В принципе, была теория о том, что Бог — один, и другого нет. А разные религии, включая языческие, просто отражают способы поклонения Ему, с учётом местного менталитета, образа жизни (скажем, если бы Пятикнижие было даровано норвежцам, то оно было бы изложено с учётом ментальности рыбаков, а не животноводов) и общественного развития. Так что, горевать об исчезновении тех религий не стоит.
Религии, которых больше нет
↧
↧
Ребёнки изобретают
↧
Николай и сигареты
↧
Где деньги лежат?
↧
Советские странности
Они существовали не благодаря СССР, а вопреки ему. СССР с конца 20-х годов и до поздней перестройки был территорией воинствующей усреднённой нормы, не оставлявшей права на существование любым чудачествам, даже вполне безобидным, вроде ношения узких брюк и пёстрых галстуков. Современному человеку трудно понять, в какой х**не могли усмотреть идеологическую диверсию (впрочем, Цорионов пытается это возродить под иным соусом, не под музыку ХерувимаСерафима Туликова, а под колокольный звон). Но ближе к концу эпохи те, кому положено — от активистов ЖЭКа до районного опера из КГБ — стали хуже ловить мышей, и кое-что пробилось сквозь армированный бетон.
↧
↧
Такая вот забавная фитюлька
С одной стороны, гаджет не совсем удачен: поскольку на руке только экран, а приёмник — это отдельный блок, размером с сотовый телефон середины 2000-х годов. Но с другой, из этой штуки выросли современные LCD-телевизоры, заменившие тяжёлые и занимающие до луя места сундуки с электронно-лучевой трубкой прежних времён. Итак, японская штучка 1982 (!) года: наручные часы-долбоящик.
↧
Небольшая, но существенная разница
В одном из предыдущих постовя написал: «СССР с конца 20-х годов и до поздней перестройки был территорией воинствующей усреднённой нормы, не оставлявшей права на существование любым чудачествам, даже вполне безобидным, вроде ношения узких брюк и пёстрых галстуков». Тут необходима поправка: до конца 60-х он был в этом деле не одинок, причём компанию составляли не только Северная Корея или Албания времён Ходжи, но и ... Соединённые Штаты Америки и во многом Великобритания.
Но была одна принципиальная разница: у англосаксов воинствующим рыцарем насаждения усреднённой нормы была общественность, а не государство. Пример: незадолго до войны в Штатах были свои «стиляги», у них было какое-то название, но оно вылетело у меня из головы. Их стиль прикида отличался от того, в котором некоторые отдельные несознательные советские молодые люди хиляли по улице Горького, переименованной ими без санкции Моссовета в Бродвей, но также не укладывался в представления широких масс современников о прекрасном (записные книжки Чехова большинство американцев не читало, у них вообще со знанием иностранных языков не очень, но с пассажем о том, что должно быть прекрасным в человеке, видимо, соглашались, трактуя красоту души и мыслей в меру собственной испорченности).
Так вот, тамошние стиляги могли нарваться на отказ от обслуживания в баре или ином предприятии общественного спаивания, могли даже выхватить от местной гопоты, называемой реднеками (гопота во всём мире вообще ищет повода помахать кулаками, а тут повод виден невооружённым глазом и не требует никаких умственных усилий для идентификации; люберы 80-х в своих рейдах против неформалов ничуть не оригинальны). Но невозможно представить себе ситуацию, в которой молодого человека, надевшего странный для 1936-39 гг. пиджак, задержала бы полиция штата, а потом судья наложил бы на него штраф или приговорил к небольшому сроку за нарушение общественного порядка. Тем более, чтобы копы или рейнджеры (в своём роде — аналог ДНД/ОКОДа, но намного лучше вооружённые и экипированные) взяли и изрезали спорный предмет одежды или насильственно изменили причёску нонконформисту: за такое они могли нарваться на гражданский иск о возмещении материального и морального ущерба, и никакой судья, даже очень религиозный и консервативный, не решил бы дела в их пользу. А для СССР это было нормой жизни.
