Он — это монархический режим образца Александра Шиломылотворца или Леонида Бровеносного (Иосифа Усатого трогать не будем, большая часть его правления пришлась на бесконечную экстремальную ситуацию, для которой не существует рецептов правильных действий, а после 1946 года есть основания полагать, что после перенесенного инсульта правил не он, а его окружение, озабоченное исключительно укреплением своих позиций на момент, когда хозяин станет физически не в состоянии блюсти место). И вместе с ним — отношение к населению, как к разновидности казённого имущества. Вот пример.
Осталось ждать возрождения собраний по месту работы по обсуждению супружеских измен и отправки студентов и ИТР на сельхозработы в принудительном порядке: или человек едет, или его жёстко е**т во все дыхательные и пихательные; ну и требования справки об исповеди и причастии для попадания на государственную службу, если человек относится к православной национальности (скажем, соискатель места письмоводителя в пробирной палатке — велико-, мало- или белоросс, карел, якут или чуваш, с поляка такого и при царе Горохе не требовали — степень его лояльности Св. Престолу в Ватикане никого особо не занимала). Одна надежда — на то, что топикстартер в посте, на который я дал ссылку, высосала историю из 21-го пальца. Очень не хочется верить, что это правда.
В последнее время наш руководитель стал намного ближе к природе. Совсем озверел.
Фраза «посидеть с ребенком» вообще неправильная… С ребенком можно побегать, попрыгать, поиграть в «ку-ку» и еще миллион занятий… Но уж никак не посидеть!
— А как же любовь с первого взгляда? — Я плохо вижу, мне нужно пощупать...
Если девушка знает себе цену, то я знаю ее профессию.
Отправляю перед обедом ребенка мыть руки. Стоит и держит руки под струей воды. Говорю: — Мой руки, три их. Посмотрел на меня, как на ненормальную: — Две их...
— Ну как? Были у тебя в Лондоне проблемы с твоим английским? — У меня — нет. У англичан были.
Женщина на приеме у врача: — Доктор, почему вы сказали, чтобы я высунула язык? Я уже давно это сделала, а вы на него даже не смотрите? — В тишине удобнее знакомиться с историей вашей болезни.
Вспомнил случай 1 сентября. У племянника и у всех детей в школе спрашивают: — А кем ты хочешь стать? Первый отвечает: — Полицейским — А ты кем? Второй: — Тоже полицейским. Третий: — Военным. (ну и так далее) Очередь доходит до племянника: — А ты кем хочешь стать? — Учёным хочу стать. Позже, когда приходим домой, спрашиваю: — Саш, так ты же хотел стать шпионом, а почему сказал ученым? На что получаю очень логичный ответ: — Так тут вокруг меня менты и полицейские собрались, нельзя им такое говорить, я же шпион!
Нам нужно было разменять 500 р., не нашли где и решили подойти к ДПСнику. Ответ (поймет только наш человек): — Ребят, извините, только что встал на пост.
Сидит рыбак зимой рыбу ловит. Мороз. Проходит мимо другой рыбак и спрашивает: — Мужик, ты чего? На улице такая холодина, а ты без шапки. — Ага, я вот так вчера сидел в шапке, мне выпить предложили, а я не услышал.
Синоптики прогнозируют, что на протяжении этой недели столбик термометра в этой местности на юге Ирана не опустится ниже отметки 50 градусов по Цельсию в тени. Вдобавок, в городе с населением в 110 тысяч человек на берегу Персидского Залива установилась сильная влажность, которая хоть как-то смягчает жару.
Верно с точностью до наоборот. Одним из механизмов терморегуляции организма является испарение пота. Чем выше влажность, тем хуже он испаряется, следовательно, выше вероятность общего перегрева и развития теплового удара. Поэтому сухая жара легче переносится, чем влажная.
Когда год назад израильская армия проводила операцию против ХАМАСа в Газе, мировые СМИ беспокоились буквально о каждом палестинце, который попал под раздачу. При этом всего погибло около 1,000 человек, как комбатантов, так и случайных жертв.
Война в Конго длится уже почти 20 лет, общее число жертв — около 5.5 миллионов человек, из них 5 миллионов — некомбатанты. И всем пох**. Может, потому что там все погибшие — негры, при этом — не мусульмане?
Мне повезло. Будучи иммигрантом, я не до конца проникся мироощущением и закидонами аборигенов. Это позволяет мне взяться за обсуждение наиболее взрывоопасной проблемы, которую американцев приучили обходить за версту и которую можно назвать в подлинном смысле третьим рельсом отечественной политики. Нет, я не имею в виду систему социального страхования: речь идет, конечно, о расовом вопросе.
