В 1946 году в СССР были вывезены немецкие инженеры для работы. Один из них делится воспоминаниями.

В 1946 году более 200 немецких инженеров с судетского завода радиотехники были вывезены в СССР. В подмосковном Фрязино они изобретали советское телевидение. Инженер Вальтер Хасс описывает, чем поразило его советское население и милиция.

В октябре 1946 года в рамках выполнения приказа № 011 около 8 тысяч немецких специалистов самого разного профиля были вывезены из Восточной Германии в СССР. Лишь некоторая часть из них выехала добровольно (в основном — коммунисты и пострадавшие при Гитлере).

Переезд в СССР явился полной неожиданностью для 2,500 немецких семей. Ровно в 2 часа 30 минут сотрудник контрразведки, сопровождаемый переводчицей и группой солдат, требовательно стучался в дверь, входил в дом и зачитывал поднятым с постелей немцам приказ о немедленной отправке их для продолжения работы в Советский Союз. В это время на вокзалах уже стояли готовые к погрузке железнодорожные составы. Немецким инженерам и рабочим разрешалось взять с собой членов семьи, а также все предметы домашнего быта и даже мебель. Некоторые немцы согласились ехать добровольно, других увозили насильно. Каждому был выдан продовольственный паек и денежное пособие в размере от 3 до 10 тыс. рублей, в зависимости от занимаемого им положения.

Более 200 немецких специалистов ЛКБ «Обершпрее» (Берлин) и фирмы «Фернзее» (Судеты) были доставлены во Фрязино в 1946 году для работы в электронике и радиотехнике (НИИ-160 и СКБ-883). Они на основе своих разработок изобретали для СССР телеаппаратуру первого в мире вещания с 625-ю строками, создавали электронно-лучевые трубки (кинескопы, супериконоскопы и др.), полупроводниковые детекторы, приборов СВЧ для радиолокаторов. Интересно, что за изобретения, сделанные пленными немцами во Фрязино, трем группам советских специалистов, работавшим с ними, были присвоены Сталинские премии.

Одним из этих немецких инженеров был Вальтер Хасс. Его воспоминания о жизни и работе во Фрязино были опубликованы в книге «Немецкие специалисты во Фрязино. 1946-1952», изданной фрязинским клубом «Историк» в 2011 году.



«Я работал в Fernseh GmbH, в основной части фирмы, которая переехала в годы войны в Судетскую область. Конечно, производственная программа дополнялась важными для войны направлениями. Одним из примеров военного применения такой мирной технологии, как телевидение, была следующая программа: сброшенная самолетом радиоуправляемая бомба с помощью установленной на ней телекамеры передаёт пилоту изображение цели, на основе которого он направляет бомбу посредством беспроводного дистанционного управления.

К концу войны часть завода, основу сегодняшнего Fernseh GmbHв Дармштадте, начали эвакуировать на запад — в Баварию. После окончания войны Судетская область отошла Чехословакии. Вошедшая Красная армия захватывала находящиеся здесь немецкие заводы и размещала на них русские заказы, а в отделы развития в большинстве случаев назначались отраслевые офицеры, или информаторы. Они достаточно хорошо говорили по-немецки. На моём участке — разработки и изготовления кинескопов и специальных ЭЛТ – я контактировал с двенадцатью офицерами.

В результате «инвентаризации» был собран длинный грузовой поезд, а группа из 21 немца поехала в Россию. Хорошее обращение, хорошая работа и возвращение на Родину гарантировались нам через 2 года; кроме того, мы могли взять с собой семью и перевезти мебель. Побег наших семей из Чехословакии, к этому моменту действительно шовинистической, выглядел заманчивым.

Мне хотелось бы сделать короткие зарисовки основных моментов нашего пребывания в России. Конечно же, все они отражают субъективные впечатления, оставшиеся от того времени.



Население.Описывать русское население очень непросто — настолько оно многолико. Есть большая разница между партийными и беспартийными. Кроме того, люди из одной и другой группы по-разному ведут себя в коллективе и при личном общении. При случае можно было вполне открыто беседовать с глазу на глаз с членами партии и при этом обсуждать даже некоторые болезненные идеологические вопросы или трудности партийной линии. Тем не менее, лицо собеседника разительно менялось, если к беседе присоединялся ещё один русский: снова надевалась маска и, если тема полностью не иссякала, собеседник возвращался к старым официальным штампам, с которыми никакой коммунист не может расстаться при свидетелях.

Партийцы охотно хвастались тем, что членство в партии, заслуженное образцовым поведением, представляет собой особенно почётную награду. Никогда нельзя было узнать ничего существенного об их личных принципах и мировоззрении. Кроме нескольких пропагандистских изречений о пути развития страны от социализма к коммунизму в их наивнейшем варианте, от них ничего нельзя было услышать. А беседы на темы репрессий или сталинских «чисток» вообще являлись табу.

Однозначно, члены партии делали карьеру значительно быстрее и с повышением должности получали всё более значительные и всесторонние материальные выгоды, такие как покупка дефицитных товаров по малой цене, льготы при получении квартир и тому подобное. Кроме того, бросалось в глаза их карикатурное, ярко выраженное пользование данной им властью, особенно по отношению к нижестоящим; иногда действительно явным и отвратительным образом ради собственного блага.

Я предполагаю также, что всеобщее увлечение лозунгами и плакатами применялось для своеобразного оправдания этих привилегий. Эта роль КПСС до сих пор не обсуждается, так как новые члены должны быть уверены, что эти их преимущества сохранятся. И именно они, пожалуй, особенно убедительно представят вам настоящую «партийную линию».



Особым социальным положением пользуются некоторые группы населения, к которым, кроме партийных, относятся также естественники, врачи, высокопоставленные начальники, признанные писатели, деятели искусства, специалисты с государственными наградами. Эти люди одновременно с почётным статусом получали и существенные экономические преимущества.

Беспартийное население, составляющее большинство, производит впечатление скромных, приветливых, дисциплинированных и сдержанных людей, где бы вы их ни встретили: на улице, в походе за покупками, в общественном транспорте, на культурных или развлекательных мероприятиях или на работе. В личной жизни они просты, сердечны, готовы помочь, очень любят детей, просто окутывая их заботой, внимательны, гостеприимны.

Большинство из них сохранило в себе также и глубокую Веру. Они любят свою Родину без каких–либо условий. Они говорят обо всём, но только не о политике. Любят танцевать и петь, но их песни грустные, даже когда им очень весело. Сложилось впечатление, что их обычаи не позволяют вторгаться политике в их спокойную, размеренную личную жизнь. При этом они нисколько не враждебны, не оппозиционны по отношению к правительству. В общении с немцами, как мы с радостью отметили, они открыты и любезны и не показывают никакого намёка на враждебность, в отличие от некоторых членов партии.

К описанию населения стоит также прибавить такие специфичные для России явления, как чёрный рынок и левая работа. Очевидно, что и то, и другое (а черный рынок — даже при определенном попустительстве государства) образуют необходимое дополнение государственной экономики. Чёрный рынок предлагает продукты мелкого производителя и новые либо бывшие в использовании предметы ежедневного потребления, включая одежду. Однако, как мне показалось, на черном рынке также реализовывалось значительное количество изделий так называемого «серого рынка».

Левая работа — это то, что в свободной экономической модели называется независимым ремесленным производством. Понятно, что значительную роль в этом играют «чаевые». Они требуются всякий раз, когда нужно что–то достать.



Особая статья — это любовь к спирту, которая, вероятно, находится в прямой зависимости от жёсткости зимы, возрастающей в восточном направлении. Русский пьёт много, в большинстве случаев без обыкновенной у нас уютно–общительной атмосферы, стараясь как можно быстрее оказаться в желаемом состоянии дурмана. Ущерб народному хозяйству от пьянства описать невозможно; зимой часты случаи обморожения. Вся пропаганда, начинавшаяся ещё в молодежной работе комсомола, и угрозы наказания на предприятиях оставались практически безуспешными (по крайней мере, в наше время). Пьяного русского нужно уговаривать как ребёнка. А если опьянение сильное, то он становится в большинстве случаев неприятно бесцеремонным.

