам соцлагеря.

Фактически в 1961 году Хрущев попал в ловушку, оказавшись в политическом цугцванге: сохранение старых (низких) цен грозило народными волнениями из-за нехватки продуктов. А экономически оправданная мера — повышение закупочных и розничных цен, означала конец популистской политики постоянного снижения цен, принесшей Сталину немалые политические дивиденды в городах. Когда «забота» о народе обернулась обманутыми надеждами миллионов людей, последовала закономерная и резкая вспышка возмущения.

Поистине взрывной характер имела волна антисоветских листовок и критических писем анонимного происхождения. За 1960-1962 годы в СССР было распространено 34600 подобных документов, в том числе 23213 листовок — абсолютный рекорд за всю историю Советского Союза. Сильнейшим ударом для властей стало то, что среди обнаруженных органами ГБ авторов этих листовок и воззваний почти 35 процентов составляли рабочие, а 50 процентов авторов были моложе 30 лет. Правящая элита почувствовала, что идеологическая опора режима — рабочие и молодежь, склоняются к оппозиционным настроениям и действиям.

За 1961 год КГБ провел аресты членов 47 подпольных антисоветских групп в больших и малых городах страны — такое количество «подпольщиков» и «сетей заговорщиков» энкавэдисты разоблачали только в самые пиковые годы сталинских репрессий. А уже в первом полугодии 1962-го органы госбезопасности вскрыли 60 таких групп!

В ответ на повышение цен 1961-1962 годов начались забастовки на заводах и фабриках — впервые за многие десятилетия советской власти. Три случая коллективного отказа от выхода на работу среди рыболовов Приморья были пресечены мерами уголовного преследования. Так, были наказаны трехлетними тюремными сроками Пукман, Ивлев и Семеренко — инициаторы забастовки на плавучем заводе «Чернышевский». Когда им сообщили о снижении сдельного заработка за 100 ящиков крабов с 11 рублей до 9 рублей 70 копеек, молодые рыболовы сагитировали 70 своих товарищей прекратить работу, наполнявшую валютой «закрома Родины». Похожие случаи имели место во многих городах. Например, на ткацкой фабрике в Гори рабочие остановили станки, получив в декабре 1961 года повышенные нормы выработки продукции по сниженным тарифам. В ночь на 31 декабря 1961 года в Чите были расклеены листовки: «Болтун Хрущев, где твое изобилие?» После очередного резкого повышения цен в июне 1962 года листовки с протестами захлестнули десятки областных и даже районных центров Союза. В первые же дни после сообщения о подорожании продуктов и товаров сообщения о народных волнениях, анонимных листовках и общем недовольстве потекли в ЦК КПСС из Ленинграда, Выборга, Новосибирска, Тбилиси, Грозного, Донецка, Днепропетровска, Павлова Посада, Загорска. Даже в Москве на улице Горького появились листовки: «Сегодня повышение цен, а что нас ждет завтра». По российской глубинке пошла гулять целая анонимная брошюра «Объединяйтесь вокруг Христа — большевики повысили цены» (здесь надо подчеркнуть, что столь непопулярные ценовые новшества властей сопровождались еще и параллельным закрытием 30 процентов оставшихся церквей и монастырей, а также увеличением в 47 раз налогового бремени православной церкви).




Кризис начала 1960-х годов проявлялся как в очевидных «антисоветских акциях», во всенародном ворчании, спонтанных забастовках, так и в неявных формах — всплеске преступности, «хулиганизации» страны. Полукриминальное поведение стало специфической формой выживания, извращенным способом снятия социального стресса, вызванного войной, репрессиями, недоеданием и массовыми миграциями. Можно говорить о целой волне «хулиганского сопротивления», которое стало частью беспрецедентной вспышки бунтов и волнений 1961-1962 годов. Только за год после космического полета Юрия Гагарина почти миллион (!) человек был отправлен за решетку (рост на 50 процентов по сравнению с 1960 годом). Двухсоттысячное число осужденных за злостное хулиганство (а в это понятие входили и массовые беспорядки недовольных политикой Хрущева) на 200 процентов превышало уровень 1960 года.

Особо конфликтная ситуация сложилась в небольших городах провинциальной России — за 101-м километром от Москвы. Именно в эти бесперспективные города попадали высланные из столицы «тунеядцы и проститутки», бывшие политзэки и оттрубившие свой срок уголовники. Снабжение таких городов было отвратительным; обозленность на власть была здесь ярче и конкретнее. Люди знали городских начальников, милиционеров и гэбистов в лицо и подолгу помнили обиды. Классическим примером жестоких массовых беспорядков «за 101-м километром» стали события 1961 года в Муроме и Александрове Владимирской области.

26 июня 1961 года муромский заводской мастер Костиков хорошо выпил и в порыве русской удали попытался на ходу запрыгнуть в грузовик. Сорвавшись на повороте, Костиков разбил голову об асфальт. Проезжавший мимо начальник горотдела милиции заметил непорядок, приказав отправить Костикова в камеру для пьяных, а не в больницу. Утром Костиков скончался. По Мурому пошел слух: мол, Костикова избивали в милиции, и теперь надо отомстить «лягавым». Поджигателем беспорядков стал 45-летний маляр Михаил Панибратцев, чья молодость была исковеркана лагерным сроком по статье 58-7 (подрыв госпромышленности, совершенный в контрреволюционных целях путем использования госпредприятий или противодействия их нормальной деятельности). При Сталине Мише впаяли 10 лет просто так; власти сломали ему жизнь и даже не извинились в годы хрущевского «реабилитанса». Утром 29 июня Панибратцев изготовил на заводе, где они работали вместе с покойным Костиковым, плакат с надписью о том, что начальник Муромского ГОМа (горотдела милиции) — садист и убийца. 30 июня похоронная процессия с плакатом двинулась по центру города мимо здания милиции. Панибратцев первым выскочил из колонны и бросил два камня в окна ГОМа с криком: «Бей гадов!»

У здания разразился стихийный митинг. Толпа перевернула милицейскую машину, сделав ее трибуной. 39-летний работник канализации Сергей Денисов стал кричать, что в милиции бьют всех арестованных: «За это работников милиции надо убивать, как гадов. Бей фашистов, бей гадов! Освобождай арестованных!» Рванувшая толпа сожгла дежурное отделение милиции, устроив настоящий погром внутри здания. Когда заместитель начальник Муромского ГОМа капитан Рясин попытался выбраться из горящего офиса в гражданской одежде, то был подвергнут сильным побоям со стороны 28-летнего бессарабского цыгана Степана Мартынова.

Толпа разгромила не только милицию, но и помещение уполномоченного госбезопасности; все 26 арестованных были освобождены после взлома стен КПЗ. Мебель гэбэшного офиса рубили топорами. Все секретные бумаги и личные дела были разбросаны по улице. Были похищены 60 стволов оружия и множество боеприпасов. Пятеро милиционеров и прокурор Мурома были серьезно избиты. Среди главных подстрекательниц к насилию следствие позже назвало имена «ранее судимых женщин, которые систематически пьянствовали и вели развратный образ жизни».