Тем самым государство в Союзе плодило антисоветчиков на ровном месте, поскольку вмешивалось в то, во что оно вмешиваться не должно. Причём вмешивалось в противофазе к букве собственного закона. Более того, в Штатах полиция, хотя и не слишком усердно, защищала странно одетых чудаков от пьяных реднеков, поскольку assaultи battery (а именно так называется поведение хулигана, норовящего надавать по мордасам ближнему своему) являются нарушением закона. В СССР оскорбления и побои тоже подпадали под действие УК, но рассчитывать на защиту со стороны ментов «стиляги» не могли. Если насаждение усреднённой нормы не слишком сочеталось с соблюдением собственных законов страны, то партийные фюреры давали отмашку на «да ну их на х**, эти законы!».
Но была одна принципиальная разница: у англосаксов воинствующим рыцарем насаждения усреднённой нормы была общественность, а не государство. Пример: незадолго до войны в Штатах были свои «стиляги», у них было какое-то название, но оно вылетело у меня из головы. Их стиль прикида отличался от того, в котором некоторые отдельные несознательные советские молодые люди хиляли по улице Горького, переименованной ими без санкции Моссовета в Бродвей, но также не укладывался в представления широких масс современников о прекрасном (записные книжки Чехова большинство американцев не читало, у них вообще со знанием иностранных языков не очень, но с пассажем о том, что должно быть прекрасным в человеке, видимо, соглашались, трактуя красоту души и мыслей в меру собственной испорченности).
Так вот, тамошние стиляги могли нарваться на отказ от обслуживания в баре или ином предприятии общественного спаивания, могли даже выхватить от местной гопоты, называемой реднеками (гопота во всём мире вообще ищет повода помахать кулаками, а тут повод виден невооружённым глазом и не требует никаких умственных усилий для идентификации; люберы 80-х в своих рейдах против неформалов ничуть не оригинальны). Но невозможно представить себе ситуацию, в которой молодого человека, надевшего странный для 1936-39 гг. пиджак, задержала бы полиция штата, а потом судья наложил бы на него штраф или приговорил к небольшому сроку за нарушение общественного порядка. Тем более, чтобы копы или рейнджеры (в своём роде — аналог ДНД/ОКОДа, но намного лучше вооружённые и экипированные) взяли и изрезали спорный предмет одежды или насильственно изменили причёску нонконформисту: за такое они могли нарваться на гражданский иск о возмещении материального и морального ущерба, и никакой судья, даже очень религиозный и консервативный, не решил бы дела в их пользу. А для СССР это было нормой жизни.
Тем самым государство в Союзе плодило антисоветчиков на ровном месте, поскольку вмешивалось в то, во что оно вмешиваться не должно. Причём вмешивалось в противофазе к букве собственного закона. Более того, в Штатах полиция, хотя и не слишком усердно, защищала странно одетых чудаков от пьяных реднеков, поскольку assaultи battery (а именно так называется поведение хулигана, норовящего надавать по мордасам ближнему своему) являются нарушением закона. В СССР оскорбления и побои тоже подпадали под действие УК, но рассчитывать на защиту со стороны ментов «стиляги» не могли. Если насаждение усреднённой нормы не слишком сочеталось с соблюдением собственных законов страны, то партийные фюреры давали отмашку на «да ну их на х**, эти законы!».
↧
О пользе борьбы бульдогов под ковром
↧
За что расстреляли Берту Бородкину
В послесталинские времена тёток расстреливали крайне редко. В поздние сталинские, впрочем, тоже: акад. Лина Соломоновна Штерн оказалась единственной из осуждённых по делу еврейского антифашистского комитета, кому выписали срок, а не пулю, именно в силу половой принадлежности. Но перед войной никакой дискриминации тёток в этом вопросе не было, их стреляли так же спокойно, как и мужиков.
Подобной «чести» в более поздние времена удостоились лишь коллаборационистка Тонька-пулемётчица, посудомойка из школьной столовой Тамара Иванютина, отравившая более дюжины человек таллием (включая ушастую мелочь) и Берта Бородкина из общепита. Но если на первых двух были массовые убийства (Тонька, например, замочила из своего пулемёта более тысячи граждан СССР), то Бородкина не убивала вообще никого. Но воровала так люто, что выполнила норму на пиф-паф. К тому же, слишком много знала...
