В прямом смысле, из волын.
![Яндекс.Метрика]( "Яндекс.Метрика: данные за сегодня (просмотры, визиты и уникальные посетители)")
![]()
В эти дни в Москве находится председатель Организации освобождения Палестины Ясир Арафат (прилетел 4-го). Это был первый официальный приезд лидера ООП в СССР. До этого он посетил Москву в 1968 году, но сделано это было тайно: Арафата привез президент Египта Насер и неожиданно объявил в Кремле во время беседы с Брежневым, что в особняке на Ленинских горах находится лидер палестинцев. Наш генсек поначалу в это не поверил, но когда Насер предложил ему лично встретиться с Арафатом, понял, что это не шутка. На встречу с лидером ООП Брежнев тогда так и не пошел, а отправил на нее Бориса Пономарева. На этот раз Арафат прилетел в Москву по личному приглашению руководителя советского МИДа Андрея Громыко, который хотел уговорить Арафата, а через него и других палестинских лидеров сделать шаг к признанию Израиля и тем самым взять инициативу в этом вопросе в свои руки. По замыслу Громыко, это позволило бы Советскому Союзу прочно контролировать ход ближневосточных переговоров и «вставить перо» американцам, так как те не имели выхода на палестинцев.
Разместили палестинскую делегацию в гостевом особняке на Ленинских горах. В день прилета их принял Громыко, а вот Брежнев со встречей тянул. Наконец, 6 апреля палестинцам внезапно сообщили, что генсек сможет принять только Арафата и еще двоих палестинцев по его усмотрению. Эту новость гости встретили без особого энтузиазма: они-то прилетели в Москву большим «курултаем» — порядка десяти человек — и хотели попасть на прием к Брежневу все. А тут такой облом. На этой почве среди палестинцев случился конфликт, который приобрел весьма критические формы. Примерно около двух часов ночи на квартире заместителя министра иностранных дел Сытенко, который отвечал за визит, зазвонил телефон. Дежурный по особняку на Ленинских горах срывающимся голосом сообщил:
— Приезжайте скорее, здесь такое творится!
Сытенко, на ходу натягивая на себя одежду, помчался на зов. И вскоре очутился в самом пекле разборки. По коридорам особняка бегали разъяренные палестинцы, выкрикивали друг другу какие-то ругательства и размахивали пистолетами. При виде последних нашего мидовца чуть кондратий не хватил. Наконец, собравшись с духом, он спросил:
— Товарищи, в чем дело? Что случилось? И что же он услышал в ответ? Оказалось, что таким радикальным методом палестинцы решали, кому из них завтра идти на прием к Брежневу. Понимая, что берет на себя слишком большую ответственность, наш дипломат пообещал гостям, что сделает все от него зависящее, чтобы уговорить генсека принять палестинцев всех сразу. «Только идите спать, пожалуйста!» — взмолился он в конце. Видимо, палестинцы поверили дипломату, потому что сразу же вернули пистолеты в кобуры и разошлись по своим спальням.
Утром 7 апреля, когда Сытенко доложил о ночном происшествии Громыко, тот не преминул его отчитать:
— Молодой человек, вы превысили свои полномочия. Кто вам дал право обещать такое палестинцам?
— Но что мне было делать, Андрей Андреич? — взмолился Сытенко. — Они же могли друг друга перестрелять!
— Ничего они не могли! — отрезал Громыко.
Короче, не сумев уговорить своего непосредственного шефа, Сытенко принял решение действовать через его голову. Он обратился к помощнику Брежнева Александрову-Агентову, с которым у него были хорошие отношения. Дипломат объяснил помощнику, что генсеку стоит принять всех приехавших палестинцев, в противном случае в арабском мире может произойти раскол: дескать, там могут сделать вывод, что кто-то из них Москве мил, а кто-то нет. «Резонно», — согласился с выводом Сытенко Александров и пообещал немедленно переговорить с Брежневым. Видимо, генсек тоже принял доводы Сытенко близко к сердцу, поскольку в тот же день принял всю палестинскую делегацию. Во время этой встречи произошел забавный казус. Арафат, перечисляя в приветственном слове регалии генсека, назвал его Героем Советского Союза. На что Брежнев, четко выговаривая каждое слово, молниеносно отреагировал:
— Не Герой, а дважды Герой Советского Союза!