Для подавления беспорядков в город были введены войска, применившие огнестрельное оружие; двое нападавших из толпы были ранены. 11 августа состоялся показательный суд над активистами беспорядков, причем прокурор потребовал смертных приговоров. В итоге суд дал обвиняемым многолетние тюремные сроки. Во Владимирской области началась пропагандистская кампания осуждения «муромских бунтовщиков». 35-летний рабочий и отец двоих детей Владимир Струнников публично несогласился с приговором и призвал коллег по цеху к забастовке. Его арестовали и экстренно приговорили к семи (!) годам тюрьмы, хотя дело не тянуло даже на мелкое хулиганство. 25 августа в городе Коврове Владимирской области на стенах появились надписи: «Отомстим за муромлян!» и «Долой коммунистический режим. Молодая гвардия».

Но еще до радикальных надписей в Коврове произошли беспорядки в другом городе этой области — в Александрове. Там активное ядро бунтовщиков состояло как из полукриминальных элементов, так и из ранее лояльных режиму людей (среди зачинщиков волнений были кандидаты в члены КПСС, ветераны войны, имевшие медали и ордена). 23 июля 1961 года два солдата в пьяном виде попались на глаза майору Кузнецову — заместителю начальника милиции города Александрова. Солдат скрутили и затащили в помещение ГОМа. Эту сцену увидели сердобольные и тоже выпившие жительницы города (как известно, обиженные «пьяненькие» часто вызывают иррациональную жалость у русских женщин). На женские крики собралась толпа. Послышались возгласы: «Отомстим милиции! Устроим им второй Муром!».

Толпа из 500 человек окружила помещение милиции, куда уже успели приехать военный комендант города, уполномоченный КГБ, местный прокурор и партийное начальство. Хотя солдаты были вскоре отпущены, толпа все больше распалялась. Из массы собравшихся выделились 50 активистов, которые первыми побежали на штурм цитадели ненавистной власти. 12 милиционеров забаррикадировались в здании. Гэбист, прокурор и партийный секретарь лихорадочно названивали в областной центр, требуя присылки войск. Когда толпа, по которой было произведено 364 выстрела, прорвалась в здание, некий Вася Барабанщиков спас жизнь секретаря горкома партии, тайно выведя его из горящего офиса (это позже зачтется Васе на суде).

Охрана городской тюрьмы после долгой перестрелки сумела отбить атаку нападавших (4 активиста были убиты и 11 ранены). Помещение милиции было полностью разгромлено и сожжено. Серьезно избиты были начальник Александровского ГОМа Никифоров, секретарь заводской парторганизации Романов, военный комендант подполковник Черейский, случайно оказавшийся в городе подполковник-пограничник, а также бывшие сотрудники НКВД Бабашкин и Быватов, начальник дружинников Шилов и милиционер Прошман. Для подавления беспорядков прислали две роты солдат без оружия, причем толпе удалось разагитировать прибывших — мол, бьемся за правое дело, мстим за таких же солдатиков, как и вы. Только позже в город вошли вооруженные батальоны генерал-майора Корженко, которые с трудом прекратили волнения.

В конце августа и в октябре 1961 года в Александрове и Владимире состоялись судебные процессы над виновниками беспорядков. Четверо получили смертные приговоры, а девять обвиняемых — по 15 лет тюремного заключения.

Массовые волнения во Владимирской области не вдохновили подпольных «антисоветчиков» на написание листовок. Но интерес у оппозиционных групп к событиям в Муроме и Александрове безусловно был. В Государственном архиве РФ остались подробные документы Отдела Генпрокуратуры по надзору за органами госбезопасности, которые свидетельствуют: «Участник одной из московских подпольных групп, студент вечернего отделения философского факультета МГУ Э.С. Кузнецов, узнав о волнениях в Муроме и Александрове, специально ездил в эти города, чтобы выяснить, не носили ли эти беспорядки политического характера». Подробности поездки остались неизвестными, но сама подпольная группа была разгромлена в феврале 1962 года (Кузнецов и Осипов получили по семь лет, Бокштейн — пять лет лишения свободы).



Все беспорядки хрущевской эпохи подавлялись жестко и безо всякого либерализма. Приговоры штамповались направо и налево, что озлобляло людей и расширяло ряды недовольных «Никитой». Свержение Хрущева в 1964 года было воспринято многими как приход к власти новых лидеров, которые будут более мягко относиться к «народу», дадут людям послабления. В итоге так и получилось: именно брежневский период сопровождался снисходительным отношением к человеческим слабостям трудящихся масс — хищениям, припискам, пьянству.

В июле-августе 1966 года были приняты постановления Верховного Совета и Совмина СССР о борьбе с хулиганством, а также о праве лишения прописки в Москве, Московской области и в Ленинграде нищих, безработных, бездомных, тунеядцев, проституток, фарцовщиков, участников «религиозных собраний и уличных шествий, проводимых с нарушением установленных правил» (под эти определения можно было запихнуть всех недовольных).

Брежневская эра была «застойной» еще и по причине общего успокоения народа, резкого снижения волнений и акций протеста. При Хрущеве в 1957-1964 годах имели место 11 случаев особо массовых беспорядков с участием более 300 человек в каждом, а за 18 брежневских лет — 9 случаев. При Никите Сергеевиче за массовые беспорядки ежегодно отправлялось в тюрьму 35 человек, а при Леониде Ильиче — только 10 человек в год. Эти волнения даже подавлялись по-разному: 264 убитых и раненых при Хрущеве и 71 — при Брежневе.

Одним из самых загадочных и малоизвестных событий конца 1960-х годов стал еврейский погром в Тирасполе (1967). Возможно, он совпал с итогами Шестидневной войны. Во всяком случае, прокурорские документы дают крайне скупую информацию об этих антиеврейских беспорядках в Модлавии. Известно лишь, что группа русских и украинских студентов педагогического института, приехавшие в Тирасполь из сельской местности, начала избивать евреев прямо в стенах вуза и на улицах города. Молдавская прокуратура, сообщая в Москву о беспорядках, попыталась замазать суть инцидента: «Проявлений национализма установлено не было». Вместо евреев в документах упомянуты «избиваемые городские парни», и лишь стараниями московских прокуроров удалось докопаться до истины.

Юрий Андропов, возглавивший в том же году КГБ, нашел новые средства для того, чтобы помешать оппозиционерам-одиночкам и подпольным группам использовать массовые беспорядки для «антисоветской агитации и пропаганды». Власть доводит до совершенства практику профилактирования недовольных. Именно при Брежневе, а не в хрущевские годы начинается истинный либерализм режима: во много раз уменьшается число осужденных за антисоветскую болтовню и бытовое ворчание. Вместо озлобленного борца, имеющего опыт лагерей, предпочтительнее было иметь запуганного человека, над которым висел дамоклов меч наказания за прошлое и нынешнее инакомыслие.