Пятого ноября 2008 года Америка проснулась в новом мире. Революционная волна, поднятая в 1960-х годах антивоенным движением, докатилась до порога Белого Дома и внесла в Овальный кабинет левого радикала. Президентом Соединенных Штатов стал Барак Обама, который никогда не смог бы претендовать даже на самую низкую должность, требующую допуска секретности. Грандиозный проект, запущенный левыми пол столетия назад, увенчался полным успехом.
* * *
В 1973 году президент Ричард Никсон упразднил всеобщую воинскую повинность. Как только опасность отправки во Вьетнам миновала, антивоенное движение растаяло, словно утренний туман под горячими лучами солнца, вскрыв потаенные мотивы его участников. Оказалось, что «революционерами», сотрясавшими воздух лозунгами о солидарности с «борющимся народом Вьетнама», на самом деле двигала лишь забота о собственной драгоценной шкуре, а на вьетнамцев им было абсолютно наплевать. В конце концов, кто они такие, эти вьетнамцы? Еще один «далекий народ, о котором мы ничего не знаем», как отозвался в 1938 году о чехах предавший их в Мюнхене Невил Чемберлен.
Революционным вождям, которые рассчитывали по примеру Ленина и его большевиков «превратить империалистическую войну в гражданскую» и на плечах антивоенного движения прорваться к власти, пришлось на время оставить радужные надежды. Необходимо было все начинать с начала. После долгих дискуссий на вооружение были взята стратегия, разработанная еще в 1930-х годах видным итальянским коммунистом Антонио Грамши.
Сидя в фашистской тюрьме, Грамши на досуге размышлял над марксистской теорией и в конце концов пришел к выводу, что основоположник ошибался, возлагая все свои надежды на пролетариат. А прав был Ленин, указывавший, что мелкобуржуазная стихия ежечасно, ежеминутно порождает капитализм, думал итальянец: рабочий класс только и мечтает о том, чтобы обуржуазиться. В силу этого его можно в лучшем случае считать орудием революции, но никак не ее субъектом.
По Грамши, только культурная гегемония является необходимой и достаточной предпосылкой коренного преобразования общества. Из этого следует, что интеллигенция, будучи единственным истинно революционным классом общества, должна повести борьбу за командные высоты в культуре, в СМИ, в школе и академическом мире. Если революционерам удастся внушить свои представления широким массам и перетянуть их на свою сторону, они смогут захватить власть без единого выстрела.
Руководствуясь рецептом итальянского коммуниста, американские левые выступили в «Великий поход на захват институтов общества» (названный так в честь знаменитого Великого похода Народно-Освободительной армии Китая во главе с тогдашним кумиром американских радикалов Мао Цзэдуном).
У них было ключевое преимущество перед европейскими единомышленниками — Великий Американский Первородный Грех Рабства. Весь могучий пропагандистский аппарат левых был переориентирован на раздувание расовой вины общества. Расизм был провозглашен самым низменным из пороков, самым тяжким предступлением против человечности, а искупление греха расового неравенства — единственной подлинно высокой целью любого человека, не лишенного совести.
Расовая вина была избрана в качестве тарана при штурме командных высот. Естественные союзники леворадикальных сил — негритянские националисты — взяли на себя задачу постоянно бередить расовые раны, не давая им затянуться. Все социально-экономические вопросы должны были впредь рассматриваться через расовую призму, все пороки общества — сводиться к расовой составляющей.
Тактика увенчалась полным успехом. На протяжении последующих десятилетий американцев постепенно выдрессировали взирать на расовый вопрос как на альфу и омегу политики. Единственным серьезным недостатком расово-социалистического движения было отсутствие подходящего знаменосца. Тощий пул наличных кандидатов состоял либо из откровенных уголовников вроде «Черных пантер», либо из мелкотравчатых жуликов типа Джесси Джексона или Ала Шарптона, промышлявших неприкрытым расовым шантажом.
Но вот на сцену выступил Барак Обама. Этот приятной внешности молодой человек, высокий, стройный, с глубоким красивым голосом и безукоризненным вкусом в костюмах, наделенный ораторским даром, живым умом и харизмой, уже составивший себе репутацию как «низовой агитатор» по заветам автора «Катехизиса радикала» Сола Алински, выглядел идеальным кандидатом и был сразу же взят на заметку левыми вербовщиками. Перспективный юноша поступил под опеку грандов национального радикального движения — легендарных террористов-«уэзерменов» Билла Эйрса и Бернардин Дорн (см. «Мы достанем вас через ваших детей!»). Именно они организовали в гостиной своего чикагского дома политический дебют Барака Обамы.