Кстати, эта история умножает на нуль утверждения некоторых граждан о том, что-де в СССР всё было благополучно с продовольственными продуктами. Если бы это было так, что Бородкиным и Ко. не на чем было бы делать свой подпольный бизнес.
Подобной «чести» в более поздние времена удостоились лишь коллаборационистка Тонька-пулемётчица, посудомойка из школьной столовой Тамара Иванютина, отравившая более дюжины человек таллием (включая ушастую мелочь) и Берта Бородкина из общепита. Но если на первых двух были массовые убийства (Тонька, например, замочила из своего пулемёта более тысячи граждан СССР), то Бородкина не убивала вообще никого. Но воровала так люто, что выполнила норму на пиф-паф. К тому же, слишком много знала...
Кстати, эта история умножает на нуль утверждения некоторых граждан о том, что-де в СССР всё было благополучно с продовольственными продуктами. Если бы это было так, что Бородкиным и Ко. не на чем было бы делать свой подпольный бизнес.
↧
↧
Синьора Тофана из школьной столовой
↧
Он утонул
↧
Чего-то я не понимаю
В материалах о крупных ворах и взяточниках из советских общепита и продовольственной торговли пишут, что у них отоваривалась высшая элита государства. Скажем, Берта Бородкина по-царски угощала секретаря ЦК Фёдора Кулакова. И тут у меня возникают небольшие непонятки.
Дело в том, что публика калибра (секретарь ЦК, член Политбюро в 1971-78 гг,) могла без всякой Бородкиной, Бородавкиной или Бакенбарденко иметь к столу всё, что было съедобного в СССР, по своему желанию. А если чего-то в СССР не было от слов «вообще» и «никогда», то это в индивидуальном порядке импортировалось без отправки в торговлю — то есть, даже до завмагов и начальников управлений торговли Мосгорисполкорма подобные продукты не доходили.
Аналогично — по непродовольственным товарам: скажем, жена московского генерал-губернатораС.А.Романова, великого князя и по совместительству пид***са во всех смыслахВ.В.Гришина покупала в свой дом бытовую технику по каталогам компании «Филипс». Внешторг в соответствии с её распоряжениями импортировал заказанное в единичных экземплярах (соответственно, по полной розничной цене без оптовой скидки и с большей долей транспортных расходов в себестоимости). Оплачивала такие покупки казна, потому что жалование в долларах или в гульденах не получал даже Брежнев, не говоря уже о Гришине, а советские рубли компании «Филипс» не годились даже на подтирку персонала отдела продаж. В магазинах эти товары не продавались никак — ни просто так, ни по списку ветеранам, ни по блату, ни за взятку.
В продуктовые магазины, даже засекреченные, ни сами бонзы, ни их жёны не ходили. Хотя бы потому, что они сами не готовили, это делала обслуга, она же и закупалась на хозяйские деньги в спецмагазинах, где было всё и даже более того. Так на хрена, спрашивается, подобным деятелям крышевать Соколова или Бородкину? Едва ли там имела место быть обычная человеческая дружба или, тем более, родство.
Скорее всего, дело было так: у торгашей отоваривались бонзы помельче, уровня Промыслова, Медунова, начальника московского ГАИ Ноздрякова или министров правительств СССР и РСФСР, плюс верхушка богемы в диапазоне от Аллы Пугачёвой и Валерия Леонтьева до Вячеслава Тихонова и Ирины Архиповой, а также шишки из творческих союзов, всякие Михалковы, Марковы, Хренниковы и Вучетичи, у которых распределители были победнее, типа, вырезку говяжью ещё купить можно, а икорку белуги-альбиноса, японскую мраморную говядину или белые трюфели — никак. Они имели выход на самый верх и при случае могли замолвить словечко. Иногда это действовало...