Рассказывает О. Гриневский: «Все сели за большой стол, и хозяин, запинаясь, стал читать по бумажке позицию Советского Союза (известную из любой советской газеты) и при этом часто вытирал платком потеющий лоб. Палестинцам, заявил он, нужно добиваться своих прав на создание собственного государства, но при этом уважать права других народов, живущих в этом регионе. Это обоюдное признание и есть ключ к миру на Ближнем Востоке.
Обескураженные всем увиденным палестинцы никак не прореагировали на это заявление Брежнева…»
Разместили палестинскую делегацию в гостевом особняке на Ленинских горах. В день прилета их принял Громыко, а вот Брежнев со встречей тянул. Наконец, 6 апреля палестинцам внезапно сообщили, что генсек сможет принять только Арафата и еще двоих палестинцев по его усмотрению. Эту новость гости встретили без особого энтузиазма: они-то прилетели в Москву большим «курултаем» — порядка десяти человек — и хотели попасть на прием к Брежневу все. А тут такой облом. На этой почве среди палестинцев случился конфликт, который приобрел весьма критические формы. Примерно около двух часов ночи на квартире заместителя министра иностранных дел Сытенко, который отвечал за визит, зазвонил телефон. Дежурный по особняку на Ленинских горах срывающимся голосом сообщил:
— Приезжайте скорее, здесь такое творится!
Сытенко, на ходу натягивая на себя одежду, помчался на зов. И вскоре очутился в самом пекле разборки. По коридорам особняка бегали разъяренные палестинцы, выкрикивали друг другу какие-то ругательства и размахивали пистолетами. При виде последних нашего мидовца чуть кондратий не хватил. Наконец, собравшись с духом, он спросил:
— Товарищи, в чем дело? Что случилось? И что же он услышал в ответ? Оказалось, что таким радикальным методом палестинцы решали, кому из них завтра идти на прием к Брежневу. Понимая, что берет на себя слишком большую ответственность, наш дипломат пообещал гостям, что сделает все от него зависящее, чтобы уговорить генсека принять палестинцев всех сразу. «Только идите спать, пожалуйста!» — взмолился он в конце. Видимо, палестинцы поверили дипломату, потому что сразу же вернули пистолеты в кобуры и разошлись по своим спальням.
Утром 7 апреля, когда Сытенко доложил о ночном происшествии Громыко, тот не преминул его отчитать:
— Молодой человек, вы превысили свои полномочия. Кто вам дал право обещать такое палестинцам?
— Но что мне было делать, Андрей Андреич? — взмолился Сытенко. — Они же могли друг друга перестрелять!
— Ничего они не могли! — отрезал Громыко.
Короче, не сумев уговорить своего непосредственного шефа, Сытенко принял решение действовать через его голову. Он обратился к помощнику Брежнева Александрову-Агентову, с которым у него были хорошие отношения. Дипломат объяснил помощнику, что генсеку стоит принять всех приехавших палестинцев, в противном случае в арабском мире может произойти раскол: дескать, там могут сделать вывод, что кто-то из них Москве мил, а кто-то нет. «Резонно», — согласился с выводом Сытенко Александров и пообещал немедленно переговорить с Брежневым. Видимо, генсек тоже принял доводы Сытенко близко к сердцу, поскольку в тот же день принял всю палестинскую делегацию. Во время этой встречи произошел забавный казус. Арафат, перечисляя в приветственном слове регалии генсека, назвал его Героем Советского Союза. На что Брежнев, четко выговаривая каждое слово, молниеносно отреагировал:
— Не Герой, а дважды Герой Советского Союза!
Рассказывает О. Гриневский: «Все сели за большой стол, и хозяин, запинаясь, стал читать по бумажке позицию Советского Союза (известную из любой советской газеты) и при этом часто вытирал платком потеющий лоб. Палестинцам, заявил он, нужно добиваться своих прав на создание собственного государства, но при этом уважать права других народов, живущих в этом регионе. Это обоюдное признание и есть ключ к миру на Ближнем Востоке.
Обескураженные всем увиденным палестинцы никак не прореагировали на это заявление Брежнева…»