Через короткий срок политический эскалатор довез его до самой вершины властной пирамиды Демократической партии, которую к этому времени полностью подмяло под себя леворадикальное крыло. У желторотого, никому не известного штатного сенатора из Иллинойса, с зиявшим пустотой послужным списком, должна была быть какая-то очень серьезная поддержка, чтобы на него нежданно-негаданно свалилась честь выступить с основным докладом на номинационном съезде Демократической партии 2004 года.
В том же году, опираясь на свою неожиданную славу и поддержку чикагской политической машины, он безжалостно растоптал своих соперников на праймериз и, оставшись практически единственным кандидатом (срочно привезенный из Мэриленда «варяг» — республиканец Алан Киз был не в счет), благосклонно позволил избирателям Иллинойса выбрать себя в Сенат США. А по прибытии в Вашингтоне Обама без промедления начал готовиться к борьбе за президентство.
Стержнем его кампании был расовый фактор. Играя на старательно раздуваемом левой печатью страстном желании американцев морально очиститься путем поддержки чернокожего кандидата, сам Обама, штаб его предвыборной кампании и масс-медиа повели мощную пропагандистскую кампанию, убеждая избирателей, что, лишь проголосовав за Обаму, они смогут доказать чистоту своих помыслов и искупить грехи прошлого.
В то же время избирателям внушалось, что голос, поданный против Посланца Надежды и Перемен, а равно любая попытка усомниться в его величии и провиденциальной миссии (не говоря уже о критике в его адрес) будут считаться верным признаком закоренелости и глубины расистских инстинктов. «Выступая против Обамы, ты расписываешься в своем расизме!» — таков был фактически главный лозунг предвыборной кампании младшего сенатора от Иллинойса.
Приведя своего кандидата к победе, могучие либеральные силы, стоявшие за возвышением Барака Обамы, несомненно, рассчитывали и впредь манипулировать своим ставленником как вечно благодарной марионеткой. Однако их ожидал весьма неприятный сюрприз. В анналах истории не счесть скромных, непритязательных людей, выдвинутых могущественными покровителями на руководящие посты именно за эти качества в расчете, что они будут вечно Бога молить за своих покровителей и безоговорочно повиноваться их приказам. Но освоившись у власти, вчерашние марионетки обычно претерпевают чудодейственную метаморфозу: они расправляют крылья, воспаряют ввысь и «отворачивают лик свой» от давешних благодетелей.
Нет никаких оснований сомневаться в том, что Барак Обама — радикальный социалист, истово исповедующий крайне леворадикальные взгляды. Это явствует из всей его биографии и его «предельно осмотрительного», как он сам выразился, подбора друзей и союзников — все сплошь марксисты, радикалы, террористы или их пособники. Однако он не только социалист, но и нечто куда более зловещее — негритянский националист.
Обама пытается проводить в жизнь политику своих либеральных единомышленников, но в то же время внимательно прислушиваясь к своим истинным менторам — адептам теологии негритянского освобождения. Социалистические взгляды президента вытекают прежде всего из его расового самосознания, его революционное мировоззрение диктуется не столько «прогрессивной» идеологией, сколько цветом его кожи. Короче говоря, душой и сердцем Барак Обама принадлежит не столько Биллу Эйрсу, сколько Джеремайе Райту.
Но не все ли равно, скажете вы? Так ли уж велика разница между черной и белой ветвями леворадикального движения? Действительно, обе преследуют, казалось бы, более или менее одинаковые цели. И белые радикалы, и черные сепаратисты ненавидят Америку и ее капиталистическую систему; и те, и другие стремятся к ее уничтожению; и те, и другие стоят за перераспределение национального богатства в пользу «униженных и оскорбленных» дома и за рубежом. Однако если копнуть поглубже, между этими на первый взгляд одинаковыми отрядами левой орды пролегают глубокие различия. По сути дела, они не более чем тактические союзники, временные попутчики, преследующие в конечном счете разные цели.
* * *
В юности Барак Обама прошел через обычные терзания полукровки, пытающегося выбрать для себя расовую идентичность. Подобно большинству мулатов, он сделал выбор в пользу своего черного естества и воспринял идеологию негритянского национализма, замешанную на ненависти ко всему белому, как он сам открыто признает в своих книгах. Переехав в Чикаго по окончании учебы, Обама записался в прихожане модной Троицкой церкви пастора Джеремайи Райта, пламенного последователя и ученика Джеймса Коуна — главного теоретика теологии негритянского освобождения.