Дело в том, что публика калибра (секретарь ЦК, член Политбюро в 1971-78 гг,) могла без всякой Бородкиной, Бородавкиной или Бакенбарденко иметь к столу всё, что было съедобного в СССР, по своему желанию. А если чего-то в СССР не было от слов «вообще» и «никогда», то это в индивидуальном порядке импортировалось без отправки в торговлю — то есть, даже до завмагов и начальников управлений торговли Мосгорисполкорма подобные продукты не доходили.
Аналогично — по непродовольственным товарам: скажем, жена московского генерал-губернатора
В продуктовые магазины, даже засекреченные, ни сами бонзы, ни их жёны не ходили. Хотя бы потому, что они сами не готовили, это делала обслуга, она же и закупалась на хозяйские деньги в спецмагазинах, где было всё и даже более того. Так на хрена, спрашивается, подобным деятелям крышевать Соколова или Бородкину? Едва ли там имела место быть обычная человеческая дружба или, тем более, родство.
Скорее всего, дело было так: у торгашей отоваривались бонзы помельче, уровня Промыслова, Медунова, начальника московского ГАИ Ноздрякова или министров правительств СССР и РСФСР, плюс верхушка богемы в диапазоне от Аллы Пугачёвой и Валерия Леонтьева до Вячеслава Тихонова и Ирины Архиповой, а также шишки из творческих союзов, всякие Михалковы, Марковы, Хренниковы и Вучетичи, у которых распределители были победнее, типа, вырезку говяжью ещё купить можно, а икорку белуги-альбиноса, японскую мраморную говядину или белые трюфели — никак. Они имели выход на самый верх и при случае могли замолвить словечко. Иногда это действовало...
↧
Такие забавные ребёнки
↧
↧
Мигалки былых времён
Физической мигалки не было у самого Брежнева, только на машинах ментовки, КГБ, пожарной охраны и скорой помощи. Но кидание понтов придумали не Ельцин с Гайдаром и Чубайсом, эта страсть старше их троих тысяч на 20-30 лет. Вместо мигалок было иное, и тоже плотно завязанное на коррупцию и произвол ох**вшего чинуши.
↧
И ещё про блатные номера
↧
Как Брежнева матом покрыли
Не за глаза (этим никого не удивишь), а в лицо. Нет, это не тот случай, когда во время работы над речью на предстоящем съезде кто-то из спичрайтеров сказал ему в сердцах: «А ты, дурак, не лезь!». Мата в этой фразе как раз не было. Кстати, Брежнев понял, что это от нервов и от желания сделать работу как можно лучше, и никаких неприятностей у спичрайтера не было. Тут Брежневу, ещё при Хрущёве, звонили домой и обкладывали. Самое интересное, что расследовали дело менты, а не чекисты.
Ровно в семь Эдик был в приемной.
Секретарь Парфентьева Антонина еще не пришла на работу, поэтому вход в кабинет был свободен.
— Разрешите, товарищ комиссар?
— А, Эдик… Заходи, заходи, — голос начальника был притворно ласков. — Чайку хочешь?
— Спасибо, товарищ комиссар, я позавтракал.
— Тогда начнем, помолясь. Тебе поручается секретная разработка по делу, связанному с одним из членов президиума ЦК КПСС.
Айрапетов напрягся.
— Грабанули?
— Нет.
— Туфтовое золото или сверкалки втюхали?
— Ну что ты несешь! Это же Председатель Президиума Верховного Совета СССР, а не твои фармазонщики.
— Брежнев! — ахнул капитан.
— Он самый. Ему позвонили по прямому телефону на работу, и человек сказал: «Ты сука, Брежнев». Дальше еще хлеще.
— А что же КГБ?
— Да их… — Комиссар сдержался, но Эдик понял, какие слова проглотил начальник. — Семичастный, комсомолец… Объявил, что здесь чистая 206-я УК, поэтому подследственно это дело МУРу. Вот тебе телефон помощника Леонида Ильича. И помни…
Что он должен помнить, Айрапетов знал точно, и радости ему это не прибавило.
