Quantcast
Channel: Мои мысли...
Viewing all 16751 articles
Browse latest View live

Цена отказа

0
0
В принципе, демократия возможна. В небольшом коллективе, где все друг с другом хорошо знакомы и знают, как надо общаться с оппонентом, чтобы его убедить, где проходят границы возможных компромиссов. Поэтому в Политбюро ЦК КПСС было намного больше демократии, нежели в парторганизации какого-нибудь крупного завода, где все, не задумываясь, голосовали «за» то, что парторг вынес на голосование. Правда, для протокола все решения Политбюро также принимались практически единогласно (редчайшее исключение — Косыгин проголосовал против введения войск в Афганистан и чуть не увлёк за собой Брежнева, который тоже очень не хотел войны) — но протоколу предшествовали обсуждения в личных встречах, и если не удавалось добиться консенсуса, то вопрос просто не выносился на повестку дня, продолжались переговоры сторонников того или иного его решения и за протокольным единомыслием стояла борьба группировок, объединённых либо общей позицией, либо взаимной личной приязнью (днепропетровская банда) или шкурными интересами (представители феодально-клептократической верхушки южных республик СССР) — как это и должно происходить при реальной демократии.

На уровне стран народами правят элиты, и всё дело в цене, которую элиты платят своим народам за делегирования полномочий. Есть западная модель, в которой это делегирование покупается задорого — ценой достаточно высокого уровня жизни для широких масс и отказа государства от роли коллективного воспитателя — в пределах разумного все свободны, а выход за пределы разумного (воровство, убийство, пьяое вождение и т.п.) проходят уже по разряду преступлений. И есть восточная модель, где к делегированию принуждают силой или обманом (а также сочетанием того и другого) и постоянно «строят» подданных, навязывая им тот или иной образ жизни и мышления.

Разумеется, есть и множество промежуточных моделей между той и другой, химически чистые формы западной и восточной модели встречаются разве что в Скандинавии и полпотовской Камбодже (или же в странах Южной Америки с диктаторскими режимами в 50-70-х гг. прошлого века и на Гаити). И если где-то с демократией не ахти, борьба должна идти не за установление демократии — ибо это невозможно в масштабах огромного коллектива, коим является население целого государства, сколь бы малым оно ни было, а за бОльшую степеннь приближения к западной модели правления элиты. Всего лишь добиться того, чтобы элитарии делились материальными благами в достаточной степени, крали бы не 99.99 процента национального пирога, а всего-навсего 75-80, и не лезли в душу и в спальню со своими указивками.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Гильотина? А пуркуа бы и па?

0
0
До возникновения научной медицины, где лечение основывается на помнимании механизма болезни и при этом эффективность и безопасность снадобий проверяется по достаточно сложной процедуре, народ лечился чем попало. Скажем, ртутью лечили сифилис и даже трудно сейчас точно сказать, от чего больше умирали, от болезни или от лечения. Героином пользовали от кашля и поноса. А мышьяк почему-то считался средством для придания женщинам красотыи входил в состав всяких шампугей, сортов мыла, мазей и кремов. Не пренебрегали мышьяком и мужики, принимали его вместо шпанской мушки, чтобы некоторая часть тела с большей готовностью откликалась на зов природы и становилась при этом достаточно твёрдой.

При этом, надо заметить, едва ли европейцы не знали о том, что мышьяк ядовит: Aqua Tofanaизвестна со времён Ренессанса, как самое радикальное средство придворной интриги. Вот только непонятно другое: на чём основывалась убеждённость в том, что мышьяк придаёт тёткам красоту, а мужикам — потенцию. Скажем, опиаты на самом деле крепят какашки и подавляют кашель, так что применение героина для лечения этих расстройств было хоть как-то оправдано. Но вот влияние мышьяка на потенцию — исключительно плод фантазии, и народ травился непонятно зачем (тем более, что существовало действительно эффективное, хотя также весьма ядовитое, средство — шпанская мушка).