Газета Investor's Business Dailyписала, что «Коун, сменивший профессорскую мантию на пастырскую рясу, убежден, что, скрестив марксистскую теорию с евангелием, афроамериканцы смогут освободиться от экономического ярма, взваленного на них белым капитализмом». «Негритянская религия и марксистская философия, — обещает он, — совместно укажут нам путь к построению абсолютно нового общества».
Согласно теологии негритянского освобождения, божественная справедливость восторжествует, когда чернокожий Иисус Христос (да-да, она учит, что Царь Иудейский Иисус Назаретянин был негром!) дарует афроамериканцам силы раз и навсегда расправиться с «белой плутократией», разрушить «белые» институты власти и заменить их своей собственной «системой, основанной на негритянских ценностях». Коун пишет, что «негритянская теология принимает любовь Божию только при условии, что Всевышний благословит нас на уничтожение белого врага» и всех его институтов. «Быть черным значит жаждать уничтожить все, что эта страна любит и обожествляет», — пишет Коун.
Пастор Райт принял теологию негритянского освобождения как ключевую доктрину Троицкой церкви. Как признает сам Коун, «именно Джеремайя Райт взял ее из моих книг и принес в церковь». Investor’s Business Dailyотмечает, что церковь пастора Райта требует от своих членов клятвы на верность «негритянским институтам» и «негритянскому руководству», обязывает их делать покупки только в негритянских магазинах и призывает их добровольно отказаться от соблазнов бытового благополучия во имя торжества сепаратистской идеи. Придуман даже весьма неуклюжий термин «среднеклассность» (Боже упаси пользоваться «белым» словом обуржуазивание) — грех, которого неграм следует избегать как огня.
Приверженцы Обамы утверждали, будто он вступил в конгрегацию Троицкой церкви из сугубо прагматических соображений (не очень лестная защита, не правда ли?) — чтобы заручиться поддержкой влиятельного пастора, располагающего обширными связями. Но хотя безоглядный оппортунизм, безусловно, составляет неотъемлемую часть психологического портрета 44-го президента США, это отнюдь не означает, что он лишен глубоко прочувствованных убеждений.
В течение двух десятилетий Обама был верным последователем преподобного Райта. Пастор Райт, по словам Обамы, «указавший ему путь к Христу» (не забудем: речь идет о «чернокожем» Христе), обвенчал его с женой Мишель и крестил обеих его дочерей. Хотя за Обамой никогда не водилось чрезмерной (или хотя бы даже обыкновенной) щедрости в плане благотворительности, он и его жена на протяжении лет пожертвовали на свою церковь десятки тысяч долларов.
Обама признал (и это подтверждено рассказами очевидцев), что он регулярно посещал богослужения в церкви своего ментора и вел себя как образцовый прихожанин, с большим вниманием и явным удовольствием внимая яростным проповедям пастора, смеясь и аплодируя вместе с другими верующими особенно сочным высказываниям с амвона.
Несложный подсчет показывает, что Обама прослушал около 500 проповедей Джеремайи Райта. И нужно быть очень наивным, чтобы поверить президенту, будто за все эти годы он никогда — ни разу! — не слышал ни единого предосудительного слова из уст огнедышащего проповедника, регулярно обрушивавшегося с гневными проклятиями на «куклусклановскую Америку» и молившего Всевышнего обрушить на нее небесную кару.
Обама не отрицал, что доктрина негритянского освобождения составляет часть информационного пакета, который выдается каждому новому прихожанину Троицкой церкви, а также излагается в ориентировочных лекциях, читаемых новичкам. Супруги Обама получили указанные информационные пакеты и прослушали указанные лекции, и, следовательно, должны быть знакомы с постулатами радикальной идеологии.
Если Обама был всего лишь чисто номинальным прихожанином церкви Джеремайи Райта, не разделявшим мировоззрения своего пастора, зачем он таскал за собой на богослужения своих маленьких детей? Зачем он подвергал их идеологической обработке со стороны пастора, которого не раз и не два восхвалял как своего «дорогого друга», как своего «ментора», как свой «нравственный компас»?
Короче говоря, у нас есть все основания считать, что Барак Обама — фанатичный негритянский националист, политика которого диктуется в первую очередь его расовым мировоззрением. Можно с уверенностью утверждать, что он находится под сильным влиянием афроцентристов, жаждущих мщения и репараций. Политика откровенного поощрения негритянского бандитизма, проводившаяся его близким другом и единомышленником генеральным атторнеем Эриком Холдером, тому красноречивое свидетельство.
Позиция Обамы и его дружков объясняется не только тем, что яд вэлферовского паразитизма глубоко пропитал психику не только получателей льгот, но и их благодетелей, мешая им сопротивляться домогательствам «жертв расизма». И не только тем, что в конечном итоге расовое самосознание превыше всего, даже идеологии.