Помощник Брежнева, весьма строгий чиновник, поведал капитану «леденящую душу историю» о том, как Председатель Президиума сам взял трубку городского телефона и его обложили матом. С тех пор, хотя номер менялся дважды, по нему звонит некто и несет по кочкам будущего вождя страны.
— Леонид Ильич, — вздохнул помощник, — уже сам трубку этого телефона не поднимает.
— А что, звонит по этому номеру одно и то же лицо?
— Матерится один и тот же, но есть и много других звонков. Скажем, просителей, которые приезжают в Москву. Как они достают закрытый номер, ума не приложу?!
В тот же день на городской телефонной станции появился новый телефонист. Девушки, работающие на коммутаторе, бегали смотреть на симпатичного сыщика, сидящего с наушниками у отдельного коммутаторного блока.
Через три дня Айрапетов вычислил, что все звонки идут из автоматов Дзержинского района, рядом с Грохольским переулком.
Там постоянно дежурили три машины сыщиков. Трижды по рации капитан отдавал приказ на захват, и трижды группа приезжала к пустому автомату.
Наконец у Эдика созрел план…
Звонок раздался в четырнадцать часов. Женский голос ответил:
— Аппарат товарища Брежнева.
— Брежнев… — прошипела трубка.
— Минуточку, сейчас соединим…
А капитан уже в это время давал по рации команду на захват.
— Да, — ответил в трубке густой бас.
— Ты сука, Брежнев. Ты…
Договорить он не успел, оперативники скрутили хулигана.
На Петровку Айрапетов приехал злой. Пять дней на телефонном узле. От чая с бутербродом и уличных пирожков с капустой его мутило.
Прежде чем приступить к допросу, он пошел в столовую и съел две солянки.
Задержанный был настолько перепуган, что рассказал все сразу. С Брежневым у него счеты еще с войны, а номер телефона он купил за сотню на площади трех вокзалов.
Два дня задержанный ходил с Айрапетовым по площади, пока наконец не появился продавец. Капитан огляделся. На остановке такси красовалась группа кавказцев в серых кепках модели «аэродром». Эдик подошел к ним.
— Откуда, ребята?
— Из Баку.
— Земляки, одолжите кепку на пять минут.
— На, дорогой, — засмеялись земляки. Эдик надел на голову чуть великоватую кепку, подошел к продавцу.
— Скажи, друг, — с нарочито сильным акцентом сказал он, — как проехать в приемную Верховного Совета?
— А тебе зачем?
— За брата хлопотать хочу. Сидит брат.
— Деньги есть?
— Есть.
— Хочешь, продам тебе прямой телефон самого Брежнева?
— Век не забуду, дорогой. Сколько?
— Стольник.
— Держи, — капитан достал деньги. Продавец протянул бумажку с номером.
— Спасибо, дорогой! У тебя брат есть?
— Нет.
— Жаль, некому будет хлопотать за тебя! Я из МУРа. Стой и не дергайся!
На допросе задержанный показал, что каждый вечер в шесть большую часть полученных денег он передает некоему Борису в кафе сада «Эрмитаж».
— Вот и хорошо, все рядом, на Петровке, далеко ехать не надо, — засмеялся Айрапетов. — Мы вместе пойдем, ты ему деньги передай, а уж дальше наша забота.
Борис ждал сообщника за столиком в кафе. Одет он был в красивый светлый костюм. При передаче денег его арестовали с поличным.
А дальше выяснилось, что Борис журналист, что встречался с женщиной, которая убирала квартиру у одного крупного государственного деятеля. Она часто рассказывала Борису о том, что видела в квартире. Однажды поведала, что на столе в кабинете лежит справочник прямых телефонов всех тогдашних вождей. Борис сразу сообразил, что на этом можно сделать деньги, и попросил ее по возможности регулярно переписывать номера телефонов.
Сначала он продавал их в Доме журналиста, номера жадно раскупали многие репортеры, а потом решил поставить дело на солидную ногу.
Секретарь Парфентьева Антонина еще не пришла на работу, поэтому вход в кабинет был свободен.
— Разрешите, товарищ комиссар?
— А, Эдик… Заходи, заходи, — голос начальника был притворно ласков. — Чайку хочешь?