КГБ принципиально меняет свой подход. За 1967 год к уголовной ответственности за «антисоветчину» привлечено всего 96 человек, тогда как профилактировано вызовами и собеседованиями в органах — 12 тысяч ! Именно в этом историческом году 50-летия советской власти резко расширяется агентура КГБ. За год было завербовано 24952 новых агентов во всех слоях общества, что составило 15 процентов всей гэбэшной агентуры (в итоге получилось, что на каждого из «профилактированных» приходилось по два новых агента). Вот с таким арсеналом страна вступала в 1970-е годы, ставшие классической диссидентской эпохой оппозиционного движения.

Каждый раз в фильме про гусаров, какой-нибудь ретивый молодец, в конце бурного танца, снимает женскую туфельку и пьёт оттуда шампанское. Мысли у меня возникает две: «Вот зараза, испортил сладким игристым обувь» и «Боже мой, сколько надо выпить, чтобы запаха той туфельки не чуять».

Да да, все кто сомневался, или делал вид, принцессы тоже пахнут. Женщины меньше мужчин, но всё же. А уж кто зайдёт летом в автобус… Вах вах! При наличии душа, мыла, соблюдение всех правил гигиены и обилие косметических средств в магазинах люди пахнут. В Париже когда-то по этому поводу изобрели духи, чтобы так сказать, заглушить. Подъезжающие к столице Франции говорили, что Париж издалека можно учуять по ароматам духов и испражнений.

Но учёные ребята дотошные, и область их интересов обширна. Они придумали ароматизированные ткани. Португальский доктор Алирио Родригес и его коллеги из лаборатории инжиниринга реакций университета Порту создали технологию, позволяющую наполнять практически любую ткань стойкими, долгоиграющими запахами. Первые опыты по выпуску ароматизированных тканей проводились ещё в 2003 году - существуют же ароматизированные открытки, которые начинают пахнуть, если потереть бумагу ногтем. Да и парфюмированные рекламные страницы в журналах давно не новость.

В случае с тканью, ученые пытались заключить активное ароматное вещество в микрокапсулы, которые затем крепились к нитям. При надавливании или трении часть капсул должна была разрушаться, выпуская запах «на волю». Но дело в том, что до сих пор сами микрокапсулы создавали из вещества, выделяющего формальдегид, вредный для человека канцероген.

Португальцы же разработали технологию, благодаря которой микрокапсулы можно делать из полиуретан-мочевины, безопасной для окружающей среды и человека. Такой метод носит сложное название граничной полимеризации. Используя его, специалисты из университета Порту получили капсулы с нужными свойствами, внутри которых стали заключать ароматный компонент «лимонен» — вещество с запахом лимона. Капсулы получились с двумя типами поверхности — гладкой и грубой. Благодаря этому они прочно крепятся к текстильным волокнам, а запах выпускается постепенно и в течение долгого времени.

Новая технология может пригодиться при выпуске необычной парфюмированной одежды, рабочих костюмов и нательного белья. Пока что это запах лимона. Но если дело пойдёт, другие запахи не замедлят присоединиться. Представляете, сталевар у мартеновской печи будет нежно пахнуть лавандой. Однако, самое большое благословение такая ткань для носков. Туристы в походе, протянув отсыревшие ноги к костру, перестанут убивать запахами местную флору и фауну, а будут нежно одорировать окрестности.

Вы думаете, что Подмосковье — это только в Московской области? А вот и нет. В 12 км от Тюмени, вблизи деревни зубарево, находится посёлок «Подмосковье», где можно купить земельный участок.

Когда-то город Тимбукту вспоминался лишь в связи с песней квартета «Секрет» о некоей Сарре Барабу, которая разводила коров и мычащих марабу. Теперь оттуда новости чем-то напоминающие сообщения из колоний в конце XIX века. В общем какие-то туареги решили поиметь свой профит от заварушки в Мали...

В Мали повстанцы-туареги в воскресенье, 1 апреля, вошли в древний город Тимбукту на севере страны.

Как сообщил агентству Reuters депутат парламента от Тимбукту Эль Хадж Баба Хайдара, повстанцы «Национального движения за освобождение Азавада» водрузили свой флаг над правительственными зданиями в городе после того, как правительственные войска покинули его. По сообщению очевидцев, в целом в городе спокойно, в некоторых местах слышна стрельба. При поддержке местных исламистов туареги за последние дни захватили города Кидаль и Гао на севере страны, передает «Радио Свобода».

Кочевники-туареги после переворота 22 марта, осуществленного хунтой во главе с Амаду Саного, воспользовались неопределенной военно-политической ситуацией и значительно активизировали борьбу за отделение северных территорий Мали от остальной части страны.

Излишне говорить о том, что знание иностранных языков является необходимым для всякого, кто хотел бы преуспеть. При переводе нередко теряются нюансы, а человек, занятый ответственной работой будь то в бизнесе, в производстве или в науке, должен быть в курсе того, что происходит в сфере его интересов в мире. Хотим мы или не хотим, глобализация — это объективный факт, и не учитывать её влияния на все сферы нашей жизни невозможно.

Но если говорить о людях, закончивших неязыковые школы и вузы, то уровень их владения иностранными языками нередко оставляет желать много лучшего. Они с трудом, поминутно заглядывая в словарь, могут прочесть текст на том языке, который изучали, а уж о свободном общении с коллегами — будь то переписка или устный диалог, либо — тем более — участие в семинаре с многими участниками и речи быть не может.

Но всякий пробел в знаниях при желании можно восполнить. Не стоит делать это самостоятельно по самоучителю, во-первых, это мало у кого получается, во-вторых — при этом нарабатывается главным образом пассивный лексикон и человек не в состоянии извлечь нужное слово из глубин памяти тогда, когда ему это непосредственно нужно. Поэтому лучшим выходом являются курсы иностранных языков, где будут отрабатываться все необходимые навыки — от устного общения до умения читать с листа тексты, относящиеся к сфере деятельности учащегося. Те курсы, о которых идёт речь на сайте по ссылке, предлагают широкий выбор языков — от наиболее распространённого и востребованного английского до почти «экзотических» японского и китайского, которые в силу размеров экономик стран, в которых они являются государственными, нужны отнюдь не только ради общей эрудиции.

Но самым распространённым и востребованным, как говорилось выше, является, конечно же, английский язык, ставший международным языком общения в сфере бизнеса, технологии и науки в послевоенном мире. И сейчас трудно себе представить топ-менеджера, учёного или инженера, который им не владеет. Но всё же такое случается: скажем, человек учился в советские времена, и либо ему преподавали вместо английского русский, записанный английскими словами (Sasha was in Moscow, he saw the big Red Square и т.п.), либо он и вовсе попал в те 20 процентов, которым преподавали французский или немецкий, соответственно, в вузе он изучал их же, в какой-то мере применительно к своей специальности.