При таком подходе не удивлюсь, если выяснится, что гильотину первоначально изобрели в качестве средства от перхоти, мигрени или кариеса, только потом робеспьеровцы нашли ей иное применение...


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

С чего начинался Ближний Восток? Ч.1

0
0
Разумеется, с распада османской империи. Длинный пост с продолжением о том, как всё было. И о пикейных жилетах в стиле небезызвестного клоуна Галковского в ... британском МИДе.


2 ноября 1914 годаРоссийская империя объявила войну Турции. Россия при этом не была агрессором, а отвечала на агрессию. Объявлению войны предшествовали сто дней закулисных дипломатических сделок, бесчестного торга, наглого шантажа и бессовестных провокаций. Турцию столкнули в войну молодые авантюристы, стоявшие у руля дряхлой империи. В результате империя перестала существовать, а на ее развалинах, при активном участии империалистической Европы родился монстр, известный теперь под названием «Ближний Восток».

Это — начало очень длинного поста, для создания которого, возможно, потребуется несколько лет. Теоретически цель весьма амбициозна — показать, как из богом забытого болота провинций оттоманской империи возникли современные «государства», идеологии и партии, определяющие нынешнюю «геополитику». Более обобщенно речь пойдет о том, как не целенаправленное политическое действие, но частичное или абсолютное непонимание мотивов и характера оппонента порождают столкновение, высвобождающее энергию, которая приводит в действие великий и ужасный двигатель монстра по имени «история». Хронологически, описываемые события происходили в период первого ближневосточного разлома — 1914-1922 годы.Параллельно, будут создаваться посты, посвященные следующим разломам — 1945-1960и1979 годов. Источниками являются книги, которые никогда не переводились на русский язык — из-за их очевидной незначительности и явного отсутствия интереса публики.

Ближний Восток в наши дни является привычным инкубатором горячих и кровавых новостей. Практически вся эта территория в начале 20-говека находилась под прямым или номинальным контролем оттоманской империи. Первая мировая война сломала ей хребет и выпустила из бутылки джиннов не одного, а нескольких десятков национализмов — джиннов, которые продолжают терзать планету до сих пор. Без понимания обстоятельств развала имперской Турции и возникновения на ее месте «национальных» государств невозможно объективно оценивать то, что сейчас происходит в Сирии, Египте, Ливане, Ливии, Израиле, Ираке, Аравийском полуострове и в странах исламского Магриба, Греции, на Балканах и самой Турции.

В качестве минимальной ссылки на предысторию описываемых событий необходимо указать, что весь 19-йвек прошел под знаменем британского «сдерживания» российского империализма, главным орудием которого были буферные исламские режимы, прежде всего, Оттоманская империя, и в меньшей степени, Афганистан и среднеазиатские ханства.

Константинополь перед войной. Константинополь — собрание городов на обеих сторонах пролива, соединяющего Черное море со Средиземным в том месте, где ширина его составляет не более километра. Большая часть его находится на европейском берегу. Место является естественной крепостью, которую не то что трудно взять, но даже атаковать. Шестикилометровая бухта Золотого Рога предлагает естественную защиту для обороняющегося флота.

В 1914 году в Константинополе проживало около миллиона человек. Население города была многоязычным и космополитическим: большинство составляли мусульмане, греки и армяне, но в городе проживала также весьма значительная европейская колония. Европейское влияние только начинало сказываться, но уже стало достаточно явным. В 1912 году в городе появились первые электрические фонари и началось создание примитивной системы канализации. Стаи диких собак, на протяжении столетий патрулировавших узкие и залитые дерьмом улицы города были, по решению муниципалитета, вывезены на безводный остров и брошены умирать. Начались работы по мощению улиц, которые традиционно превращались в море грязи в сезон дождей.

Климат города характеризовался внезапной сменой южных и северных ветров, и такими же внезапными приступами холода или жары. Точно также внезапно менялся политический климат империи — феномен, который внешние наблюдатели не могли и даже и не пытались объяснить. Оттоманские политические маневры происходили под прикрытием плотной политической вуали, сквозь которую европейский обозреватель мало чего мог разглядеть.