Русские обычаи, порядки и правила этикета.Русские приветствуют друг друга только один раз за весь день. Форма приветствия не содержит никаких указаний на время суток (в немецком языке наиболее распространены такие формы приветствий, как «доброе утро», «добрый вечер» и т.п.) (вообще-то, это не совсем так, по крайней мере, сейчас, есть и доброе утро, и добрый вечер — прим. steissd). Повторное приветствие в течение дня трактуется как желание обратить на себя внимание.

В обществе не проявляют никаких эмоций. Присоединение к очереди (например, на автобус) всякий раз происходит с повторением одних и тех же слов: «Кто последний?» — «Я» — «Я буду за вами».

Запрещено фотографировать общественные здания. В дискуссии никогда нельзя повышать тон; идеалистические аргументы бесполезны. Собираясь покинуть кабинет начальника, подчинённый вежливо спрашивает: «Я могу идти?»

Отчетливый остаток в стакане посетителя указывает на то, что тот хочет уйти. Всё еще исполняются старые обычаи гостеприимства. Так, на домашнем приёме хозяйка проливает стакан красного вина на белую скатерть, чтобы все гости могли чувствовать себя как дома (а стирать кто потом будет — Пушкин или Лермонтов? — прим. steissd).



Сохранился, вероятно, самый прекрасный старорусский обычай: при отъезде члена семьи на долгий срок его провожают несколькими минутами общего задумчивого молчания.

Законность, полиция.Русские законы, а также инструкции по поведению на рабочем месте строги, строги до жестокости. Впрочем, имеется очень широкий порог терпимости, сдерживающий их применение, поэтому русские могут жить с ними. Однако, если механизм запущен, то закон соблюдается непреклонно.

Приведу пример такого формального суда, который выглядит прямо-таки невероятно. В большом центральном конструкторском зале все рассматривают карикатуру на немецкого конструктора. Все смеются, а он не понимает причины смеха. У одного из русских есть в руке экземпляр. Немец говорит: «Дай мне хоть посмотреть!». И выхватывает этот экземпляр. Русский отбирает, немец хватает ещё раз, при этом слегка задев голову русского, и просит прощения.

Заместитель начальника отдела пишет докладную записку: немец устроил драку с русским на рабочем месте. Приговор: исправительно-трудовой лагерь или, в качестве замены, высокий денежный штраф. Немецкий конструктор попросил меня, чтобы я поговорил с его начальником отдела. Начальник отдела согласился с моим аргументом, что одновременно с отцом не должны наказываться трое его детей, а я, в свою очередь, согласился с тем, что поступок виновного, разумеется, был невероятной глупостью. В конце концов, он согласился с моим предложением утвердить в качестве наказания этому конструктору необходимое количество сверхурочных работ. Таким образом, приговор мог быть по крайней мере смягчён.

Для следующей иллюстрации характера русских я хотел бы рассказать следующую, в чем–то даже приятную историю: один немецкий коллега на пути к институту на непосыпанном песком зеркальном льду сломал себе ногу и потерял трудоспособность на пять месяцев. В течение этого времени ему платили только 64% от его зарплаты. На все вопросы отвечали, что это — закон, и зарплата всегда рассчитывалась таким образом. Я выпросил у главного бухгалтера текст закона и нашёл там, что установлено не 64%, а однозначно 80%. Несколько запутанный текст был однажды неправильно понят, и недоразумение осталось без критики. Мой немецкий коллега, а также русский руководитель института получили недостающую разницу. После этой истории меня радостно приветствовали на предприятии даже незнакомые русские.

Выпускники 7 класса немецкой школы с директором Сусловой

Так как рассказывать легче, чем формулировать какие-либо критические оценки, я хотел бы дополнительно вспомнить ещё о двух маленьких случаях, которые должны показать, что при встрече с московской полицией всё может закончиться счастливо, даже если у вас нет никакого удостоверения личности – при правильном поведении.

Это случилось незадолго до нашего первого Рождества в России. Я должен был закупить кое-что для рождественской выпечки и спросил полицейского, где находится центральный рынок. Мое произношение, очевидно, вызвало у него подозрения, и он арестовал меня, приняв за немецкого военнопленного. В полицейском участке у меня всё отобрали, и одетый в гражданское комиссар начал меня допрашивать. Выяснилось, что ему не вполне известно об использовании немецких специалистов в России. Я рассказал об институте, а также о том, что мы зарегистрированы в Москве, в Министерстве текстильной промышленности. Вскоре я получил свои вещи назад, и он отвёз меня на своей машине к Министерству, где мой довольно фантастический для военнопленного рассказ подтвердился. На прощание он извинился и вежливо пожал мне руку.

И второй пример: Мы решили посетить нашего среднего сына, которому в московской больнице прооперировали миндалины. Мы ехали в переполненном трамвае, и моя жена вдруг воскликнула: «В сумке нет портмоне!». А там было добрых сто рублей. Я сказал кондуктору, что нас обокрали, и попросил оставить двери закрытыми и вызвать полицейского. Она так и поступила – звук свистка до сих пор стоит у меня в ушах. Входит полицейский. Внезапная толкотня, юноша открывает руками дверь рядом с водителем и исчезает вместе с полицейским. Трамвай снова тронулся, и мы уже не смогли увидеть само задержание из–за стройплощадки. Мы вышли на следующей остановке, и один из пассажиров указал на двух полицейских и юношу. Мы подошли, полицейский повернулся к нам со словами: «Вот он!». После чего все мы направились к полицейскому участку. У юноши в карманах была только купюра в сто рублей, небольшой моток шпагата и грязный платок. Полицейский вернул мне деньги и стал выяснять ситуацию в любезной беседе, после чего продиктовал мне протокол, который я подписал. И всё, хотя у меня не было с собой документов. Мы действительно радовались этой широте натуры и эффективности полиции.



В итоге в СССР я пробыл вместо двух лет — шесть. Мы уехали обратно в Германию (интересно — в ГДР или в ФРГ? — прим. steissd), только когда выполнили весь цикл предназначенных для нас работ.

Источник.

В 1950-60-е мир переживал иррациональный страх перед эмансипацией женщин и «гибелью семьи». Одни лидеры мнений тогда предрекали диктатуру женщин и физическое уничтожение мужчин, другие — семьи-коммуны и полигамию. Ничего из обещанного алармистами так и не произошло.

Последние два года в России неоконсерваторы начали активную защиту «духовных скреп», среди которых одна из главных — традиционная семья. Их главные требования — запрет абортов и ЛГБТ-движений, возвращение женщин с производства в семью, православный дресс-код.

Запад проходил эту же стадию борьбы за «семейные ценности» с начала до середины ХХ века. Пикантности ситуации придаёт то, что российские мракобесы и неоконсерваторы по большей частью управляются и финансируются американскими сектантами, которые у себя в стране год от года всё больше проигрывают представителям либеральных ценностей. Мы лишь кратко напомним, какими страхами жили наши предки ещё полвека назад.

Женская эмансипация, начавшаяся в 1920-е, вызвала огромный страх у мужчин-консерваторов. Поскольку женщина начинает требовать всё большего, опасались эти мужчины, она готова совсем забыть своё место в «естественном порядке вещей» и погубить семейные ценности. А вместе с семьёй и всей цивилизации наступит конец. Следы подобных страхов можно заметить и у тогдашних интеллектуалов, размышлявших, во что превратится мир в конце ХХ — начале XXI века.



Едва ли не больше всех других тревожился известный консервативный писатель и критик Энтони Людовичи. В 1925 году он выпустил книгу «Лисистрата, или Женская будущность», где предсказывал, что в ближайшие десятилетия освобождённые женщины превратятся в новых амазонок и возьмут в свои руки управление обществом. А так как они, по убеждению Людовичи, к этим задачам совершенно непригодны, то в мире воцарится хаос.