Как минимум столь же важно и то, что силы пастора Райта располагают чрезвычайно могучей союзницей в Белом Доме — первой леди Мишель Обамой, угрюмой и властной женщиной с волевым характером, которая, насколько известно, страстно ненавидит белых и все белое. Безраздельно командуя своим мужем, она, судя по всему, истово исповедует идеологию негритянского национализма и не позволяет президенту отклоняться от генеральной линии.
* * *
На днях лидер «Нации ислама» Луис Фаррахан выступил с амвона баптистской церкви в Майами с пламенной речью. Выразив надежду на то, что «10,000 бесстрашных единоплеменников поднимутся на борьбу с тиранией четырехсотлетнего врага», этот воинственный расист открыто призвал к расовой войне. Министр юстиции Лоретта Линч не нашла в его словах ничего предосудительного.
«Я трепещу за мою страну, памятуя о том, что Всевышний справедлив и что терпение Его не безгранично», — писал Томас Джефферсон, предвидевший, что в один прекрасный день Америке придется дорогой ценой расплачиваться за институт рабства. Белые либералы еще горько пожалеют, что они вызвали к жизни своего Франкенштейна. Пастор Райт, вероятно, и сам не сознавал, насколько он был прав, зловеще предупреждая: «И воздастся Америке по грехам ее!»
Примерно так выглядят попытки справиться с исламским терроризмом через социальные программы для мусульман: те, кто стоят за исламским террором, ни в чём особо не нуждаются.
С лета прошлого года, когда «Исламское государство» заявило о себе как о серьезной силе и наводнило эфир и социальные сети леденящими кровь картинами своих зверств, среди мусульманской молодежи резко возросла популярность этого движения, поставившего себе целью вернуть мир во времена мрачного средневековья.По данным комиссии экспертов, отслеживающих реализацию международных санкций, наложенных на «Аль-Каиду», приток иностранных бойцов, готовых принять мученический венец во имя Аллаха, круто идет вверх, и ныне в рядах вооруженных сил Исламского государства сражается свыше 25,000 фанатиков из сотни с лишним стран мира, в том числе из Европы и Америки.
Социалистам, которые ныне полностью господствуют на Западе, все ясно: марксизм, который они истово исповедуют, учит, что человек есть «гомо экономикус», чье умонастроение и поведение зависят целиком и полностью от экономических факторов. Экономика — базис, все остальное — надстройка, играющая подчиненную роль. Религия — «опиум для народа», духовные потребности человека — блажь. «Униженные и оскорбленные» восстают против общества и радикализуются сугубо в силу своего бедственного материального положения.
(Хотя тут возникает деликатный момент: поскольку левые с легкой руки Обамы категорически отказываются признать, что исламизм имеет какое-либо отношение к исламу, им приходится изворачиваться и доказывать, что исламисты, во имя Аллаха объявившие войну безбожному Западу, сами не знают, что говорят, сами не понимают истинной природы своих претензий к цивилизованному миру. Дескать, мы лучше них знаем, что такое ислам и что мусульманам на самом деле нужно.)
Из этого вытекает, что для успешной борьбы с исламским радикализмом необходимо просто накормить голодных и дать бедным работу. То есть единственный верный путь к преодолению исламистской угрозы заключается в организации программы занятости для безработных, как нам бодро и безапелляционно объяснила бывший зам пресс-секретаря Госдепартамента Мари Харф.
Для проверки этой теории, выдаваемой за непреложную истину, доктор Марион ван Зан, научный сотрудник независимого голландского научно-исследовательского института RISBO, ассоциированного с факультетом социологии Университета Эразма Роттердамского, провела в Бельгии длившееся пять лет широкомасштабное этнографическое исследование семей радикализованных молодых людей.
И оказалось, что расхожая догма не соответствует действительности. На основании собранных ею данных голландская исследовательница пришла к выводу, что основная масса юных мусульманских радикалов принадлежит отнюдь не к нищему андерклассу, а к вполне зажиточному среднему классу.
Вообще обширная литература по исламскому экстремизму и терроризму убедительно свидетельствует, что люди низкого общественно-экономического статуса, маргиналы и обиженные судьбой не составляют главной силы терроризма. Дискриминация тоже не может считаться серьезным побудительным фактором, разговоры о ней — как правило, пустые слухи или злонамеренная, своекорыстная ложь.