Европейские посольства находились в квартале Пера, к северу от Золотого Рога. Вокруг посольств разрослись европейские общины, жизнь которых разительно отличалась от жизни окружавшего их великого города. В Пера, французский был языком официальных приемов и развлечений: на улице говорили не на турецком, а на греческом. В квартале было три театра, предлагавших новейшие пьесы, импортированные из Европы, Pera Palace Hotelбыл ничем не хуже парижских и лондонских гостиниц.

О критически важном периоде истории Стамбула известно благодаря воспоминаниям англичанина Виндхема Дидса, который сыграл в последующем важную роль в администрации младотурков. Дидс происходил из знатной семьи Кента. По окончании Итона он служил в собственном его королевского величества легком пехотном полку (King's Own Rifle), и 22 года оставался британским офицером. Дидс добровольно пошел служить в только что созданную оттоманскую жандармерию — полицию, которой командовали офицеры-европейцы. Жандармерию вынудили султана создать европейские державы, поскольку старая полиция империи совершенно потеряла всякое отличие от банд грабителей и мародеров, которые она должна была подавлять. Дидс и его товарищи на протяжении некоторого времени находились на службе и султана, и своих национальных армий.

Дидс, худой, маленький, аскетичный и глубоко верующий христианин работал по 15 часов в день и плохо вписывался в современный ему оттоманский ландшафт, наполненный трусливыми и продажными офицерами. Дидс был совершенно неизвестен в 1910 году, когда он записался в жандармерию. Своей энергией, бесстрашием, талантами и трудоспособностью он заработал среди турок популярность. В 1914 году, в возрасте 31 года он стал одним из руководителей турецкого МВД. Дидс бегло говорил по-турецки и имел ясное понимание того, что происходит вокруг. Дидс мог бы стать идеальным информатором британского правительства, но его услугами никто не желал воспользоваться, а его неоднократные и корректные предупреждения были проигнорированы.

Министерство внутренних дел, в котором служил Дидс возглавлял весьма колоритный персонаж по имени Мехмед Талаат. Все что европейцы в то время знали о Талаате и его политической фракции было ошибочным. Ошибки, или хотя бы часть из них, могли быть исправлены Дидсом, но британское представительство в Константинополе полагало, что ему известны все истины об оттоманской империи, и нет никакой нужды в проведении дальнейших расследований.

Мехмед Талаат, лидер крупнейшей фракции в правящей партии не был человеком, которого британцы считали «джентльменом». Ему явно не хватало породы, и дипломаты с отвращением писали о том, что — человек «цыганского происхождения». Талаат предлагал внешнему обозревателю густые черные волосы, тяжелые черные брови, огромный орлиный нос и то, что немногие из симпатизировавших ему описывали как «молнии в глазах, нечто, что редко увидишь у человека — но иногда — у животного в потемках». Талаат всем в своей жизни был обязан только себе. Очень мало что известно о его ранних годах, за исключением того, что происхождения он был самого низкого. Он был членом самого большого ордена дервишей — Бекташи, и начал свою карьеру в качестве мелкого чиновника в службе почты и телеграфа. Предполагается, что он был членом масонской ложи, членом секретного политического общества, и некоторое время из-за этого провел в тюрьме. Членство в секретном обществе было достаточно распространенной практикой в годы правления султана Абдул Хамида, который открытую политическую деятельность преследовал и наказывал.

Султан, ненавидевший всякое проявление недовольства и диссидентсва, загнал оппозицию в подполье, в котором и произошел расцвет турецких тайных обществ. Самые ранние брали пример с итальянских карбонариев. Только один член подпольной ячейки знал члена другой. Большинство тайных обществ, в том числе и предшественники партии младотурков, были основаны в среде студентов университетов и кадетов военных академий. Армия, в особенности, превратилась в плодородную почву для распространения революционных идей: большинство молодых офицеров устали стыдиться одного военного поражения, следовавшего за другим.