Согласно его теории, индустриализация приводит к войне полов в таких сферах, которых попросту не существовало в аграрном обществе, где самую важную роль играла мускульная сила. Людовичи полагал, что в конечном счёте победительницы, «задурив головы» мужчинам, получат полный контроль над экономикой. А как только мужской пол станет лишним в хозяйстве, женщины, разумеется, захотят продлевать род не через секс, а путем искусственного оплодотворения, и уж они позаботятся, чтобы рождались преимущественно девочки (мужчины будут допущены в «гинекократию» в пропорции не более 5 на 1,000 женщин). Мир спасётся лишь в том случае, предрёк писатель, если вернется к своим корням и почве, а женщина вновь посвятит себя исключительно заботам о потомстве.

Людовичи умер в 1971 году, прожив достаточно долго, дабы убедиться, что на самом деле публика не так уж сильно расположена к мини-юбкам и воинствующему феминизму.



Гендерный новатор того времени, который пугал консерваторов, — знаменитый гарвардский профессор, психолог Беррес Фредерик Скиннер, один из основателей научной школы бихевиоризма, чьи труды касались всего на свете, от устройства детских инкубаторов до оборудования супермаркетов. Скиннер был влиятельным проповедником так называемого оперантного обучения, когда неосознанные поначалу, но желательные действия воспитуемого наставник закрепляет поощрением. Он отстаивал убеждение, что традиционная, исторически сложившаяся семья остро нуждается в перестройке. Любые комплексы, неврозы и фобии, которые приобретают большинство людей, вырастая в семейных домах, преодолимы, если изъять из воспитания детей сантименты и поставить его на научную базу.

В романе «Уолден-два» (1948 год) Скиннер описал свой идеал общины числом в тысячу человек, где, помимо всего прочего, отмерла «примитивная» семья, основанная на кровном родстве. Родители воздерживаются от проявления каких-либо особых чувств к своим биологическим детям, а те привыкают звать отцов и матерей по именам.

Потомство вверено опеке специально обученных профессионалов обоего пола, которых автор сравнил с квалифицированными техниками-лаборантами. «Даже если мать и знает верный путь, она зачастую бессильна, потому что дом и хозяйство требуют массы иных забот. Дом — не место для воспитания детей», — разъясняет один из персонажей.

В этой общине о каждом ребёнке заботится вся деревня. Кровные родители — лишь двое из множества дружелюбных взрослых. Мятежным душам подростков больше не придётся мучиться «несовместимостью» с чужаками, навязанными случайной прихотью природы; вместо этого он или она найдут себе таких старших друзей, с кем у них больше взаимопонимания и общих интересов. Если ребёнок никогда не испытывал недостатка любви и привязан сразу к многим взрослым, он вырастет психологически здоровым и лучше приспособленным к жизни, чем люди старого мира.



Теории Скиннера заметно повлияли на движение, возникшее в следующем поколении: молодые идеалисты попытались осуществить хотя бы часть программы «Уолдена-2» на практике. Известные в конце шестидесятых коммуны Уолден-Хаус в столичном округе Колумбия и Твин-Оукс в сельской Вирджинии создавались по скиннеровским чертежам. Семья у них не считалась первичной ячейкой общества; обедали все вместе за большим столом, но дети не обязательно рассаживались под боком у родителей. Общинник по имени Джо Анушкевич заявил однажды, что в конце концов вся Америка обязательно пойдет по стопам его коммуны Твин-Оукс.

Но на деле таких вольных общин, где бы строго придерживались заветов основоположника, было три-четыре. При всём своём педагогическом радикализме профессор Скиннер имел вполне традиционные взгляды на секс. Он верил в гендерное равенство и в реальность целомудренной дружбы разнополых людей, полагая к тому же, что разумный бихевиористский подход лишь упрочит моногамный брак в коммунах по сравнению с «внешним миром». Большинство из последних, напротив, приобрели сомнительную славу рассадников свободной любви — чего Скиннер в принципе не одобрял. Там отбросили саму идею романтической пары: каждому вольно переспать с кем угодно и никто не вправе ревновать (во всяком случае, в теории).

На исходе шестидесятых слишком многим начинало казаться, будто иного выбора, чем отход от привычных понятий, у общества нет. Показатели разводов и рождений вне брака скакнули вверх и собирались, по всем признакам, расти дальше — вопреки предсказанию, сделанному в середине 1950-х годов Американским социологическим обществом и сводящемуся к тому, что якобы к началу XXI столетия доля разводов упадет ниже 20%.



Элвин Тоффлер писал в книге «Шок будущего», что брак, подобно множеству социальных явлений, должен рассматриваться как неустойчивое агрегатное состояние; пары будут вступать в интимную связь, заранее зная, что взаимная симпатия может оказаться «скоротечной». Такой уклад автор назвал временным браком. «Серийные» браки — когда люди женятся и выходят замуж три, четыре, пять раз в жизни, станут банальностью. Тоффлер отметил и то, что в некоторых сообществах распространяется пробный брак — союз вполне официальный, но заведомо непрочный; эту форму семьи приветствовали некоторые учёные. Ещё он предсказал, что подросшая молодежь начнёт покидать родительский кров раньше, чем это было принято в прошлых поколениях. Так появятся новые миллионы самостоятельных молодых людей, в двадцать с небольшим, как правило, уже во втором браке. Полный контраст с нынешней реальностью, когда масса отпрысков обоего пола, ни разу не заводивших свои семьи, порой и на середине четвертого десятка остается жить с родителями.

По мнению Тоффлера и многих его коллег, основная причина «серийных» браков в том, что слишком ничтожна вероятность отыскать в не искушённой ещё юности родственную душу, с кем жизнь не опротивеет и за полвека. Другое дискуссионное решение этой проблемы предполагало возврат к древним обычаям Востока или же к мормонской практике: многожёнству.

Ещё в двадцатые годы британец Норман Хейр считал возможным узаконить эти образцы, приняв во внимание всеобщую — вероятно, обусловленную генетически — склонность мужчин к частой смене партнёрш. «Сейчас все мы притворяемся верными супругами, невзирая на повальное распространение адюльтера и внебрачного сожительства. Но рано или поздно придется взглянуть правде в глаза и признать, что мужчины полигамны по своей натуре. Несомненно, позволить каждой женщине иметь полмужа было бы лучше, чем нынешнее положение, когда половина из них имеет одного мужа, а другая — нисколько».



К 1960-м подобные воззрения сделались популярны сверх всяких ожиданий. Бизнесмен из Бостона Роберт Риммер сочинил роман «Харрадский эксперимент», и тот получил культовое реноме, разойдясь 2-миллионным тиражом, главным образом среди молодёжи. Автор, вдохновленный недавним изобретением противозачаточной пилюли, живописал придуманный колледж, где наставники активно склоняют студентов обоего пола к ублажению юношеской гиперсексуальности (вдобавок подогретой всевозможными способами: например, занятия физкультурой проводятся нагишом) с любым количеством партнёров. В следующих книгах Риммер продолжал отстаивать свою главную мысль: моногамный брак есть «тюремное заключение», убивающее у супругов со стажем все живые чувства. Он утверждал в числе прочего, что сексуальное разнообразие поможет снизить мужскую агрессивность и установить мир и братство во всем мире.

В отличие от глашатаев традиционного гаремного многожёнства, Риммер пропагандировал настоящий полигамный, или групповой, брак, в котором женщины тоже имеют нескольких партнёров. Героиня «Харрадского эксперимента» Валери, войдя в такую группу, назвавшуюся «Вшестером», рассказывает, как хорошо с тройкой мужей, меняющихся через неделю: всякий раз, откровенничает она, «у меня снова и снова ощущения первой брачной ночи».



Изменившиеся нравы — лишь один из семейных (или, если угодно, «антисемейных») устоев в новом веке. Другим должны были стать биотехнологии. В посулах генной инженерии искусственных маток и пересадок яйцеклеток многие видели смертельный удар по «статусным» взаимоотношениям родителей с детьми. В пространной статье, опубликованной в 1966 году в женском журнале «Мадемуазель», психиатр Химэн Дж.Вейцен предостерегал, что грядущая «биологическая революция» может обездолить женщин, отняв у них, как выразился автор, первостепенный созидательный вклад — деторождение. Вейцен считал, что женщина, отчужденная от дитяти, чьи гены созданы в лаборатории, начнёт стремиться превзойти мужчину в профессии, тем самым «совершая его психологическое убийство».