Низкое социальное и материальное положение и отсутствие возможностей для достижения успеха в жизни — реальность для очень многих, но лишь единицы «униженных и оскорбленных» вступают на путь экстремизма, чтобы отомстить обществу. Если бы нищета и безнадежность были главной мотивацией терроризма, основными поставщиками террористов были бы самые неблагополучные и бедные страны и классы. Но мы знаем, что это не так. Участники терактов 11 сентября 2001 года все как один были выходцами из зажиточных и даже знатных семей.
Известно также, что разбойная романтика исламистского, да и любого другого террора обладает неодолимой привлекательностью для горячих молодых людей, включая даже представителей высших сословий. Впрочем, так было всегда. Например, первый принц крови герцог Орлеанский Филипп славился либеральными взглядами. Во время Великой французской революции он примкнул к революционерам, отказался от титула, стал «гражданином», взял фамилию Эгалите (равенство) и проголосовал в Конвенте за смертную казнь своего родственника короля Людовика XVI. Жизнь свою гражданин Эгалите окончил, как приличествует пламенному революционеру, на эшафоте.
Многие представители русской знати, мучаясь от безделья и чувства вины перед «малыми сими», воспитанные отечественной литературой в духе преклонения перед народом, шли в революцию. Князь Кропоткин и тверской помещик Михаил Бакунин вышли отнюдь не из низов. В партии большевиков дворян было ни много ни мало — 20%. Между прочим, вдвое больше чем евреев, на которых антисемиты привычно возлагают вину за революцию (как, впрочем, и за все остальные беды, включая измену идеалам этой самой революции).
Еще один стереотип, который опровергла доктор ван Зан, гласит, что радикализация является результатом провала попыток молодых мусульман интегрироваться в европейское общество. Однако, как она установила, на самом деле все наоборот: именно успешная интеграция порождает предпосылки радикализации. Причем чем выше уровень интеграции этих людей, тем выше этот риск.
Социологи называют это явление интеграционным парадоксом. Он означает, что дети и внуки иммигрантов, родившиеся и выросшие в Европе, жаждут интегрироваться в общество. Их отличают повышенные ожидания и необычная чувствительность: малейшая заминка на этом пути, самый мимолетный признак реальной или кажущейся дискриминации вызывают у них резко негативную реакцию, настраивает их против общества и способствует их отчуждению, порождая стремление искать психологическое убежище среди своих единоплеменников.
Нечто подобное можно наблюдать среди негритянских студентов самых престижных американских университетов. Это сливки негритянского общества, самые способные и амбициозные. Но лучшие из лучших в гетто — это совсем не то же самое, что выпускники действительно лучших школ страны. В стране слепых и кривой король, но среди зрячих кривой — всего лишь кривой.
И понятно, какое горькое разочарование ждет этих молодых людей, привыкших считать себя солью земли, когда, попав по льготным квотам в престижные университеты, они очень быстро начинают понимать, какая дистанция отделяет их от куда более способных сокурсников. Можно себе представить, какой шок они переживают.
Что делать? Лучше всего для них было бы честно признать, что не по Сеньке шапка, и, пока не поздно, перевестись в рядовые университеты, чьи академические требования были бы им вполне по плечу. Но кто из этой самонадеянной молодежи, привыкшей считать себя элитой, способен на столь беспощадную честность в самооценке?
Поэтому в массе своей они идут другим путем. Сознание своей неконкурентоспособности порождает у них озлобление и ненависть к «несправедливому» обществу, на которое они взваливают вину за свои психологические терзания. Они замыкаются в своем кругу, взаимно укрепляясь в своем негативизме, ведут себя вызывающе и предъявляют начальству непомерные требования, которые насмерть перепуганная университетская администрация услужливо спешит удовлетворить.
Но вместо того, чтобы умилостивить недовольных представителей обиженного «меньшинства», попустительство и поблажки вызывают у них еще большее озлобление как лишнее доказательство их унизительного положения. Они понимают, что не в состоянии подняться на уровень своих более талантливых сверстников, и это вызывает у них ненависть и жажду мести. Комплекс неполноценности выводит их на путь радикализации.
Но в основе радикализма лежит еще один фактор, который толкает молодежь к отторжению ценностей своего общества. Культура безудержного потребительства, бездумная погоня за материальными благами при забвении духовных потребностей, особенно остро испытываемых в юности, опустошает душу, порождает разочарование в жизни и мизантропию. И в какой-то момент неутоленная духовная жажда толкает молодых людей на противостояние обществу. А мусульманскую молодежь в странах Западной Европы — к возвращению в веру отцов.