Проблема? Несомненно. Но курсы английского языка, предлагаемые на том же сайте, помогут решить её, сколь бы мизерным ни было ваше владение английским — ведь есть уровни от Beginner до Advanced. В общем, если языковая проблема тормозит вашу карьеру, просто устраните это препятствие.

 

Читаю в онлайне книгу интересного левого и стоящего на марксистских позициях (не всякий левый — марксист, и не всякий марксист — левый, но тут присутствует и то, и другое) публициста Р.Р.Баженова (псевдоним «Скиф Рэд»), который полемизирует с С.Г. Кара-Мурзой, конкретнее, с его трудом «Манипуляция сознанием». Спорит честно и аргументированно, доказывая абсурдность ряда высказываний оппонента.

Не скажу, что внимательно читал труд самого Бабай-Аги Кара-Мурзы, но приводимые — с целью опровержения — цитаты наводят на мысль, что тов. Баженов мечет бисер в полном контексте библейского margaritas ante porcos. Пытается вежливо убедить д-ра Геббельса в том, что он врёт: «Вот тут вы, уважаемый Пауль-Йозеф Фридрихович, несколько согрешили против истины». На самом деле Геббельс прекрасно знает, что соврал и даже знает, для чего он это сделал.

Баженов приводит цитаты из оппонента, который отдаёт предпочтение тирании перед демократией, для того, чтобы их логически опровергнуть. Но в самой стилистике этих цитат проглядывает, может, даже вопреки воле самого чёрного мурзы, мотив: автор видит себя существом высшего порядка и полагает, что при тирании он будет в числе тех, кто повелевают, а те тех, кем повелевают без всяких манипуляций — прикладом в ряшку в случае неповиновения. В манипулятивном обществе таким трудно — надо конкурировать с другими претендентами на управление, а зачем потомку высокородных ордынских мурз тратить на это силы и время?

Нашёл интересный биографический очерк о Геббельсе. Без апологетики нацизма и без сведения феномена нацизма и ВМВ к одному только холокосту (хотя и он, естественно, имел место). Просто биография, вполне критичная к объекту повествования.

Дом № 156 по Даленерштрассе в небольшом рейнском промышленном городке Рейдт уцелел, несмотря на тяжелые бомбежки, проходившие здесь во время второй мировой войны. В то время улица называлась «Йозеф Геббельс-штрассе», но с 1945 года ей вернули старое название.

В этот дом переселилась семья Геббельсов, когда Йозефу было несколько месяцев.

Так, буднично и скромно, начиналась жизнь будущего рейхсминистра пропаганды: небогатые родители, небольшой дом на тихой улице в маленьком немецком городке…

Чтобы понять Геббельса-пропагандиста, нужно разобраться в характере Геббельса-человека. Его юность, молодость и начало карьеры отмечены тремя важными обстоятельствами, проливающими свет на загадку этой личности. Первое из них – его физический недостаток. В раннем детстве он переболел полиомиелитом и из-за этого остался хромым на всю жизнь, так как его правая нога была на 10 сантиметров короче левой. Став взрослым, Геббельс любил представлять дело так, что его увечье – результат ранения, полученного в годы первой мировой войны; на самом же деле он никогда не служил в армии (хотя был не прочь при случае выразиться так: «Мы, пострадавшие от войны и получившие тогда свои раны…»).

Небольшого роста, хромой, узкогрудый, смуглый и темноволосый, он совершенно не подходил под описания «нордического сверхчеловека», «белокурой бестии», воспетой писателями нацистского толка. Враги и соперники — «товарищи по партии» («партайгеноссе») — называли его в насмешку «древним германцем, высохшим и охромевшим от древности». Макс Аманн (старый друг Гитлера) частенько называл Геббельса Мефистофелем, а Грегор Штрассер, его первый покровитель, ставший потом его самым непримиримым недоброжелателем, намекал, что изуродованная нога Геббельса — явное свидетельство наличия в нем доли еврейской крови.

Мелодичный «рейнский» выговор и выразительная образная речь выделяли Геббельса среди других не меньше, чем его «неарийская» внешность. Трудно связать вместе эти столь разные качества, но вполне вероятно то, что физическая неполноценность обострила его сообразительность и придала ему неугомонность и изворотливость.

Второе важное обстоятельство в биографии Геббельса — то, что он происходил из мелкобуржуазной семьи, проживавшей в небольшом промышленном городке. Он родился 29 октября 1897 года в семье фабричного мастера, в городе Рейдт, земли Рейн. Все его предки происходили из низших классов общества. Дед (по отцу), Конрад Геббельс, был плотником, женившимся на дочери фермера. Дед по матери был кузнецом и женился на дочери рабочего. Отец, Фридрих Геббельс, начинал карьеру с низов, был рассыльным, потом стал младшим служащим, а потом — мастером на небольшом заводе газовых фонарей и там же стал затем старшим служащим («прокуристом», т.е. доверенным лицом фирмы). На свой небольшой оклад он должен был содержать семью из семи человек: себя самого, жену, трех сыновей и двух дочерей (одна из них умерла в раннем возрасте). При такой жизни приходилось годами бороться с нуждой, еле сводя концы с концами. Позже, став министром, Геббельс любил, сгущая краски, рассказывать о бедной жизни в родительском доме. Так, он говорил, что помогал родителям, вместе с другими детьми, делать фитили для фонарей, чтобы заработать несколько пфеннигов. Во всяком случае он был с детства приучен к бережливости и отсутствию роскоши.

Пройдя путь от самых низов, отец Геббельса постарался удовлетворить свое самолюбие (типичное для людей его круга), дав сыновьям полное среднее образование, которое сам не смог получить в свое время.

Два старших брата Йозефа, Ганс и Конрад, были, как и он, невысоки ростом, темноволосы и отличались живым рейнским темпераментом. Они не выделялись особыми талантами, но благодаря прилежанию, а затем и помощи брата, ставшего знаменитым, сумели занять прочное положение в обществе, хотя и не хватали звезд с неба (Ганс Геббельс стал директором страховой компании в Дюссельдорфе, а Конрад Геббельс — директором партийного издательства во Франкфурте-на-Майне).

Мать Геббельса, фрау Катарина Мария Геббельс, прожила всю жизнь, имея только начальное образование и не слишком изысканные манеры, но умела разбираться в людях и отличалась добропорядочностью. Она обладала очень сильным характером и на шесть лет пережила своего знаменитого сына, перенеся с одинаковым достоинством его взлет и падение, блестящую жизнь и последующие несчастья. Она относилась к своему увечному младшему сыну с нежностью и заботой. Когда он был школьником, а потом студентом, она не раз говорила о нем: «У моего Есички головка хорошо соображает».

Став учеником гимназии, где главное место в учебной программе занимали латинский и греческий языки, Йозеф Геббельс хорошо учился и много читал, но не завоевал уважения своих товарищей по учебе. Его любимыми предметами были история и литература. Он держался одиноко, избегая компании своих сверстников, так как не мог участвовать в их играх и встречал насмешки с их стороны. В результате он приобрел репутацию «надменного, неуживчивого и неприятного типа».