Мужчин, которые «более не строят семейных жилищ, не добывают мясо на охоте и не участвуют в домашних делах, требующих физической силы», точно так же могут лишить простой природной радости видеть себя в потомках. Вейцен задавался вопросом: не разрушит ли прогресс «мужское начало без остатка, превратив его в скорбный анахронизм»?

Разумеется, ни тени подобных ужасов сегодня нет в помине. Пророчества о гибели материнских чувств как будто игнорировали очевидный факт: испокон веков бездетным парам случалось брать приемышей и растить их в любви, как родных. Отцовская роль, вопреки страхам Вейцена и коллег, также не понесла сколь-нибудь заметного ущерба, причём выяснилось это окончательно как раз в годы, когда женщины массово пошли на производство и быстро завоевали позиции в таких престижных сферах, как право, бизнес и медицина.



Что же до радикально-асимметричных ответов на проблему разводов — вроде временного брака, полигамии и прочего, то сейчас многие женятся и выходят замуж гораздо позже, чем было еще двадцать лет назад. И такая тенденция, судя по всему, заметно укрепляет институт брака в развитых странах. Дети 1960–1980-х годов, сами выросшие в недружных семьях или знакомые с этой бедой по опыту сверстников, похоже, стараются избежать родительских ошибок. Троекратная женитьба пока все-таки не норма жизни, а редкость.

Источник.

Если эти технологии получат достаточное развитие, многие теории, касающиеся общества, придётся пересмотреть. Труд, как абсолютное условие существования большинства взрослых людей, утратит своё значение, и общество будущего станет обществом иждивенцев — вероятно, в обмен на ограничения в размножении, ибо ресурсы не безграничны.

Иранцы не в состоянии построить ударные авианосные группировки, поэтому для борьбы с ними они развивают москитный флот. Но рой беспилотников сможет стать против этого противоядием. Особенно, если беспилотники будут ударными.

По мнению ФАС, всему тамбовскому народу. А не отдельному предпринимателю по фамилии Хомутов. А кому товарищ серый брянский волк: всем жителям Брянска и области или только Хьюзу Алешковскому?

«Тамбовский волк» — народный бренд, решило тамбовское УФАС. В четверг оно признало, что предприниматель Николай Хомутов, зарегистрировав на себя бренд «Тамбовский волк», занимается недобросовестной конкуренцией.

Предприниматель продавал сувениры с изображением волка и надписями «тамбовский волк», «тамбовский волк тебе товарищ», «тамбовский волк твой лучший друг» с 2005 г., говорится в сообщении УФАС. Позже он зарегистрировал исключительное право на бренд и обратился в Арбитражный суд Тамбовской области для взыскания компенсации за незаконное использование товарного знака другими предпринимателями. ФАС расценила это как недобросовестную конкуренцию, и до 22 июня 2015 г. предприниматель должен отозвать претензии. Связаться с Хомутовым вчера не удалось.

Это не первое такое дело в практике ФАС. Весной служба оштрафовала самарское ОАО «Жигулевское пиво» по делу о недобросовестной конкуренции и использовании товарного знака «Саяны» на 300,000 руб. Заявления о нарушении антимонопольного законодательства подали хакасская компания АЯН и пивзавод в Ессентуках. По их мнению, «Жигулевское пиво» пользовалось исключительными правами на бренд «Саяны», хотя это широко известный газированный напиток. В апреле же ФАС обвинила издательство «Астрель» в незаконном использовании товарного знака «Хочу все знать». В 2000 г. издательство зарегистрировало такой товарный знак, хотя ранее на рынке выпускались и другие книжные издания с таким названием.

Но практика складывается по-разному: так, в 2012 г. «Красный Октябрь» заявил о нарушении антимонопольного законодательства компанией «Оркла брендс Россия», выпускавшей шоколад «Аленка». Комиссия ФАС не согласилась с тем, что использование исторической этикетки шоколада «Аленка» содержит признаки недобросовестной конкуренции, рассказывал начальник правового управления ФАС Сергей Пузыревский.

ФАС пытается закрепить свою позицию уже в законодательстве — в новых поправках к четвертому антимонопольному пакету (изменения в закон о защите конкуренции), принятому в первом чтении Госдумой. На совещании у первого вице-премьера Игоря Шувалова было решено не объединять новые предложения ФАС по недобросовестной конкуренции с четвертым пакетом (копия протокола есть у «Ведомостей»). ФАС было поручено оформить их к сентябрю отдельным документом. Но служба пока настаивает, чтобы эти поправки принимались сразу во втором чтении как часть четвертого пакета, следует из прилагающихся к проекту документов ФАС. Представитель ФАС на запрос «Ведомостей» не ответил.

Минэкономразвития вновь не поддержало проект, говорит его представитель. Недобросовестной конкуренцией ФАС называет использование товарного знака, который может ослабить коммерческую ценность другого бренда, отмечал он ранее, но такое ограничение может лишь ослабить конкуренцию брендов и ударить по предпринимателям. Можно подать возражения в Роспатент и в суд на регистрацию бренда, отмечает директор центра мониторинга законодательства РСПП Ирина Котелевская. Санкции против нарушения патентного права действительно стоит ужесточить, считает индивидуальный предприниматель, но достаточно и действующего законодательства.

Источник.

Эти вещи давно и справедливо считаются классикой советской военной песни, но перестрах**вщики потрепали их авторам немало нервов.

В 1943 году советским войскам, наконец-то, удалось переломить ход войны. В Сталинградском «котле» «сварились» две немецкие, две румынские и одна итальянская армии, а Курская «битва моторов» доказала превосходство советских танков над немецкими. Изменился и настрой песен – они становились всё веселее и оптимистичнее...

«Песня Военных корреспондентов» (1943)

Одну из самых залихватских и отчаянных песен Константин Симонов сочинил, пытаясь отвлечься во время долгой и тяжёлой поездки. Будучи военным корреспондентом, он ехал из Краснодара, стремясь поспеть к освобождению Ростова-на-Дону. Водитель был мрачен и молчалив, в кабине было холодно, поэтому Симонов ничего записывать не стал и свой стих про корреспондентские тяготы сочинял и зазубривал в голове.

Через два дня он доехал до штаба Южного фронта и явился в корреспондентский пункт «Красной звезды». Тут же к Симонову подошёл врач, назойливо интересующийся его здоровьем.

Константин Симонов: «Как потом под общий смех выяснилось, мой хмурый водитель явился в санчасть с сообщением, что с ним с Северо-Кавказского фронта ехал сюда сумасшедший подполковник, который чуть ли не двое суток подряд всё время разговаривал сам с собой. Посещение врача было результатом этой шоферской бдительности».

Вечером того же дня Симонов во время дружеского застолья спел свои стихи вместе с коллегами. Пели они на мотив «Мурки», а саму песню прозвали «Корреспондентская застольная». Несмотря на весёлый мотив, слова были довольно откровенны и жестковаты:

Помянуть нам впору
Мертвых репортеров.
Стал могилой Киев им и Крым.
Хоть они порою
Были и герои,
Не поставят памятника им.





Кроме того, текст пестрел множеством профессиональных словечек, ныне и вовсе непонятных. Например, упомянутая «лейка» — марка фотоаппарата, «эмка» — легковой автомобиль «М-1», а «У-2» (он же «По-2») — одномоторный самолёт-биплан.

В том же 1943 году Матвей Блантер написал уже свою — оригинальную джазовую — версию «Корреспондентской застольной», которая и стала канонической. Впервые с новой музыкой песня прозвучала в спектакле по пьесе Симонова «Жди меня», где её исполнил Ростислав Плятт.

Ну, а первую запись сделал Леонид Утёсов — уже в феврале 1945-го. Кстати, Блантеру исполнение песни Утёсовым никогда не нравилось — он считал его «пошловатым».

Зато текст песни цензура попыталась избавить ото всех «пошлостей» и «грубостей». Полностью был убран приведённый выше куплет про погибших репортёров. Строчку «От ветров и водки хрипли наши глотки» заменили на «От ветров и стужи петь мы стали хуже», а «Репортер погибнет — не беда» на «Но мы не терялись никогда».