На Западе царит безбожная левая идеология, которой нечего предложить детям и внукам из мусульманско-иммигрантской среды, чьи духовные корни уходят в культуру, пропитанную верой. Их семьи, добившиеся материального благополучия, в состоянии обеспечить своим отпрыскам все блага современной жизни — компьютеры, смартфоны, автомобили и прочие атрибутами «красивой» и беззаботной жизни.
А вот чего погоня за материальными благами дать не может — это наполнить жизнь духовным содержанием. Мусульмане из низших классов поглощены борьбой за жизнь, им не до духовных исканий, зато их более зажиточных соплеменников сытое, досужее существование побуждает задумываться над вопросом о смысле жизни. Они ищут и не находят на него ответа в современном западном обществе. Итогом является разочарование и стремление к чему-то иному, что в состоянии удовлетворить их запросы нематериального свойства.
Опыт свидетельствует, что многие неорадикалы-исламисты, прежде чем у них произошла мусульманская епифания, полностью вписывались в жизнь современного европейского общества, получали образование, успешно работали, предавались всем привычным радостям жизни, употребляли алкоголь и наркотики, имели друзей из немусульманской среды. Но в какой-то момент у них наступает фаза пресыщения, и они обращаются к исламу. А со временем свойственный юному возрасту максимализм приводит их на путь радикализации.
Так как же все-таки бороться с воинствующим исламом? Исторический опыт свидетельствует, что религиозному фанатизму можно с успехом противопоставить только еще более интенсивный фанатизм того же рода. В этом смысле поучителен опыт испанской Реконкисты и крестовых походов за освобождение Гроба Господня из рук «нечестивых сарацин».
Однако, поскольку ждать христианского пробуждения на Западе, по-видимому, бесполезно, придется нам запастись терпением и сдерживать напор исламизма до тех пор, пока не иссякнет его религиозный импульс. И уж во всяком случае не рассчитывать на победу над эсхатологической воинственной религией посредством программы общественных работ. Хотя убедить в этом Мари Харф вряд ли удастся.
Эти видео надо запускать одновременно, только тогда вы получите полный эффект от просмотра!
Сверху трубка имеет ряд отверстий, через которые газ выходит и, будучи подожженным, сгорает. В зонах повышенного давления газа вырывается с большей силой и образуются наглядные пики, в зонах пониженного — минимумы. Измерить длину такой стоячей волны в трубе Рубенса можно обычно рулеткой. Существуют также и двумерные аналоги трубы Рубенса:
Стоячую волну можно создать и в водоеме, причем выглядит это довольно эффектно:
Хорошо видно, что стоячая волна образовывается тогда, когда колебания воды входят в резонанс с внешним источником воздействия, который эти колебания и создает. Таким же образом стоячая волна может образоваться, к примеру, на автомобильном мосту, что приводит в итоге к его разрушению. Когда колебания моста входят в резонанс с частотой колебаний ветра, то он начинает вести себя примерно как гитарная струна:
Сегодня на мосты ставят специальные гасящие колебания конструкции. Однако, в России даже в 2010 году умудрились построить в Волгограде мост, не учтя этой опасности. В итоге жители города воочию наблюдали, как их мост входит в резонанс:
Стоячие волны могут иметь любую природу. К примеру, в природе они встречаются в виде так называемого резонанса Шумана — стоячих электромагнитных волн, образующихся между поверхностью Земли и ионосферой. Первоначальным источником этих волн служат грозы, а их типичная частота для первых трех гармоник составляет 7.5, 15.0 и 22.5 Герц.
Тоже самое можно проделать и с охлажденной жидкостью — поставив очищенную от примесей и залитую в ровный сосуд воду в морозилку, можно переохладить ее до температуры ниже нуля градусов, чтобы та осталась жидкой. В этом случае при некотором механическом воздействии вода моментально кристаллизуется и превращается в лед.
Причина такого поведения воды в том, что при нагревании первые пузырьки пара в ней всегда появляются вблизи неровностей или вокруг плавающих посторонних частиц. Эти же объекты становятся и центрами кристаллизации воды при охлаждении, то есть при превращении в лед. Если очистить воду от таких центров парообразования и кристаллизации, то ее нетрудно будет перегреть или переохладить.
Это явление называется эффектом Мейснера и является частным случаем диамагнитной левитации. Вообще, левитировать теоретически способен любой диамагнетик, нужно лишь создать магнитное поле достаточной индукции. В частности, неплохим диамагнетиком является вода, которая в значительных количествах присутствует в телах всех живых существ. Поэтому в достаточно сильном магнитном поле левитировать может даже человек. Или по крайней мере — лягушка.