Секретная полиция Абдуль-Хамида с большим или меньшим успехом громила секретные общества в Константинополе и по всей Турции, за одним исключением — Салоники. В Салониках возникло несколько тайных обществ, развивших тесные связи с офицерами расквартированной там Третьей Армии. Хаос и дезинтеграция империи, с которыми приходилось иметь дело армии в македонской пограничной провинции, сами по себе были катализаторами формирования подобных групп.

Талаат, живший и работавший в Салониках был основателем одной из подобных групп — «Комитета Единства и Прогресса». Позднее эта группа получила большую известность в качестве Партии Молодой Турции , а ее членов называли младотурками. Новые члены партии клялись на Коране и револьвере. Среди них был офицер штаба Третьей Армии Джемаль Бей, сыгравший позднее большую роль в ближневосточной политике.

В один прекрасный день в 1908 году молодой офицер, член «Комитета» про имени Энвер получил приказ о немедленном возвращении в Константинополь. Опасаясь того, что его членство в тайном обществе раскрыто, он сбежал в холмы, окружавшие город, и присоединился к ранее дезертировавшему приятелю. За Энвером последовали друзья, да не одни, а солдатами и амуницией. Султан послал на подавление бунта войска, но те присоединились к мятежникам. В Салониках произошел бескровный путч. Мятежники захватили телеграф (где в качестве мелкого служащего трудился будущий министр Талаат) и установили связь с ячейками «Комитета» по всей империи. Результатом мятежа в Салониках стало восстановление конституции, парламента и отречение султана от престола в пользу брата в 1909 году.

Несмотря на то, что «Комитет» остался на втором плане, он превратился в силу, с которой всем приходилось считаться. Это влияние объяснялось как тем, что «Комитет» имел множество членов среди армейских офицеров, так и тем, что он был хорошо организованной и управляемой силой в условиях разваливающейся империи.

Лидеры мятежа первоначально получили хорошую прессу и симпатии на Западе. Любую группу отчаянных и решительных молодых людей теперь называли «молодыми турками». Британское посольство в Константинополе, однако, воспринимало все происходящее совершенно неадекватно и с большой неприязнью. Посол, сэр Джерард Лаузер во всем полагался на своего драгомана (главного переводчика) и советника по восточным делам Джеральда Фитцмориса. Фитцморис презирал младотурков с самого начала.

Интерпретация событий в Салониках Фитцморисом имела самую неожиданную окраску, и его толкование событий имело далеко идущие последствия. В ее основе лежал тот факт, что не менее полвины населения города (130 тысяч человек) составляли евреи или дунме — евреи, перешедшие в ислам. Салоники также был городом масонских лож. Еврейский адвокат Иммануил Карасу основал итальянскую масонскую ложу, в которой разрешал встречаться Талаату и товарищам. Фитцморис пришел к достаточно странному пониманию движения младотурок в качестве «возникшего в результате латинского влияния франкмасонской конспирации». Лаузер в соответствующих выражениях информировал Лондон, называя «Комитет» не иначе как «Еврейский Комитет Единства и Прогресса».

Фитцморис провел расследование деятельности «Комитета». Лаузер на его основании составил доклад, представленный министру иностранных дел, сэру Чарльзу Харрдингу 29 мая 1910 года. Посол указал на то, что слова liberté, égalité, fraternitéбыли девизом и итальянских франкмасонов, и младотурков. Далее следует весьма интересная характеристика новейшего националистического движения: «Младотурки имитируют французскую революцию, ее безбожные и уравнительные методы. Развитие французской революции привело к антагонизму между Францией и Британией, и если турецкая революция будет развиваться по подобному сценарию, и она может также оказаться в антагонизме с британскими интересами и идеалами».

Доклад обширен и содержит весьма интересные этнографические "наблюдения": "Ориентальный еврей умело манипулирует оккультными силами, и их посредством установил свой контроль над Оттоманской империей". По версии Лаузера, одним из главарей "всемирного еврейского франкмасонского заговора"был Оскар Штраус, братья которого – владельцы сети магазинов Macy's и Abraham&Straus.