Уже после войны Симонов решил вернуть на сцену первоначальный текст песни. Он открыл на это глаза Кобзону, а Утёсову подарил в 1963 году сборник своих стихов с вручную исправленной «Песней военных корреспондентов», приписав: «Дорогого Леонида Осиповича Утёсова прошу петь только так — на мою голову, а если её одной мало, то ещё и на свою!»

С тех пор песню исполняют в двух вариантах — вот только куплет про мёртвых репортёров так в песню и не вернулся...

«Смуглянка» (1940, 1942, 1944)

Не удивляйтесь датировке. На самом деле к ней можно было добавить ещё и 1974 год – год выхода на экраны фильма «В бой идут одни «старики»»...

«Арфы нет, возьмите бубен! От винта!»

Так в фильме шутник-Маэстро предваряет исполнение самодеятельным ансамблем лётчиков знаменитой «Смуглянки». Во многом именно благодаря Леониду Быкову — режиссёру фильма и исполнителю главной роли — эта песня обязана своей безумной популярностью.

Говорят, что «Смуглянку» Леонид впервые услышал ещё 17-летним хлопцем на родном Донбассе — от лётчиков, возвращающихся с войны. Правда, о своём желании использовать песню в фильме Быков позабыл уведомить автора слов — Якова Шведова. Поэтому всесоюзный успех «Смуглянки» был для поэта полным сюрпризом.

Песня вообще оказалась крайне невезучей. Дело в том, что родилась она ещё в 1940 году. К СССР как раз была присоединена Бессарабия и образована Молдавская ССР. Чтобы отметить это событие, политуправление Киевского военного округа заказало для окружного ансамбля песни и пляски сюиту, посвящённую бессарабским партизанам времён Гражданской войны и, в частности, участнику этих событий — Григорию Котовскому.

Заказ выполняли Яков Шведов и композитор Анатолий Новиков. Среди семи песен сюиты была одна — с особенно прихотливым ритмом. Шведову пришлось изрядно помучаться, прежде чем родился тот самый текст о «смуглянке-молдаванке», ушедшей в партизаны.

Поэт сознательно сделал текст игривым — в духе молдавского фольклора. Однако именно «игривость» показалась «заказчикам» неуместной для столь героической темы, и «Смуглянку» из сюиты исключили.



Авторам было жалко, что такая хорошая песня осталась не у дел. Поэтому в 1942 году они, немного изменив текст и мотив, предложили «Смуглянку» оркестру Александрова. Музыкантам песня понравилась, и её начали разучивать. По первоначальному замыслу начинал песню тенор, а уже потом вступал баритон. Но выходило всё как-то не так, пока солист ансамбля — Николай Устинов — не предложил сразу начать с баритона, а общую тональность сделать пониже.

Однако и после этого ни записать, ни сыграть «Смуглянку» на радио так и не смогли. Во-первых, песню снова сочли слишком «фривольной» (слышали бы они, как драматически она звучит в фильме Быкова, сопровождая кадры авиационной атаки). Во-вторых, справедливо замечали, что никаких партизанских отрядов, состоящих из молдаван, не существует...

Впервые оркестр Александрова исполнил «Смуглянку» на публике лишь 7 ноября 1944 года — во время праздничного концерта, приуроченного ко Дню Великой Октябрьской революции. Песню начали играть и другие ансамбли, но только с лёгкой руки Леонида Быкова «Смуглянка» по-настоящему вошла в «золотой фонд» военных песен. Впрочем, в постсоветские времена случались и казусы...

Юлия Гончарова, внучка Я. Шведова: «До конца дней дед продолжал работать. Ездил с выступлениями по городам и весям. Помню, как-то вернувшись с одного, он долго удивлялся:

— Представляете, подходят ко мне в перерыв молдаване и говорят, что я их оскорбил, назвав молдаванку смуглой. Нет, можно подумать, что они блондинки с голубыми глазами!».

Источник.

А особые отношения уже были. Предлагаемый отрывок — из мемуаров белоэмигранта, описываемый период — накануне первой русской революции.

Я не дослушал, потому что сбоку ко мне подошел, в парусинке с желтыми блестящими пуговицами, крепкий малец, с серыми, немного навыкате глазами и короткой шеей.

— Ты откуда? — Его левая рука цепко зажала рукав моей матроски.

— Из Горы-Горки.

— Значит ты кацап?

Я не знал, что это такое кацап, но оно звучало для меня обидно. К тому же этот реалист, уперев свой большой палец правой руки в мое темя, быстро и больно ковырнул им по моим волосам (называлось — дать запятую).

Я его оттолкнул, но он тотчас же обратной стороной своей ладони провел от моего рта кверху, приплющив мой нос (называлось — легкой смазью).

Источник.

Дело даже не в том, что отец Путина, В.С.Путин, участвовавший в войне, умер в 1999 году от старости и болезней. Но и в том, что его младший сын Владимир родился в 1952 году. Поэтому погибнуть в промежуток времени 1941-45 отец никак не мог. И ведь все эти сведения можно было бы почерпнуть в обычной Педивикии. И дату рождения президента, и годы жизни его отца, и длительность беременности у вида Homo sapiens.

Что общего у эсеров с исламистами, у Зимнего дворца — с башнями-близнецами, а у ранних большевиков — со зрелым ХАМАСом? Обо всем этом — в интервью с известным историком, профессором Бостонского и Бар-Иланского университетов, специалистом по политическому терроризму доктором Анной Гейфман.

— Анна, вы специалист по терроризму в Российской империи конца XIX — начала XX веков. Этот терроризм был изолированным историческим явлением или же народовольцев и эсеров можно считать предтечами итальянских «Красных бригад» и немецкой РАФ 1970-х?

— До начала XX века имел место «классический» террор, корни которого восходят, по меньшей мере, к средневековым асассинам (секте исмаилитов, совершавших убийства на политической и религиозной почве). Можно говорить о целой традиции, когда острие террора направлялось на элиту режима: так народовольцы убили Александра II, покушались на Александра III и т.д.

В начале XX века ситуация в корне меняется, поскольку террор стал массовым явлением, направленным, в основном, на мирное население — и эта, современная, модель террора возникает именно в России. Например, анархисты бросают самодельную бомбу в железнодорожный вагон первого класса, где расслабляются проклятые буржуи, потом — в вагон второго класса, где едет тоже не пролетариат, а затем, войдя во вкус, — и третьего — потому что его пассажиры в принципе могут позволить себе купить билет на поезд. 14 ноября 1905 года боевая группа анархистов-коммунистов бросила две бомбы, начиненные кусочками свинца и гвоздями, в кафе отеля «Бристоль», где находилось более двухсот посетителей. Цель акции, как следовало из листовки, была проста: «посмотреть, как подлые буржуи корчатся в смертельной агонии». Конечно, покушения на высших чинов не прекращались, но их все-таки охраняли, поэтому жертвами все чаще становились просто люди в форме. С одной стороны, форма олицетворяла проклятое самодержавие, с другой — кто в России ее не носил? Даже гимназисты и дворники были в форме. Из 671 служащих Министерства внутренних дел, убитых или раненых с октября 1905 по апрель 1906 года, только 13 занимали высокие посты. Остальные 658 были городовыми, кучерами и т.п. Профессии почтальона и уличного регулировщика стали опасными.

Типичная сцена: мальчик лет 16-ти бросает с балкона самодельную бомбу (банку из-под сардин, начиненную порохом и гвоздями) в проходящий мимо взвод солдат. То, что солдатами были, по сути, простые крестьяне, его абсолютно не интересует. Собственно, к концу первого десятилетия XX века в эпицентре теракта легко мог оказаться и человек без формы — три четверти жертв были гражданскими, гибли и получали ранения в среднем 18 человек в день. Именно такой вид террора распространился примерно в 1904-1905 годах в России, и со сходным явлением — взрыв автобуса или наезд на пешеходов на остановке — мы сталкиваемся и сегодня.