В 1917 году Геббельс окончил среднюю школу с отличными отметками. Отец, озабоченный мыслями о материальном благополучии, хотел бы видеть его государственным служащим, но Йозеф пожелал изучать искусства — так, без определенной цели, но с надеждой занять высокое положение в обществе. К его досаде, он не был принят на военную службу, из-за хромоты, так что пришлось поступать в университет и продолжать учебу.

Вечная нехватка денег стала причиной того, что обида на окружающий мир и возмущение его несправедливостью рано поселились в душе Йозефа Геббельса. Страдая от бедности, он с завистью и негодованием наблюдал за беспечной жизнью студентов из богатых семей, веселившихся на танцах и пирушках в Гейдельберге.

Страдая от нищеты, обуреваемый непомерным честолюбием, Геббельс заставлял себя работать изо всех сил. В то время среди германских студентов считалось хорошим тоном поучиться в нескольких учебных заведениях, но молодой Йозеф Геббельс переплюнул их всех, прослушав разные курсы лекций в восьми университетах.

В Гейдельберге Йозеф Геббельс получил степень доктора философии, защитив диссертацию по теме о творчестве Вильгельма Шютце, второстепенного германского драматурга, представителя романтической школы. Позже, став министром, Геббельсу очень хотелось подчеркнуть, что он давно интересовался политикой, еще после окончания университета, но на самом деле это было не так. Изучив в университете множество наук: философию, историю, германскую литературу и историю искусств, — он так и не решил для себя в то время, чем же он будет заниматься, и только позднее начал сознавать, что его главный талант — не в изучении наук, а в политике и ораторском искусстве. Университеты дали пищу его неугомонному уму, но не открыли возможностей для приложения его особых талантов и амбиций. Ему было свойственно «стремление к самовыражению», желание занять выдающееся положение, объяснявшееся отчасти его физическим недостатком, а частью тем, что ему хотелось во что бы то ни стало подняться над своим скромным окружением. Первым делом его амбиции обратились на журналистику, но тут препятствием стал его сильно развитый антисемитизм. После окончания университета он попытался закрепиться в ведущей германской газете «Берлинер тагеблатт» и послал туда много статей (чуть ли не 50!), называвшихся «Национализация», «Христианская наука и социализм» и т.п., но все они были отвергнуты редактором Теодором Вольфом, известным специалистом своего дела, который, как и владелец газеты, был, увы, евреем!

Третьей особенностью личности Геббельса было его особое отношение к католической религии. Оба его родителя были примерными католиками. В беседах со своими ближайшими помощниками Геббельс не раз с восхищением отзывался о продуманной иерархической структуре католической церкви. Ему нравилось, что у католиков «порядок церковной службы строго одинаков и установлен раз и навсегда». Неудивительно поэтому, что церковные ритуалы, праздники и процессии Геббельс рассматривал потом как модель, либо как пример того, как должны быть оформлены партийные мероприятия, укрепляющие веру в нацистские доктрины.

Геббельс был реалистом и хвалил поэтому католическую церковь за близость к массам.

Гитлер и Геббельс были едины в своем крайнем национализме, в упоении властью и в презрении к массам, которыми они манипулировали. Интересно посмотреть, как зародилась их дружба и как она развивалась; это позволит понять развитие личности Геббельса и его превращение из незрелого студента в фанатика и самовлюбленного глашатая национал-социализма.



Прошел уже год после окончания университета, а Геббельс все никак не мог найти себе постоянную работу. Он выкручивался по мере сил: репетиторствовал, давая уроки латинского языка, и брал на дом бухгалтерскую работу, но денег не было, и приходилось сидеть на иждивении у заботливого отца, который приносил домой 300 марок в месяц — на шесть едоков. Новоявленный специалист по германской литературе должен был по-прежнему, как и в студенческие годы, экономить каждый грош и ломать голову над тем, где раздобыть 20 марок, чтобы встретиться с невестой в номере отеля.

Её звали Эльза; она была хорошенькая, с интеллигентными манерами и из зажиточной семьи. Она работала учительницей в школе в Рейдте, куда ходила младшая сестренка Геббельса, Мария. Эльзу покорил необыкновенный горящий взгляд, красивый голос и вдохновенные речи молодого доктора философии.

Вечно бегая в поисках «хлебной» работы, Геббельс наткнулся-таки на неплохую вакансию: пост секретаря у одного политического деятеля; это и открыло ему дорогу к занятиям политикой. Так он поступил на службу к Францу Вигерохаузу, депутату рейхстага, который нанял его за 100 марок в месяц. Вигерохауз был депутатом от партии «Народная свобода», представлявший собой одну из многочисленных мелких правоэкстремистских организаций.

Геббельс стал жить в Эльберфельде, где участвовал в выпуске газеты «Фолькише фрайхайт» — официального органа своей небольшой и малоизвестной партии. Ему приходилось время от времени выступать на собраниях; здесь-то он и столкнулся впервые с представителями НСДАП — более крупной партии националистического толка, отличавшейся от «Партии народной свободы» и ей подобных наличием элементов «социализма» в своей программе. Молодого Геббельса привлекла броская комбинация националистических и социалистических идей, и к концу 1923 года он предложил свои услуги Карлу Кауфману, являющемуся в то время гауляйтером НСДАП в земле Рейн-Вестфалия. Кауфман доложил об этом братьям Грегору и Отто Штрассерам, потому что Грегор был тогда одной из главных фигур в окружении Гитлера и распоряжался всеми делами нацистской партии в Северной Германии. Братья Штрассеры как раз намеревались начать издание в Эльберфельде своего еженедельника, задуманного не более и не менее как «главный идейный печатный орган партии». Еженедельник получил название «Заметки о национал-социализме»; ответственным за выпуск стал Грегор Штрассер, а редактором – Отто; нужно было найти еще толкового заместителя редактора, и тут подоспел Кауфман, рассказавший Штрассерам о Геббельсе. Так Геббельс получил новую работу; он должен был трудиться сразу на двух должностях: секретарем в партийном бюро Кауфмана и заместителем редактора у Штрассера и получать за все 200 (позднее — 250) марок в месяц. Грегор Штрассер был покорен ораторским талантом молодого Геббельса и добавил ему работы, сделав своим личным секретарем.

Геббельс стал усердно отрабатывать свой новый оклад, взявшись за дело с огромной энергией. Он редактировал журнал «Заметки о национал-социализме», организовывал партийные митинги и выступал на них, неутомимо разъезжая по всей Рейнской области и Рурскому бассейну, от Кельна до Крефельда и от Дортмунда до Оснабрюкка. Его слава быстро росла, а с ней расширялся и район выступлений, куда вскоре вошли Гамбург и Берлин, а потом даже Саксония и Южная Германия. Ему редко приходилось оставаться подолгу на одном месте, но это только подстегивало его неугомонную натуру; за год, с 1 октября 1924 года по 1 октября 1925 года, он выступил, по его словам, на 189 митингах и собраниях. Вся его жизнь проходила теперь в поездках, в гостях у друзей по партии либо за исполнением секретарских обязанностей, которые ему уже приелись; впрочем, он научился расслабляться, проводя время в компании многочисленных подружек.