Изучая творение Лаузера нельзя не обратить внимание на поразительные "озарения"этого "геополитика". Он пишет: "Еврей ненавидит Россию. Правительство, в какой-то мере дружественное по отношению к России превращает еврея, в определенной степени, во врага Британии…я думаю, что германцы это очень хорошо понимают и принимают в расчет". Заключение Доклада Лаузера звучало бы весьма комично, если бы не самые трагичные последствия принятой на его основании внешнеполитической доктрины: "У меня есть все основания полагать, что моему германскому коллеге известно, до какой степени этот латинско-масонский заговор влияет на Комитет, и что он держит свое правительство в курсе данного аспекта политики младотурков".

Лаузеру и его боссам нисколько не помешал тот факт, что в оттоманский парламент вошло только четыре еврейских депутата ( общее количество депутатов -288) . В 1909 году был создан Центральный Комитет партии младотурков. Карасу в него не вошел. Он также не играл никакой существенной роли в последующих событиях. В качестве депутатов парламента Карасу и три его еврейских сотоварища прогибались назад до земли для того, чтобы доказать, что они прежде всего – турки, а уж потом иудеи. Более того, они поддерживали борьбу турок с сионистами в Палестине. Лаузер, конечно же, нашел и этому объяснение – евреи якобы хотели создать собственное государство на территории современного Ирака.

Неадекватное восприятие реальностей оттоманской Турции Фицморисом и Лаузером привели к развитию, как минимум, трех ошибочных концепций британской внешней политики в последующие годы. Первая заключалась в том, что младотурки находятся под контролем двух человек: Талаата и Джавида (которого именуют не иначе, как «крипто-евреем»). Согласно характеристики Лаузера «Эти люди — манифестация оккультной мощи Комитета. Только с этими двумя членами кабинета следует считаться, и они также возглавляют франкмасонство Турции». На самом деле младотурки были расколоты на фракции, фракции которыми правительство Британии могло бы манипулировать, если бы знало об их существовании. По иронии судьбы «крипто-еврей» Джавид был лидером пробританской фракции, но Фитцморис и Лаузер об этом не знали.

Вторым заблуждением было то, что евреи располагали сколько-нибудь значительным влиянием в оттоманской империи, и вообще в мире в тот период времени. Через несколько лет Фитцморис сделал логический вывод из данного заблуждения — о том, что победа в мировой войне может быть достигнута путем покупки поддержки этой могущественной группы. Он предположил, что поддержка может быть куплена обещанием создания еврейского отечества в Палестине (к тому времени Фитцморису удалось установить, что сионисты все-таки желают вернуться в Палестину, а не в Ирак). Теории Фитцмориса сыграли свою роль в 1917 году, когда британский МИД издал декларацию поддержки сионистов в Палестине.

Наконец, третьим заблуждением стала вера Фитцмориса в то, что младотурки являются иностранцами и служат иностранным интересам. Истиной, само собой разумеется, было обратное, но основываясь на неверных предположениях, британское правительство вело последовательно неверную турецкую политику. На самом деле, в конце концов, даже Фитцморис и Лаузер увидели, что главной слабостью Комитета был его турецкий шовинизм. Младотурки вели дискриминационную политику в отношении евреев, армян, греков, арабов и всех прочих. И, напротив, силой младотурок было то, что они выступали против всех внешних интересов: их антиевропейский уклон пользовался широкой народной поддержкой.

Предвоенные годы характеризовались для Турции серией катастроф, следовавших одна за другой. Война с Италией была проиграна, также, как и две последовавших Балканских войны. Молодой Энвер импульсивно совершил налет на министерство войны: военный министр был убит. Энвер и его друзья получили высокие должности. 4 января Энвер сам стал военным министром. 31-летний Энвер женился на племяннице султана и переехал во дворец.

Энвер и младотурки внезапно превратились в центр внимания турецкой политики. Джемаль Паша стал военным губернатором Константинополя, Халил Бей — глава палаты депутатов. Он значительно усилил свои позиции, также как и Мехмед Джавид — бывший преподаватель экономики, ставший министром финансов. Талаат, один из важнейших лидеров «Комитета» стал министром внутренних дел и главной фигурой в новом правительстве. Принц Саид Халим получил должность министра иностранных дел и громкий титул Великого Визиря.