Эксперимент с левитирующей в магнитном поле лягушкой в 2000 году провел знаменитый физик Андрей Гейм и даже получил за него шуточную Шнобелевскую премию. Спустя десять лет за исследования графена он получил и настоящую Нобелевскую премию, став первым в истории ученым, удостоившимся обеих этих наград.
Не только в силу воспитания, но и в силу особенностей физиологии мозга.
Способность человека к принятию того или иного решения зависит от интенсивности обмена между префронтальной и теменной зонами головного мозга.
К такому выводу пришли ученые университета Цюриха на основе результатов серии экспериментов, проведенных на добровольцах. Об этом сообщается .
Им предлагали выбрать блюда, наблюдая за мозговой деятельностью каждого с помощью компьютерного электроэнцефалографа. Затем с помощью транскраниального магнитного стимулятора испытуемым возбуждали кору головного мозга, после чего вновь предлагали сделать свой выбор. Эксперимент включал в себя два этапа: сначала еда выбиралась по размеру порций («много» или «мало»), а затем — по виду блюд («дыня» или «вишня»).
Ученые наблюдали, что в подавляющем большинстве случаев при выборе вида блюд испытуемые с пониженной активностью межзонового обмена затруднялись принять решение. При этом стимулирование коры головного мозга никак не влияло на их принятие решения относительно размера порции.
Доктор Кристан Рафф считает, что проведенное исследование подтверждает гипотезу, согласно которой информационный обмен между двумя отделами мозга важен лишь тогда, когда человек должен принять решение, основанное на анализе субъективных (оценочных) факторов. Но как только речь идет о решении, основанном на объективных данных, связь между этими отделами мозга роли не играет.
По мнению авторов исследования, его результаты могут применяться в медицине, когда требуется помочь пациентам с нарушениями работы головного мозга, вследствие чего у них наблюдается высокая степень импульсивности или патологическая нерешительность.
Все знают эту классическую садюшку 70-х годов. Хуже, когда она становится реальностью. К счастью, не в отношении людей, а в отношении культурных ценностей. Иногда визит ушастых в музеи по последствиям становится эквивалентным визиту Цорионова или ИГИЛа...
Первая: 12-летняя девочка разбила древнюю амфору (ну не дёрг ли её за ухо?).
Драма разразилась в воскресенье во второй половине дня в Музее Израиля в Иерусалиме. 12-летняя девочка, приехавшая с родителями на выставку крайне дорогостоящих произведений искусства времен Римской империи, разбила уникальную стеклянную амфору, которой порядка 2,000 лет, сообщает во вторник агентство Mako.
На выставке экспонируются произведения искусства из частной коллекции Роберта и Рены Бельфер из Нью-Йорка. Коллекция оценивается в миллионы долларов. Некоторым экспонатам порядка 3,500 лет.
Несмотря на то, что в залах, где экспонируется коллекция, вывешены таблички с просьбой проявлять осторожность и не прикасаться к уникальным произведениям древнего искусства, школьница прислонилась к витрине и нажала на нее. В результате у амфоры отломалась стеклянная ножка.
Разбитую амфору тут же отправили на реставрацию. Ножку удалось приклеить, причем сделано это настолько виртуозно, что следы «производственной аварии» незаметны. Амфора, которой порядка 2000 лет, снова экспонируется в Музее Израиля.
История вторая: мальчик (дёрг и его за ухо) поскользнулся в музее и порвал картину ценой 1.5 миллиона долларов
Внимание мировых СМИ привлекла 25 августа неприятная история, произошедшая с 12-летним мальчиком на художественной выставке «Лицо Леонардо» в столице Тайваня Тайбэе. Камера видеонаблюдения запечатлела, как подросток, увлекшийся приобщением к прекрасному, внезапно теряет равновесие — и падает на одну из картин.
Инстинктивно выставив вперед руку, в которой он держал некий напиток, мальчик проделал большую дыру в натюрморте «Цветы» кисти итальянского художника Паоло Порпоры, датируемом 17 веком. Стоимость поврежденной картины — около полутора миллионов долларов.
Реставраторам удалось, к счастью, восстановить старинное полотно, и натюрморт уже вернулся на свое место на выставке. Кстати, «Цветы» далеко не самая драгоценная картина на выставке — в тайбэйский музей приехал также автопортрет Леонардо да Винчи, в честь которого названа выставка, стоимостью свыше 320 млн долларов.
Руководство музея решило поступить милостиво и сообщило, что не будет требовать от семьи возмещения ущерба — как раз для таких случаев существует страховка. Сообщений о том, будет ли столь же милостива к ребенку страховая компания, пока не поступало.
В общем, ушастую мелочь можно пускать в музеи только на поводке, с ошейником и намордником.