В те дни Геббельс представлял собой революционера-националиста (а может быть — националиста-большевика!), ненавидевшего западные державы-победительницы больше, чем Советскую Россию. Гитлер же и его мюнхенское окружение — Эсер, Федер, Штрайхер — не испытывали ни малейшей симпатии к социализму, в какой бы то ни было форме, а в русских большевиках видели главную опасность для Германии.

Геббельс делал вид, что может сопротивляться влиянию Мюнхена, однако так продолжалось не долго. Гитлер, проницательно оценивший таланты Геббельса, понял, что можно сыграть на его тщеславии и жажде почета.

В апреле 1926 года Гитлер пригласил Геббельса в Мюнхен для совместного выступления на партийном митинге. Оба вождя выступали перед многочисленным собранием членов партии в Пивном зале и имели громаднейший успех. После этого 1 ноября 1926 года Геббельс был назначен гауляйтером Берлина.

До прихода Геббельса берлинские «штурмовики» (штурмовые отряды), состоявшие в основном из пролетариев и безработных, были обыкновенными любителями подраться и похулиганить, нередко затевая потасовки и между собой. Геббельс сделал из них «политических бойцов», и это, как он потом признавался, было одной из самых трудных задач первых дней его пребывания в Берлине.

В 1927 г. нацисты пришли к необходимости создать собственный печатный орган — газету «Атака», служившую орудием борьбы с ненавистным республиканским строем.

Стоит отметить перемены в личной жизни гауляйтера Берлина: где-то в 1930 или в 1931 году Геббельс познакомился с Магдой Квандт, а в декабре 1931 года они поженились.






Система пропаганды, созданная в Третьем рейхе, представляла собой попытку осуществления полной и всеобщей идеологической обработки населения; устройство ее было и сложным и простым одновременно.

13 марта 1933 г. Геббельс стал рейхсминистром по делам народного просвещения и пропаганды в новом правительстве во главе с Гитлером.

25 марта Министерство пропаганды получило здание на Вильгельмплатц, где прежде размещалось Министерство связи. Геббельс приказал расширить дворец и обставить его новой мебелью. Призвав на помощь армейских строителей, он расширил зал для приемов и свои личные апартаменты (последовав в этом примере Муссолини), так что его кабинет стал в три раза превосходить по размером кабинет любого из министров бывшего республиканского правительства.

Все 32 местных отделения Министерства пропаганды, а также служба безопасности (СД — «Зихерхайтсдинст»), возглавляемая Гиммлером, регулярно поставляли Геббельсу свои сводки информации и отчеты, дававшие картину настроений и морального духа населения.

Геббельс любил подчеркивать, что его министерство работает в тесном контакте с народом, и эта его черта напоминает повадки современных диктаторских режимов.

Поскольку министерство Геббельса контролировало все СМИ, оно могло проводить идеологическую обработку населения самыми разными путями и методами. Трудно даже представить, например, какое разнообразие вкусов могла удовлетворить пресса, подконтрольная нацистам.

В его министерстве работали самые разные люди: старые члены нацистской партии, мыслившие примитивно, но преданные делу; фанатики с холодным умом; наивные энтузиасты; безжалостные карьеристы и беспринципные искатели приключений; чиновники обывательского склада и интеллектуалы, увлеченные культурой. Начальниками департаментов работали либо профессиональные чиновники с многолетним опытом, такие как доктор Карл Отт, начальник отдела бюджета, либо специалисты по пропаганде, сделавшие карьеру в этой области, такие как Альфред Берндт, начальник департамента германской прессы, человек довольно сомнительной репутации. В отличие от порядков, принятых в министерствах демократических стран, начальники департаментов официально не могли консультироваться друг с другом. Геббельс использовал их (по воспоминаниям его личного пресс-атташе) как бездушные инструменты, которые он мог в любой день выбросить за ненадобностью: «Министр никому не доверял, даже тем, кто постоянно работал рядом с ним». Везде он подозревал интриги, способные расшатать его позиции. В годы войны его недоверие и подозрительность особенно усилились.

Не было другой области пропагандистской деятельности (кроме радиовещания), которой министр уделял бы столько интереса и самого пристального внимания, как кинопроизводство. Смотреть фильмы, немецкие и зарубежные, было для него не только работой, но и истинным удовольствием. Известно лишь немного фильмов, полностью сделанных по заказу Геббельса, но зато он частенько вносил поправки в сценарий, а то и в законченный фильм. Он заставлял своих чиновников контролировать все фазы кинопроизводства и требовал, к досаде продюсеров, вырезать готовые сцены и делать добавления и даже менять исполнителей ролей.



Как ни агрессивен был Геббельс в своих речах и статьях, он, несомненно, задумывался и о том, что войны, может быть следовало бы избежать. Он ясно представлял себе, что война усиливает позиции военных и принижает его собственное значение.

Несмотря на быстрые военные успехи, достигнутые осенью 1939 и весной 1940 года, Геббельс не питал слишком больших иллюзий на скорое окончание войны. Он даже не сомневался, что война продлится долго, очень долго и потребует больших жертв. Это подтверждал Ганс Фриче, начальник департамента прессы в Министерстве пропаганды.

Немецкая пропаганда, сообщая о развитии событий на Востоке, применила новую тактику. Всю первую неделю боев верховное командование вермахта хранило молчание, и только в воскресенье, 29 июня, население Германии порадовали «специальными сообщениями с фронта» сразу о двенадцати победах; каждое из них передавалось отдельно, с интервалом в 15 минут, во время которого звучала музыка. Так было сказано о падении Брест-Литовска, Белостока, Гродно и Минска. В следующие недели сообщения о победах и завоеваниях тоже делались не сразу; напряжение росло и разряжалось в конце недели очередной «сводкой военных успехов».

Пресса и радио дружно живописали «зверства комиссаров», но даже газета «Фёлькшиер беобахтер» признала через неделю после начала войны, что русский солдат превосходит других противников Германии своим презрением к смерти. Его стойкость и фатализм можно преодолеть, только взорвав его вместе с окопом, в котором он засел, или убив в рукопашной схватке.

Мысль о скорой победе Германии на восточном фронте была развеяна после начала отступления войск в конце 1941 года. Геббельс в это время открыл специальную кампанию помощи солдатам «в борьбе с его ужасными происками». Это был знаменитый «сбор зимних вещей» для отправки на Восточный фронт, «чтобы помочь солдатам, страдающим от морозов». Возможно, что он и принес пользу, но главный эффект мероприятия состоял в укреплении связей между фронтом и тылом; к тому же он позволил чем-то занять мысли людей, отвлекая их от неуместных вопросов. В общем, получилось и практично, и трогательно, и хорошо повлияло на моральный дух. Доводы Геббельса в пользу благотворительной кампании были составлены с большим искусством:

Это пробуждает в людях благодарность «войскам-спасителям нации».