— Разве что с поправкой на технический прогресс, моду на камикадзе и вовлечение в террор женщин и детей…

— И это тоже, к сожалению, не ново. Террористы-самоубийцы появились не в Ливане 1980-х, а в Петербурге в начале прошлого века. 15 октября 1907 года Евстолия Рогозинникова входит в главное тюремное управление и семью выстрелами из револьвера убивает начальника управления Максимовского. Это было бы обычным терактом, если бы на теле девушки не обнаружили более пяти килограммов динамита и шнур от детонатора, который был спрятан под кофтой так, что его можно было дернуть зубами. Она просто не успела довести задуманное до конца, иначе бы здание со всеми, кто в нем находился, просто взлетело бы на воздух. Женщин в терроре было очень много и тогда: Мария Спиридонова, Фрума Фрумкина, Зинаида Коноплянникова, Лидия Езерская.

Что касается детей, то 14-летние подростки, обмотанные взрывчаткой, которых задерживают на КПП, — это тоже не палестинское ноу-хау. 100 лет назад в России такие дети иногда стоили 50 коп. за голову, в зависимости от задания. Впрочем, детей-смертников было тогда немного, в основном они служили подсобной силой. Одна мама-большевичка обвязывала свою четырехлетнюю дочь Лизоньку взрывчаткой, которую та провозила на себе в поезде Гельсингфорс (Хельсинки)—Санкт-Петербург, — это тоже исторический факт.

Технический прогресс — тоже не более чем условность: 11 сентября 2001 года я вспомнила свою первую книжку, изданную лет за десять до того, где описывался неудавшийся эсеровский теракт, организаторы которого хотели направить начиненный взрывчаткой аэроплан на Зимний дворец. В годы Второй мировой нацисты намеревались устроить нечто подобное на Манхэттене.

— Так или иначе, но и левый, и правый террор в последние пару десятилетий уступил место террору исламистскому. Во всяком случае, если не по числу атак, то по количеству жертв. Что это: война цивилизаций, следствие краха мультикультурализма, неспособности ислама к модернизации или...

— И то, и другое, и третье, но глубинные причины — психологические, и они же привели к эпидемии террора в Российской империи. Если в XIX веке большинство террористов принадлежали к высшим слоям общества (отец Софьи Перовской был, между прочим, военным губернатором Санкт-Петербурга), то в начале прошлого столетия в террор приходит пролетариат, первое поколение рабочих. Чтобы были понятны масштабы: население Петербурга за одно десятилетие выросло вдвое — в основном за счет недавних крестьян, юношей 16-18 лет, оставивших родителей в поисках работы в городе.

Привыкнув жить в сельской общине, не осознавая свое индивидуальное «Я», они с огромным трудом адаптировались к новой жизни. Теперь этот Ваня, Петя или Федя должен решать все сам: что такое хорошо и что такое плохо, кто друг и кто враг, что морально и что аморально, с кем дружить, на ком жениться. Были попытки устроить приюты для таких ребят, организовать землячества — все это провалилось. Даже вера не спасала, потому что для деревенского паренька его храм — это деревенская же церковь, где он знает каждого и где каждый знает три поколения его предков. А дальше все очень просто: человек впадал в депрессию, пребывая в конфликте с самим собой, не зная, зачем и почему он живет. И тут самое время появиться агитатору: «Ну что, Вася, плохо тебе? Так иди к нам. Вступай в нашу организацию, у тебя появятся товарищи, новые смыслы, великая идея». Они умели создать симуляцию, иллюзию коллективной жизни... И, самое главное, всю эту скопившуюся нелюбовь к себе агитаторы умело перенаправляли: не ты неудачник, а система порочна и ее надо разрушить.

То же самое происходит сегодня с мусульманами — они выходят из своих общин-хамул, попадая в пригороды Парижа, восточные кварталы Лондона или район Моленбек в Брюсселе. Оставив свои традиции, к другой культуре они так и не пришли. В психологии это явление называется «историческая дислокация» — резкий слом культурной модели, базисных смыслов и системы отношений. Есть культуры, которые к этому лучше адаптированы: в Англии крестьяне после огораживаний (насильственного изъятия общинных земель) уходили в города, но это происходило на протяжении столетий. В целом же человеку очень трудно перейти из коллективной культуры в индивидуальную. Ему очень плохо, и агитаторы умеют объяснить, почему ему плохо: посмотри, мол, как тебя эксплуатируют, как унижают.

— И все же, чем привлекают мусульманскую молодежь идеи джихада? Раньше было принято думать, что смертники — это, в основном, бедные и неграмотные маргиналы, которым нечего терять, но ведь это не так: среди «живых бомб» много образованных людей. Я уж не говорю о тысячах добровольцах-мусульманах, которые отправляются сегодня из благополучной Европы воевать на стороне головорезов ИГИЛ... Не преувеличиваем ли мы социальные мотивы, наивно полагая, что, ликвидировав бедность и неравенство, уничтожим питательную среду терроризма?

— Скажу больше: в среднем террористы более образованны и лучше материально обеспечены, чем основная масса их соплеменников. Это верно в том числе и для сектора Газа. Интересный момент: особенно много среди них людей с инженерным и медицинским образованием. Как бы то ни было, очевидно, что не бытие определяет сознание, а образование и внешнее благополучие далеко не всегда имеют следствием внутренний комфорт. Тех же Царнаевых Америка прекрасно приняла, Джохар учился в престижном Дартмутском колледже — одном из старейших университетов США, входящем в Лигу плюща. На первый взгляд, все было прекрасно, но он не вжился в новую культуру. То ли он нашел исламистов, то ли они его нашли и… готов террорист. Возьмем сына банкира из Нигерии, учившегося в Лондоне и пытавшегося лет шесть назад взорвать самолет Northwest Airlines. Видели бы вы его профиль в Facebook: в какой дикой депрессии он пребывал, абсолютно одинокий и потерянный… Марксистский подход в данном случае абсолютно не работает.

— Есть ли в самом исламе противоядие против дальнейшей радикализации? Я имею в виду не бесполезные межконфессиональные форумы, на которых религиозные деятели под хорошую закуску торжественно произносят много правильных слов, до которых многомиллионой пастве нет никакого дела.

— Не следует преувеличивать роль ислама. Я в своих исследованиях использую показания смертников, которые по каким-то причинам не взорвались. Многие из них утверждают, что их вербовщики не очень-то религиозны. Странно, правда? Казалось бы, все это делается во имя ислама и всемирного джихада, но при этом многие смертники крайне неграмотны в религиозном отношении.

В 2001 году Бен Ладен издает фетву о том, что не только американские военные, но и любой гражданин США — легитимная цель для джихада. На каком основании он это делает? Он что, имам? Это все равно, что я издала бы галахическое постановление (в ортодоксальном иудаизме женщина не может быть раввином, а эти постановления издают раввины — прим. steissd). Бен Ладен прекрасно осознает, что это абсурд, более того — грех, но его это не останавливает. Когда мусульманин-джихадист, идущий на смерть ради торжества ислама, пьет алкоголь — это дикость, но, тем не менее, это происходит. Значит, религия не при чем — она лишь инструмент. Что же движет этими людьми? Когда они говорят, что любят смерть, это трудно понять и принять, но так оно и есть на самом деле. Они действительно любят смерть так, как евреи любят жизнь. Впрочем, это не ново: история человечества знала множество культов смерти — от жертвоприношений у майя до моды на суицид в России Серебряного века и ритуальных убийств детей в современной Уганде. Просто в нашем политизированном обществе и культ смерти политизирован, а его жрецы используют ислам, чтобы рекрутировать новых адептов. Это даже не война цивилизаций, а война язычества, которое приносит себя и своих детей в жертву Молоху, с теми, кто выбирает жизнь — в первую очередь с евреями, потому что призыв «выбери жизнь» — это заповедь Торы. Надежду внушает лишь то, что не было в истории ни одного культа смерти, который не был бы разрушен или не самоуничтожился.

— Вы постоянно отслеживаете тенденции в развитии мирового террора. Есть нечто, что удивило вас после 11 сентября?