— Спасибо, товарищ комиссар, я позавтракал.
— Тогда начнем, помолясь. Тебе поручается секретная разработка по делу, связанному с одним из членов президиума ЦК КПСС.
Айрапетов напрягся.
— Грабанули?
— Нет.
— Туфтовое золото или сверкалки втюхали?
— Ну что ты несешь! Это же Председатель Президиума Верховного Совета СССР, а не твои фармазонщики.
— Брежнев! — ахнул капитан.
— Он самый. Ему позвонили по прямому телефону на работу, и человек сказал: «Ты сука, Брежнев». Дальше еще хлеще.
— А что же КГБ?
— Да их… — Комиссар сдержался, но Эдик понял, какие слова проглотил начальник. — Семичастный, комсомолец… Объявил, что здесь чистая 206-я УК, поэтому подследственно это дело МУРу. Вот тебе телефон помощника Леонида Ильича. И помни…
Что он должен помнить, Айрапетов знал точно, и радости ему это не прибавило.
Помощник Брежнева, весьма строгий чиновник, поведал капитану «леденящую душу историю» о том, как Председатель Президиума сам взял трубку городского телефона и его обложили матом. С тех пор, хотя номер менялся дважды, по нему звонит некто и несет по кочкам будущего вождя страны.
— Леонид Ильич, — вздохнул помощник, — уже сам трубку этого телефона не поднимает.
— А что, звонит по этому номеру одно и то же лицо?
— Матерится один и тот же, но есть и много других звонков. Скажем, просителей, которые приезжают в Москву. Как они достают закрытый номер, ума не приложу?!
В тот же день на городской телефонной станции появился новый телефонист. Девушки, работающие на коммутаторе, бегали смотреть на симпатичного сыщика, сидящего с наушниками у отдельного коммутаторного блока.
Через три дня Айрапетов вычислил, что все звонки идут из автоматов Дзержинского района, рядом с Грохольским переулком.
Там постоянно дежурили три машины сыщиков. Трижды по рации капитан отдавал приказ на захват, и трижды группа приезжала к пустому автомату.
Наконец у Эдика созрел план…
Звонок раздался в четырнадцать часов. Женский голос ответил:
— Аппарат товарища Брежнева.
— Брежнев… — прошипела трубка.
— Минуточку, сейчас соединим…
А капитан уже в это время давал по рации команду на захват.
— Да, — ответил в трубке густой бас.
— Ты сука, Брежнев. Ты…
Договорить он не успел, оперативники скрутили хулигана.
На Петровку Айрапетов приехал злой. Пять дней на телефонном узле. От чая с бутербродом и уличных пирожков с капустой его мутило.
Прежде чем приступить к допросу, он пошел в столовую и съел две солянки.
Задержанный был настолько перепуган, что рассказал все сразу. С Брежневым у него счеты еще с войны, а номер телефона он купил за сотню на площади трех вокзалов.
Два дня задержанный ходил с Айрапетовым по площади, пока наконец не появился продавец. Капитан огляделся. На остановке такси красовалась группа кавказцев в серых кепках модели «аэродром». Эдик подошел к ним.
— Откуда, ребята?
— Из Баку.
— Земляки, одолжите кепку на пять минут.
— На, дорогой, — засмеялись земляки. Эдик надел на голову чуть великоватую кепку, подошел к продавцу.
— Скажи, друг, — с нарочито сильным акцентом сказал он, — как проехать в приемную Верховного Совета?
— А тебе зачем?
— За брата хлопотать хочу. Сидит брат.
— Деньги есть?
— Есть.
— Хочешь, продам тебе прямой телефон самого Брежнева?
— Век не забуду, дорогой. Сколько?
— Стольник.
— Держи, — капитан достал деньги. Продавец протянул бумажку с номером.
— Спасибо, дорогой! У тебя брат есть?
— Нет.
— Жаль, некому будет хлопотать за тебя! Я из МУРа. Стой и не дергайся!
На допросе задержанный показал, что каждый вечер в шесть большую часть полученных денег он передает некоему Борису в кафе сада «Эрмитаж».