Помогает солдатам бороться с тяготами зимы, оказавшейся необычайно суровой. Помогает оправдать в глазах немцев верховное командование вермахта, которое, в общем, сделало все возможное для правильной экипировки солдат. Пробуждает в населении страны заботу об армии и солдатах, где бы они ни воевали.

14 января 1942 года Геббельс объявил по радио окончательные итоги мероприятия, сказав, что общее количество собранных предметов одежды составило 67,232,000 штук.

После окружения и пленения немецких войск под Сталинградом Геббельс был страшно подавлен столь неожиданным поворотом событий и в частной беседе с сотрудниками поставил в вину фельдмаршалу Паулюсу нежелание совершить самоубийство.

В последние годы войны и существования Третьего рейха Геббельс усиленно проводил «политику утешения», разработанную им после Сталинграда и допускавшую признание некоторых неприятных фактов и ситуаций, но при непременном выявлении других, благоприятных событий, которые, конечно, уравновешивали неприятности, а то и вовсе лишали их значения.

В последний месяц войны 22 апреля 1945 года Геббельс вместе с женой и шестью детьми прибыл в бункер к Гитлеру. Магда Геббельс с детьми заняла четыре комнатки на верхнем этаже, а Геббельс поместился в одной комнате, находившейся напротив апартаментов фюрера.

1 мая 1945 года за ужином Магда дала своим детям сильное снотворное и уложила в постель. После этого она дала им яд. Было около 20 часов 30 минут, когда Науманн (заместитель государственного секретаря в министерстве Геббельса) увидел Геббельса и Магду, выходящих, взявшись за руки, из своей комнаты. Лицо Магды покрывала смертельная бледность; она тяжело опиралась о руку мужа; Геббельс же был очень спокоен. Он обратился к Науманну и другим подчиненным, и поблагодарил их за верную службу. Его слова звучали ясно и подчеркнуто четко.

Геббельс и Магда поднялись наверх и через некоторое время, показавшееся, по словам Науманна, невыносимо долгими, раздались выстрелы: сначала один, потом, сразу же — другой. Швагерманн (адъютант Геббельса) облил тела бензином и подождал, пока пламя разгорится…

В СМИ пишут, что некие активисты движений против нарушений на выборах выложили в открытый доступ фамилии рядовых работников просвещения, которые якобы нарушили законы о выборах. Конечно, законы нарушать нельзя, но с подневольных людей всё же спрос поменьше: фактически их ошельмовали за то, что они не проявили гражданскую доблесть. Рядового человека в любой стране крупный работодатель может стереть в порошок так, что никакой профсоюз ничего не докажет. Я не знаю, на самом ли деле они допускали те или иные нарушения, но от того, что их сейчас вываляли в известной субстанции, ничего не изменится. Едва ли они это сделали по личной инициативе, и по логике, надо было искать того, кто отдавал приказы. Но это сложно и муторно, и пока их отыщут и наберут доказательств, прошедшие выборы перестанут быть в центре общественного внимания, поэтому пиарная отдача для организаторов акции окажется минимальной, даже если нарушителей покарают. Поэтому они предпочитают искать под фонарём, по ходу дела растоптав пару-другую десятков всякой «мелочи пузатой», которая просто оказалась в неудачном месте в неудачное время.

...о такой форме государственного устройства, как республика? А то король становится слишком уж обременительным в экономическом смысле слова... Или просто пусть поменяют династию, выпишут из Европы какого-нибудь непристроенного принца из Савойской, например, династии, или же французского бубона Бурбона. Европеец может и связи свои задействовать, чтобы привлечь в Свазиленд гуманитарную помощь.

Король Свазиленда Мсвати III приказал своим подданным дарить ему коров на день рождения, сообщает «Интерфакс» со ссылкой на AFP.

Свой 44-й день рождения Мсвати III будет праздновать 19 апреля в округе Шиселвени на юге страны. «Представители властей Шиселвени, в качестве хозяев мероприятия, должны будут собрать скот, который будет принесен в жертву. Власти округа в полной мере осознают свою ключевую роль. Ведь именно они будут принимать короля в этот памятный для него день», — сказал министр внутренних дел Свазиленда принц Гкокома.

Мсвати III входит в список 15 богатейших монархов в мире по версии журнала Forbes. Его состояние оценивается в более чем 100 миллионов долларов. У него 13 жен, каждая из которых живет в отдельном дворце.

Между тем Свазиленд остается одной из беднейших стран в мире, 60% его населения живет на менее чем 2 доллара в день.

Забавная история. Напоминает о вывеске на дореволюционной парикмахерской (поскольку в ятях я не силён, приведу в советской орфографии): «Стрижём и бреем. Козлов и Баранов».

История из Брянского Государственного Технического Университета. Случай произошел примерно в 94-ем году на кафедре ДВС. Было у нас две группы 92-ДВС1 и 92-ДВС2 и занимались мы в тот день в одной аудитории. Староста ДВС1 ваш покорный слуга, а Толик Козлов, соответственно, староста ДВС2. Лекция проходила поздней весной и как обычно в это время года народ с нетерпением ждал звонка, чтобы вырваться на свежий воздух. Звучит звонок, все немного привстают и напрягают мышцы для победного рывка к дверям, уши, как локаторы, поворачиваются за преподавателем. Наконец преподаватель говорит: «Лекция окончена. Первая группа свободна, а вашу группу, Козлов, я попрошу остаться». Все падают не успев вскочить.... После этого вторую группу частенько называли «группой козлов».

Таким его сделали журналисты, не подумавшие, как будет звучать фраза, если произнести её вслух.

В далёкие 70-ые годы 20 века в СССР было принято в дни школьных каникул по театрам показывать всяческие детские спектакли. Анонсировались они в крупнейших местных газетах в разделах типа «Театральная Афиша». И вот как-то раз приносят в одну очень уважаемую газету «рекламный модуль» в котором говорится, что мол дорогие дети, только для вас с дд.01.гг по дд.01.гг на сцене театра им. ... будет демонстрироваться новая постановка под названием «Бал бабочек и добрый Лев».

Посмотрели в редакции эту объяву и решили её подправить, ибо звучала она как-то коряво. В итоге на следующий день вышла миллионным тиражом газета со следующим объявлением:
«... дорогие дети, только для вас с дд.01.гг по дд.01.гг на сцене театра им. ... будет демонстрироваться новая постановка под названием «Добрый Лев и бал бабочек».
Что было с выпускающим редактором ИМХО объяснять не нужно.