— Об этом мало кто говорит, но одной из главных мишеней в последние годы становятся дети. И именно потому, что после 11 сентября террористам нужно было совершить нечто такое, что превзошло бы шок от падения башен-близнецов, а это очень непросто. К тому же, дети — это последняя ценность, оставшаяся в нашем постмодернистском мире, где все подвергается сомнению, где на каждое «но» есть свое «однако». Никто ведь в здравом уме не скажет: «Плохо, конечно, когда целенаправленно убивают детей, но...» И террористы бьют именно по этой ценности — тенденция абсолютно очевидна еще с Беслана. И следующее десятилетие прошло под знаком террора против детей. Устраиваются теракты против еврейских детей, причем не только в Израиле, но и в других странах, вспомните, например, о произошедшем в Тулузе в 2012-м. Но особенно поразительно, что сегодня теракты в основном направлены против мусульманских детей — в Афганистане, Нигерии, Сирии, Ираке. Бесланская бойня десять лет спустя, в декабре 2014-го, была воспроизведена в Пакистане, когда талибы убили 132 ребенка в школе в Пешаваре.

Есть еще одна примета последних лет, имеющая, впрочем, исторические аналоги: террористы стали приходить к власти. Впервые они сделали это в 1917-м в России — именно тогда люди, для которых террор был способом политической борьбы в подполье, став у руля государственной машины, начали проецировать этот опыт на всю страну. Та же модель была воспроизведена с воцарением ХАМАСа в Газе — на своем террористическом опыте исламисты построили государственную инфраструктуру, невероятно напоминающую ранний большевизм с его красным террором. И совсем недавно этот успех повторило ИГИЛ, контролирующее сегодня территорию, превышающую по размеру Бельгию. Они ударными темпами строят государство — со своими школами и лагерями, со своей полицией, в том числе полицией нравов, — государство, основанное на их террористическом опыте. Как всегда, первыми жертвами становятся свои — так было и в России, и в Газе, так происходит и сегодня в ИГИЛ — это, прежде всего, гуманитарная катастрофа для людей, допустивших террористов к власти.

— Известны ли примеры успешного противостояния терору на системном уровне?

— Столыпину это удалось. Он становится министром внутренних дел в 1906 году — на пике террора, во многом потому, что другие потенциальные кандидаты боялись занять этот пост — не только их каденция, но и сама жизнь могла в любую минуту оборваться терактом. На самого Столыпина было совершено 11 покушений, во время взрыва на Аптекарском острове 27 человек погибло на месте, 33 были тяжело ранены, в том числе его дочь и сын. После этого он вводит военно-полевые суды, которые к юриспруденции имели весьма отдаленное отношение. Если вы объявили нам войну, заявил, обращаясь к террористам, глава кабинета министров, мы будем судить вас как военных преступников. Расчет был верным: армия имела зуб на террористов-бомбистов всех мастей, поскольку вынуждена была выполнять несвойственные ей функции по охране правопорядка. Так, например, у зданий банков дежурили полицейские (которых террористы отстреливали, как куропаток), а их охраняли военные. Не говорю уж о том, что с любого балкона в проходящих солдат или офицеров могли кинуть бомбу. Поэтому, когда к военным приводили типа с револьвером, в котором не хватало двух пуль, доказать, что он стрелял по птичкам, было сложно. Действовала презумпция виновности, его судили в течение 48 часов без участия адвоката и права на апелляцию, и в течение 24 часов приговор приводился в исполнение. Таким образом было казнено 900 человек, после чего террор резко пошел на спад. При этом умный Столыпин понимал, что террор — это лишь симптом болезни общества, и параллельно начал вводить свои реформы. Другое дело, что его мечте («дайте нам 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию») не суждено было сбыться — в 1911-м его убили, а через три года началась Первая мировая...

— Опыт Столыпина, к сожалению, не релевантен в борьбе с исламистским террором, ведь собственная жизнь для террориста ценности не представляет. В Коране сказано: «Не считай мертвыми тех, кто был убит на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего Господа». Военно-полевой суд поток смертников не остановит, наберут других...

— Наберут, но посмотрите, кого вербует в террористы тот же ХАМАС. Например, девушку, которую видели с незнакомым парнем на улице (очень часто это просто провокация — вербовщик специально начинает за ней ухаживать). С точки зрения традиционной культуры, она после этого уже мертва. Замуж не выйдет, детей не родит, хорошо, если братья не прикончат. Единственное, что она может сделать, — это искупить позор. Кроме того, после успешного теракта в ее честь назовут улицу или летний детский лагерь. Все это возможно лишь в квазигосударстве, где ХАМАС контролирует СМИ, называет школы именами камикадзе, в государстве, где процветает культура смерти.

Главари ИГИЛ еще более успешны в своей пропаганде, они, в отличие от ХАМАСа, не представляют себя жертвами евреев и Запада. Нет, говорит ИГИЛ, мы плохие, мы самые плохие, прирожденные убийцы: головы отрубаем, живьем сжигаем, в рабство продаем. Посмотрите и ужаснитесь. Они прекрасно понимают, что существуют до тех пор, пока подпитываются добровольцами из Европы, а в Европе очень модно быть плохим: если ты злодей, но злодей профессиональный, — это cool. В постхристианском Западном мире, где ценности девальвированы и нет четкого разделения добра и зла, единственное, что ценится по-настоящему, — это профессионализм. Поэтому игиловцы демонстрируют, как они мастерски убивают, какие они успешные и бесстрашные.

— Помните строку из стихотворения Станислава Куняева: «Добро должно быть с кулаками»? Если современная Европа и, шире, западная цивилизация начнет бороться с исламистами столыпинскими методами, не потеряет ли она саму себя, отказавшись от своих базовых принципов и перестав быть той либеральной толерантной Европой, которой привыкла себя ощущать?

— Она уже во многом потерялась, когда вступила в эпоху постхристианства, где комфорт заменил морально-этические и библейские ценности, на которых стояла когда-то вся европейская цивилизация. Комфорт имеет отношение не к добру или злу, а к выгоде. Очень комфортно и выгодно считать себя либеральными, толерантными и не принимать никаких решений, потому что это очень страшно и очень некомфортно. Европейцы отчасти утратили ту традицию, которую мы, евреи, им передали. Мы многим сегодня мешаем, и не стоит удивляться, что Израиль у многих вызывает неприязнь. Мы ведь говорим то же самое, что на протяжении тысячелетий учили в Торе: что существуют добро и зло, жизнь и смерть — и нужно делать выбор. Это раздражает. Европа теряет себя, подпиливая сук, на котором сидит. Ни одна культура не способна просуществовать достаточно долго, если позволяет себя расшатывать и в итоге отказывается от этической базы, на которой изначально зиждилась.

Источник.

И не раком, сорри, а браком. 25 цитат весьма неглупых людей о такой духовной скрепке, как брак и семья.

Фильм «В бой идут одни старики» в рекламе не нуждается. Один из лучших фильмов о войне, снятых когда-либо в СССР. В патриотичности, причём во вполне ортодоксально-советском понимании термина, режиссёра Леонида Быкова тоже сомневаться не стоит. И тем не менее, даже ему чиновники от культур-мультура сумели потрепать нервы.

Ну спрашивается, кого е**т, какого актёра хочет взять в команду режиссёр? Ведь режиссёр более всех заинтересован, чтобы фильм вышел удачным, поэтому неподходящего исполнителя постарается не брать (если это только не родная или двоюродная жена, тут уже надо спасаться от летающих по гостиной тарелок).

Причём речь не идёт об актёре, замешанном в какой-то политике либо уголовщине или собирающегося валить и уже подавшего соответствующее заявление в ОВиР (и опять же, кого это е**т — тот же Чаплин валил дважды: вначале из Британии в США, потом — из США в Британию, но это не делает его плохим актёром и режиссёром; равно, как и Бертольда Брехта или Марлен Дитрих, сваливших в те же США из Германии, а позже вернувшихся).

Более того, он даже не еврей ни с какой стороны, хотя этот вопрос в кинематографии играл роль разве что при позднем Сталине, когда звучали возражения против того, чтобы народная артистка РСФСР Серафима Бирман, имевшая семитские черты лица, играла княгиню Ефросинью Старицкую (и это при том, что никто толком не знал, как эта доисторическая тётя Фрося выглядела, ибо портретов не сохранилось, да и фильм был, мягко говоря, не документальным); в более поздние времена Броневой играл группенфюрера Генриха Мюллера, а Гафт — генерала артиллерии Вильгельма Штеммерманна, которые и вовсе по жизни истинные арийцы с нордическим характером, и ни у кого это особых возражений не вызывало. Даже посольства обеих Германий и Австрии в придачу не подали в этой связи ноту протеста за искажение светлого образа ветеранов войны и госбезопасности с их стороны фронта.