— Вот и хорошо, все рядом, на Петровке, далеко ехать не надо, — засмеялся Айрапетов. — Мы вместе пойдем, ты ему деньги передай, а уж дальше наша забота.
Борис ждал сообщника за столиком в кафе. Одет он был в красивый светлый костюм. При передаче денег его арестовали с поличным.
А дальше выяснилось, что Борис журналист, что встречался с женщиной, которая убирала квартиру у одного крупного государственного деятеля. Она часто рассказывала Борису о том, что видела в квартире. Однажды поведала, что на столе в кабинете лежит справочник прямых телефонов всех тогдашних вождей. Борис сразу сообразил, что на этом можно сделать деньги, и попросил ее по возможности регулярно переписывать номера телефонов.
Сначала он продавал их в Доме журналиста, номера жадно раскупали многие репортеры, а потом решил поставить дело на солидную ногу.
↧
Почему надо бросать пить
↧
↧
Лесбиянки делятся секретами с лесбиянами
↧
Секс XXII века
Он уже появляется здесь и там. Технологии вторгаются и в эту сферу. Наверное, скоро, чтобы получить оргазм, не понадобиться ни трахать, ни гонять лысого. Просто набрать код на смартфоне и трах-тарарах — множественный оргазм минут на 15, с эякуляцией или без (например, желание настигло там, где нельзя снять штаны) — тут, главное, коды не перепутать, чтобы вместо оргазма не спровоцировать, например, дефекацию...
↧
Чёрный рынок труда
Нет, я, конечно, в курсе, что ни один токарь 6-го разряда в середине 80-х не получал 180 рублей в месяц. Если только мастер и начальник цеха не идиоты. А если они идиоты, он находил себе иное место для профессиональной самореализации. Разумеется, настоящему мастеру своего дела могли нарисовать так, что выходило три сотни на руки, а то и больше.
Но вот в чём проблема: высококвалифицированные работники трудились обычно там, где сдельщины не может быть в принципе. Скажем, в ремонтно-механическом или инструментальном цехах машиностроительных заводов. В основных механических цехах просто преобладали полуавтоматы и автоматы, и для того, чтобы быть их оператором, даже второй разряд окажется слишком высоким. Зато, чтобы сделать запчасть к оборудованию, которую не удалось получить с предприятия-изготовителя, не имея даже заводских её чертежей, и сделать так, чтобы оборудование, где она поломалась, опять начало нормально работать, и слесари, и станочники должны были быть немного инженерами и немного колдунами, но количество они не гнали в силу ненадобности оного. Они получали оклад плюс различные премии и надбавки.
И вот почему-то оклад по самому высокому разряду для станочника (на том заводе, где я сам работал в самом конце 80-х, а проживая в общежитии на территории заводского посёлка, был знаком и с некоторыми высококвалифицированными рабочими) составлял ровно 180 рублей в месяц. Установили его в начале 70-х, когда это было много и ни разу не изменяли. И чтобы удержать у себя по-настоящему нужного работника, начальству приходилось химичить на грани и за гранью уголовного кодекса с оплатой труда.
При этом, в тех же механических цехах массового производства работники нулевой квалификации делали три сотни на пропой души (заметил, что среди низкоквалифицированных пьянство было очень распространено, тогда как рабочие-аристократы пили умеренно), хотя и со сверхурочными и с работой в выходные, но за те виды работ, которые могла бы выполнить дрессированная мартышка. То есть, нормы были подгаданы так, чтобы всегда выходила прогрессивка (она была и пряником, и кнутом — для профилактики прогулов и выпивки в рабочее время), иначе работнички разбегутся. В своё время вполне сознательно притормозили автоматизацию производственных процессов, чтобы не допустить безработицы среди малоквалифицированной части рабочего класса, в результате рабочие массового производства стали дефицитом, и покупать их труд приходилось — как и всякий дефицит — по несуразно завышенной цене (впрочем, выплаченные им деньги возвращались в казну через акциз на бухло).