Несмотря на то, что британцы послали в Константинополь нового посла, сэра Луи Малле, уровень их информированности о происходящем существенно не повысился. Малле симпатизировал младотуркам и отсылал в Лондон оптимистические реляции. Тем не менее, ошибочное восприятие младотурков как монолитного тела не изменилось. Британцы полагали, что всем в Турции теперь заправляют Талаат и Джавид, которые якобы являются «инструментами германского контроля». Большинство историков сейчас считают, что турцией. На деле управлял триумвират диктаторов – Энвера, Талаата и Джемаля. Германские архивы показывают, что власть на деле принадлежала центральному комитету, состоявшему из 40 членов, и была сосредоточена в руках генерального директората, членами в котором были 12 человек. Деятельность этих органов характеризовалась постоянными внутренними распрями и интригами. Несмотря на это существовал некий внешнеполитический консенсус относительно природы внешней угрозы существованию оттоманской империи. Турки знали, что им необходимы союзники, и срочно.

Черчилль и турецкие дредноуты. Перед началом войны Черчилль неожиданно превратился в национального героя. Несмотря на то, что кабинет запретил ему это делать, он под свою личную ответственность мобилизовал флот и отогнал его на базу Скапа Флоу, где неожиданная германская атака была невозможной. Эти действия были незаконными, но последующие события доказали правоту Черчилля, и ему аплодировали со всех сторон политического спектра. До конца жизни Черчилль не уставал хвалиться тем, что когда война пришла, его флот был готов.


Продолжение следует.

Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

С чего начинался Ближний Восток? Ч.2

0
0
Часть первая.

Тогда же все радовалисьего конфискации двух строившихся на британских верфях турецких дредноутов — Reshadiehи Sultan Osman. Оба корабля были очень современными и очень мощными — на Sultan Osman было установлено больше тяжелых орудий, чем на любом другом корабле, построенном до него. Корабль первоначально строился для Бразилии, но затем был перекуплен турками. Reshadiehбыл спущен на воду в 1913, но у турок не было адекватных портовых сооружений для приема этого чуда военной техники. Британский военно-морской атташе, контр-адмирал Артур Лимпус успешно пролоббировал передачу заказа на строительство причалов двум британским фирмам. Причалы были готовы, и Reshadiehожидала завершения работ на Sultan Osmanдля того, чтобы вместе отплыть в Константинополь. Это должно было произойти в августе 1914.

Корабли должны были стать ядром современного турецкого флота и дать возможность империи противостоять грекам в Эгейском море и русским — в Черном. Строительство кораблей стало возможным благодаря патриотической подписке — сбору средств по всей империи. Женщины продавали свои украшения, а школьники отдавали карманные деньги. Адмирал Лимпус и несколько кораблей турецкого флота вышли в море 27 июля. Они должны были встретить турецкие дредноуты и проводить их в Дарданеллы, где должна была пройти помпезная «морская неделя» под руководством морского министра Ахмеда Джемаля.

Черчилль считался самым протурецким членом британского кабинета. Он с энтузиазмом поддерживал миссию адмирала Лимпуса, с самого момента возникновения идеи морского перевооружения Турции с использованием британских ресурсов. Британская морская миссия в Константинополе по размеру и влиянию могла сравниться с германской военной миссией, занимавшийся модернизацией турецкой армии, которую возглавлял кавалерийский генерал Отто Лиман фон Сандерс. Две миссии в определенном смысле, являлись противовесами в системе оттоманского баланса власти. Англичане были сильны в морском министерстве, германцы — в военном. В Лондоне особо не задумывались над тем, какие преимущества это может предоставить при проведении британской внешней политики на Ближнем Востоке. Тем не менее, именно Черчилль был единственным членом кабинета, который лично знал Талаата, Энвера, и министра финансов, Джавида. Он, таким образом, мог предвидеть, или хотя бы задуматься, о последствиях своих решительных действий.