История сия произошла в одной маленькой, но гордой прибалтийской республике на заре ее независимости, и рассказана мне человеком, в правдивости которого я не сомневаюсь.
Преамбула: некий господин служил на N-ской таможне этой самой республики в должности начальника отдела кадров. Человеком он был безобидным, доверчивым и слегка тормознутым, в силу чего являлся объектом постоянных приколов со стороны добрых сослуживцев. Особенно усердствовали в этом двое замов начальника таможни — люди молодые и еще не успевшие закостенеть на своих важных постах в силу отсутствия в упомянутой республике старых таможенных кадров.

Итак, однажды в республике началось внедрение компьютеризации в учете таможенных документов, и начальство спустило на головы несчастных подчиненных строгое указание о срочной забивке всех старых бумажек в базу данных. Поскольку компьютер в то время был чуть ли не экзотикой, а кадры, как всегда, решали все, перед доблестным начальником этих самых кадров возникла долговременная проблема наличия их отсутствия. Невыполнение же указания в срок грозило немаленькими неприятностями. Услужливые замы предложили свою бескорыстную помощь в виде телефонного номера некой крутой фирмы, располагающей, по их заверениям, неограниченным количеством квалифицированных девушек, умеющих делать ВСЕ и согласных на временную работу. Растроганный начальник, излив на головы вероломных коллег немерянное количество благодарностей, вприпрыжку побежал в свой кабинет к телефону...

Не знаю, нужно ли пояснять, что телефончик тот действительно принадлежал «фирме», поставлявшей квалифицированных девочек, только вот их специализация имела ну очень мало общего с компьютерами...

Заранее предупрежденные о приколе коллеги на цыпочках сбежались в соседний кабинет к трубке спаренного телефона и затаили дыхание. А кадровик тем временем набрал заветный номер и солидным начальственным голосом гордо заявил в трубку:

— Здравствуйте! С вами говорит начальник отдела кадров N-ской таможни Имярек!

На том конце провода видимо, несколько удивились такой откровенности клиента, но виду не подали, так как после паузы как ни в чем ни бывало любезно ответствовали:

— Да-да, мы вас внимательно слушаем!

Воодушевленный кадровик продолжил:

— Мы хотели бы заказать 8 самых лучших ваших сотрудниц!!!

На этот раз пауза длилась намного дольше... Возможно, девушка-оператор обдумывала неожиданно открывшуюся ей истину о месте обитания самых крутых половых гигантов ее родного города. Обретя наконец дар речи, голосом, полным неприкрытого уважения к скромным труженикам государственной таможни, она уточнила:

— На какое время хотите сделать заказ?

— Ну, я думаю, за месяц они управятся! А приступать могут хоть сегодня!

Слушателям показалось, что они услышали звук стукнувшей по столу нижней челюсти приемщицы заказов... Однако, несмотря на трезвый и очень солидный голос собеседника, в ее сердце начали зарождаться смутные сомнения в реальности происходящего. Поэтому она задала коварный вопрос:

— А кто это все оплатит?

— Как это кто? — оскорбился кадровик. — N-ская таможня, средства из бюджета уже выделены!!!

И в этом месте слушателей сломало. Многочисленные «ходоки», подпиравшие стены в коридоре, услышали дружный восторженный вой, от которого содрогнулись стены, после чего двери одного из кабинетов распахнулись и оттуда в конвульсиях на четвереньках выполз почти весь личный состав доблестной N-ской таможни... Кадровик не здоровался и не разговаривал с замами добрых полгода...

Связан он не с недостаточным производством, скорее всего, а либо с отсутствием соответствующего спроса, либо с политикой торговых сетей.

Начнем с того, что в Испании нет «Ашана», точнее он есть, только называется он Alcampo.

Труднодобываемое или дорогое:

— какао-порошок. Есть масса готовых напитков, а просто порошок без добавки стоит 3 евро за 250 грамм;
— овсяные хлопья. Они вовсе не как у нас — стоят три копейки в отделе круп, а чаще встречаются в диетических отделах или вместе с мюсли и хлопьями для завтрака, 1.5 евро за 500 грамм.
— чай. Чайная культура в Испании практически отсутствует, и найти хороший чай невероятно сложно. В крупных городах вы можете найти несколько специализированных магазинов торгующих чаем, но лучше привозить его с собой.
— орехи. Они вообще значительно дороже, но особенно кедровые, по сравнению с Москвой цена на них больше в 5 раз!!!
— кунжут. Космические цены, продается как приправа, в баночке соответствующего микроразмера за 3 евро.
— азиатская кухня. Кунжутное масло, например. Его просто нет. А из то, что хотелось бы только самое популярно и всё нелогично дорогое.
— базилик. Удивительно, но его тут почти не встретишь. Я понимаю розмарин и прочий тимьян, но базилик!!! Широко распространен только сушеный, остальное, как и другую редкую зелень, можно найти только в «Ашане» и не очень дешево (70 евроцентов за маленький пакетик, который хранится зато просто прекрасно).
— сахарная пудра. Как и кунжут, чаще встречается в виде баночки для специй под именем icing, редко встречается только в отделе импортных продуктов, по нормальной, правда, вполне себе сахарной цене. Хотя это не самое страшное — пудру вполне можно и смолоть;
— хорошие маринованности и соленья. С огурцами беда, ничего немецкие, местные — вообще чисто уксус и соль, никакого тебе разнотравья, к которому мы привыкли, да и не хрустят, понимаешь! Интереснее огурцов что-то вкусное найти вообще сложно.
— черный хлеб. Можно сказать — деликатес. За такие деньги есть его постоянно не станешь;
— сметана. Говорят, что местный queso fresco — это оно, другие — что не похоже и ведет себя иначе.
— творог. Опять есть «что-то типа» под названием cottage cheese вместо творога.
— кефир. Опять же, по слухам где-то есть, дорогой и по позиционированию — деликатес.

Вообще нет (не найти):
— МакДональдс. Не знаю, что тут с юридической точки зрения, но мака тут нет и точка.
— гречка. Тут понятно, конечно, надо смириться, но иногда хочется, так что пачка гречки — отличный подарок для русских в Испании :)
— крахмал (хотя бы уж картофельный, а лучше кукурузный). Здесь его просто нет или найти невозможно.
— красная икра — деликатес и дефицит, как во времена СССР.
— некоторые привычные нам виды рыбы, но это как раз не проблема — здесь есть другая и лучше;
— «дикий» рис и прочие более полезные сорта;
— сладости, выпечка, конфеты, торты. Нет, они, конечно, есть, но в рот я это не беру. После России это все ужас и кошмар, пересахаренное, отвратительно лоснящееся...

Если в Испании нет многого из того, к чему люди привыкли, может, ну её на фиг? Крым хотя и не Россия, но едва ли ассортимент еды там сильно отличается от российского. Так что, тем, кто не любит резко менять рацион, стоит предпочесть отдых в Крыму визиту на какую-то там Пальму на Майорке...

Понятно, что подобным образом могли бы поступить и граждане другой страны. Просто есть стереотипы, навеянные геополитикой, мать её так и этак.