Профилактика безработицы по указанию Брежнева привела к тому, что в нерыночной по определению стране образовался именно что рынок труда, где оплата во многом определялась спросом и предложением. Скажем, дефицита продавцов мясных продуктов не было, в мясники порой и вовсе по блату устраивались, и им можно было платить копейки (подразумевая негласно, что они доберут из-под прилавка и доберут так, что не всякий главный конструктор межконтинентальных ракет или секретный ядерный академик сможет с ними по доходам конкурировать), не опасаясь, что никто не пойдёт работать. А «машиностроителей» (извините, но описываемых персонажей называть машиностроителями без кавычек абсурдно), владеющих высоким искусством жать на пару кнопок ВКЛ.-ВЫКЛ. и пользоваться предельными калибрами ПР-НЕПР, не хватало, и их покупали в разы дороже, чем их умения стоили. Рынок труда из-за своего неофициального статуса оказался чёрным со всеми присущими чёрному рынку диспропорциями и несуразностями.
Но вот в чём проблема: высококвалифицированные работники трудились обычно там, где сдельщины не может быть в принципе. Скажем, в ремонтно-механическом или инструментальном цехах машиностроительных заводов. В основных механических цехах просто преобладали полуавтоматы и автоматы, и для того, чтобы быть их оператором, даже второй разряд окажется слишком высоким. Зато, чтобы сделать запчасть к оборудованию, которую не удалось получить с предприятия-изготовителя, не имея даже заводских её чертежей, и сделать так, чтобы оборудование, где она поломалась, опять начало нормально работать, и слесари, и станочники должны были быть немного инженерами и немного колдунами, но количество они не гнали в силу ненадобности оного. Они получали оклад плюс различные премии и надбавки.
И вот почему-то оклад по самому высокому разряду для станочника (на том заводе, где я сам работал в самом конце 80-х, а проживая в общежитии на территории заводского посёлка, был знаком и с некоторыми высококвалифицированными рабочими) составлял ровно 180 рублей в месяц. Установили его в начале 70-х, когда это было много и ни разу не изменяли. И чтобы удержать у себя по-настоящему нужного работника, начальству приходилось химичить на грани и за гранью уголовного кодекса с оплатой труда.
При этом, в тех же механических цехах массового производства работники нулевой квалификации делали три сотни на пропой души (заметил, что среди низкоквалифицированных пьянство было очень распространено, тогда как рабочие-аристократы пили умеренно), хотя и со сверхурочными и с работой в выходные, но за те виды работ, которые могла бы выполнить дрессированная мартышка. То есть, нормы были подгаданы так, чтобы всегда выходила прогрессивка (она была и пряником, и кнутом — для профилактики прогулов и выпивки в рабочее время), иначе работнички разбегутся. В своё время вполне сознательно притормозили автоматизацию производственных процессов, чтобы не допустить безработицы среди малоквалифицированной части рабочего класса, в результате рабочие массового производства стали дефицитом, и покупать их труд приходилось — как и всякий дефицит — по несуразно завышенной цене (впрочем, выплаченные им деньги возвращались в казну через акциз на бухло).
Профилактика безработицы по указанию Брежнева привела к тому, что в нерыночной по определению стране образовался именно что рынок труда, где оплата во многом определялась спросом и предложением. Скажем, дефицита продавцов мясных продуктов не было, в мясники порой и вовсе по блату устраивались, и им можно было платить копейки (подразумевая негласно, что они доберут из-под прилавка и доберут так, что не всякий главный конструктор межконтинентальных ракет или секретный ядерный академик сможет с ними по доходам конкурировать), не опасаясь, что никто не пойдёт работать. А «машиностроителей» (извините, но описываемых персонажей называть машиностроителями без кавычек абсурдно), владеющих высоким искусством жать на пару кнопок ВКЛ.-ВЫКЛ. и пользоваться предельными калибрами ПР-НЕПР, не хватало, и их покупали в разы дороже, чем их умения стоили. Рынок труда из-за своего неофициального статуса оказался чёрным со всеми присущими чёрному рынку диспропорциями и несуразностями.
↧
More Pages to Explore .....