Тем не менее, чиновникам от культур-мультур надо было доказать свою необходимость, продемонстрировать то, что они бздительно стоят на страже завоеваний и тэ пэ, и получить роль актёру помогло лишь то, что у него был частичный комплект орденов Славы — не киношных, а настоящих.

Много нервов Леониду Быкову стоило утверждение на роль механика Макарыча ленинградского актера Алексея Смирнова. Тот был известен широкому зрителю прежде всего как актер комедийного плана, а у Быкова ему предстояло стать фронтовиком. Узнав об этом, чиновники от кино резко воспротивились: «Не бывать этому! У него же тупое лицо!» Но когда Быков заявил, что откажется снимать фильм, если в нем не будет Смирнова, когда рассказал о том, что «актер с тупым лицом» — сам бывший фронтовик, вернувшийся с войны почти полным кавалером орденов Славы, сопротивление чиновников было сломлено. Кстати, отчество киношному технику Быков дал то же, что на самом деле носил Смирнов — Макарыч.

Источник.

Многое можно понять и дать этому рациональное объяснение. Скажем, репрессии 1937-38 гг. были обычной чисткой кадров от некомпетентных руководителей, которых уволить просто за несоответствие занимаемой должности было невозможным из-за прежних заслуг эпохи революции и Гражданской войны. Коллективизация со всеми её издержками — это упорядочение заготовок единственного на тот момент экспортного товара и ускорение переселения части крестьянства в места важнейших строек пятилеток — пусть даже и в виде сосланных без всякой вины: уговорить бы не получилось, а времени ждать, пока это произойдёт естественным образом, не было — завтра была война.

Беснования послевоенного периода — от родины слонов до дела врачей — просто капитуляция властей перед массами, которые в гробу видали и марксизм, и ленинизм: накормить всех от пуза не можем, нечем, тут едрён-батон делать надо, реактивную авиацию и ракетное оружие, так хоть самооценку накачаем и предоставим возможность кое на ком безнаказанно сорвать злость и выпустить пар. Политтехнология, увы, совсем не новаторская, существует со времён питекантропов. Но по бедности сойдёт, потому что вкусных булочек для затыкания на западный манер ртов недовольным, нетути и взять неоткуда.

Причём эта технология нагона ЧСВ масс оказалась настолько успешной, что работает и через 62 года после смерти политтехнолога: большинство неосталинистов наших дней, пусть и неосознанно и подбирая иную рационализацию своих эмоций, любят его всё же именно за это.

Но вот в материале об истории советской архитектуры бросились в глаза сообщения о решениях сами знаете кого, в начале 30-х годов.

«И тут, внезапно, начало 1930-х и резкая, в масштабе всей страны, смена приоритетов. Советским архитекторам объясняют, что фантазиям о социалистических городах с массовым жильем для рабочих пришел конец. И объясняет это лично Сталин. Среди специалистов бытует мнение, что Сталину было не до архитектуры. Это не так. Он попросту руководил всем, что тогда происходило. И руководил очень жёстко. Все самые важные события в архитектурной жизни страны, такие как идея генеральных планов развития городов, в первую очередь — Москвы и Ленинграда, и всеобщая смена стиля, инициированы им. Решение о смене архитектурного стиля ошеломило всех внезапной высочайшей рекомендацией использовать «как новые, так и лучшие приемы классической архитектуры» (постановление Совета строительства от 28 февраля 1932 года).

Приказ Сталина касался и нового подхода к подбору участков для нового строительства. Теперь строить следовало, в первую очередь, вдоль главных магистралей города, создавая торжественные кулисы. В условиях всё ещё дикой нищеты населенияи дефицита стройматериалов, приказ строить дорого и красиво означал также и конец любых планов проектирования цивилизованного массового жилья для населения».

Источник.

А вот это, спрашивается, зачем? Неужели революцию делали и умывались кровью в Гражданскую войну ради того, чтобы улучшить внешний вид столиц, а не ради более хорошей жизни для трудящихся? Почему вдруг эстетика была поставлена над первоочерёдным потребностями в еде и крыше над головой? Так уж ли было трудно вначале построить социалистические города для рабочих с фабриками-кухнями и детскими садиками, а уже потом, когда будут для этого ресурсы (может, и через 250 лет, тут как раз не горит, это не подготовка к войне, которая не терпит отлагательства) заниматься украшательством? И можно ли страну с такой системой приоритетов, называть социалистической? ИМХО, тут даже Гитлер с его дешёвыми средиземноморскими турами для небогатой публики на «Вильгельме Густлове», с архитектурно незначительными (в послевоенное время их использовали в качестве казарм ННА ГДР), но комфортными и дешёвыми санаториями на Рюгене и с идеей создания народного автомобиля, доступного любому трудящемуся, проявил себя бОльшим социалистом, чем современный ему глава всесоюзной коммунистической партии большевиков...

Скорее да, чем нет. Просуществовали же они миллионы лет, прежде чем вымерли. Но как они это делали?

В народе ходит история про зека, который др*чил на портрет Ломоносова. Но не потому, что был педиком, а потому, что думал, что это — баба. Не повезло и Петру Великому, правда, без непристойностей.

Только что рассказал друг приехавший из детского лагеря, в котором отработал вожатым. С его слов:

Решил я детей просветить в исторических аспектах нашей родины, повесил плакат с портретами царей, вождей и президентов Руси матушки. Показываю на портрет Петра Первого и спрашиваю:

— Кто из вас, дети, знает этого дядю, как его зовут?

Дети хором:

— Это Джек Воробей!...

Источник.

Моему начальнику тут босс прислал смс-ку: «За новаторство на рабочем месте Петрова (т.е. меня) надо кремировать»...

Вот теперь и он и я думаем: не то опечатка, не то действительно такое новаторство вышло...

Источник.

И всё потому, что кинище про него снимали не в Голливуде (что по сюжету было бы как бы ближе), а то ли на UFA, то ли на DEFA.

Кто-то может помнит, что раньше были популярны вестерны с Гойко Митичем в роли положительного индейца. Снимали их на гэдээровской студии «Дефа». Так вот, был там фильм «Чингачгук — Большой Змей». По- немецки это звучит так: Chingachgook, die große Schlange.

Говорят, что в одной из национальных республик СССР по городам красовались афиши: «Чингачгук — Большой Шланг» (может, я и пошляк, но ассоциация выходит не столько с индейцами, сколько с Лукой Мудищевым — прим. steissd)

Источник.

Я понимаю, когда еду фотографирует Сталик Ханкишиев или какой-то другой кулинар, ведущий блог. Чаще всего, в процессе её приготовления, фотография готового блюда становится заключительным аккордом иллюстрированного повествования о том, как сырые мясо и овощи (иногда также и рис) превращаются в какую-то вкусняшку.

Но зачем обычный рядовой человек, который не знает даже, из чего сделана поданная ему в ресторане яичница, поскольку отродясь не готовил, фотографирует оную и выставляет в Инстаграмм? Выёживается тем, что имеет достаточно бабла, чтобы есть — в пику всем Михалковым вместе взятым — вне дома?

Как сообщает ТСН, клиенты ресторана «Катит» (типа, хавка не фонтан, но как-нибудь прокатит — прим. steissd)в Тель-Авиве получают блюда на специально разработанных тарелках, оборудованных подставкой для смартфона. Некоторые из тарелок имеют поднятую стенку для корректировки света, другие вращаются — для съемки «идеального видео» для соцсети.

Идея тарелок для Instagramпринадлежит владельцам ресторана и производителям израильского вина Carmel Winery. По словам представителей ресторана «Катит», таким образом они пытаются найти связь с новым молодым поколением клиентов, которые смотрят на еду «сквозь экран смартфона».

Посетителям рекомендуют выкладывать фото в Instagramс хештегом #fdgr, который быстро набирает популярность в Сети.

Источник.