Июльский кризис 1914, однако, спутал все карты и Лондону, и Берлину. Reshadiehи Sultan Osmanбыли дредноутами — кораблями принципиально нового класса, которые самим своим существованием превратили всех предшественников в экспонаты военно-исторического музея. На Reshadieh были установлены новейшие британские орудия, сконструированные в 1912 году. Калибр пушек — 343 мм, вес снаряда — 635 кг, дальность боя — 21 км.

У самой Британии было всего на семь дредноутов больше, чем у Германии. Добавление двух новейших кораблей создавало немедленное тактическое преимущество, при том, что все полагали, что война будет скоротечной и времени на строительства новых кораблей попросту нет. В то же время, b>Reshadieh</b> и Sultan Osmanв руках немцев или их союзников могли существенно изменить баланс сил на море, и, с определенной натяжкой, изменить сам ход войны.

Утром 27 июля первый лорд Адмиралтейства осторожно поднял вопрос о турецких дредноутах. Это повлекло за собой цепь событий, в результате которых Черчилля впоследствии обвинили в развязывании первой мировой войны на Ближнем Востоке. Сам Черчилль позднее попытался создать свою версию событий, согласно которой его вина заключалась лишь в том, что он выполнял стандартные процедуры, предусмотренные на случай войны. Обе версии являются неверными.

В 1912 году в Британии был одобрен план, согласно которому все военные корабли, строившиеся по иностранному заказу на британских верфях в случае войны конфисковались. В июле 1914 Британия строила корабли для Турции, Греции, Бразилии и Голландии. По версии Черчилля, он отдал приказ о конфискации всех иностранных кораблей, специфически не выделяя турок.

По запросу Черчилля его заместители изучили вопрос о возможной конфискации турецких дредноутов, и не нашли для нее никаких легальных оснований. Адвокаты Адмиралтейства заявили, что если бы Британия находилась в состоянии войны, корабли можно было бы забрать, аргументируя свои действия интересами национальной обороны, которые важнее юридических прав. Проблема заключалась в том, что Британия еще не была в состоянии войны. Адвокаты посоветовали адмиралам попытаться убедить турок продать корабли.

Турки, со своей стороны, подозревали неладное. 29 июля Черчилля предупредили о том, что Sultan Osmanзагружает топливо и готовится к отплытию, несмотря на то, что работы на нем еще не завершены. Черчилль немедленно издал распоряжение о захвате кораблей. Секретная служба была проинформирована о том, что турецкие команды ни в коем случае не должны подняться на борт кораблей или поднять на них оттоманский флаг. 31 июля кабинет поддержал действия Черчилля, которые ранее были, хотя и с оговорками, одобрены и МИДом, и генеральным прокурором.

На борт Sultan Osmanподнялась английская команда. Оттоманский посол потребовал объяснений. Ему сообщили, что корабли «задержаны ненадолго»

В ночь на 1 августа Черчилль сообщил фирмам Vickers Armstrong, занимавшихся приемом кораблей в Константинополе, об их задержании и о начале переговоров о покупке. Только теперь в поле зрения Черчилля попали корабли других держав, строящиеся на британских верфях. 3 августа в Константинополь была послана телеграмма, в которой британским дипломатам предписывалось сообщить правительству Турции о «желании правительства Ее Величества вступить в переговоры о покупке турецких кораблей». Сэр Эдвард Грей ответил, что турки «скорее всего не поймут британского предложения», и что «необходимо тщательно продумать финансовый и прочий ущерб, который данная акция нанесет туркам».

Ключевым моментом для понимания этого кризиса, однако, является тот факт, что турки узнали о проблеме с кораблями не 3 августа, а несколько раньше — 31 июля, а подозревать начали еще раньше.

В Берлине, между тем, немцы решительно пересмотрели свое отношение к туркам как к вероятному военному союзнику. 24 июля кайзер Вильгельм лично потребовал, чтобы ранее отклоненное предложение Энвера о союзе было рассмотрено. Австрийский ультиматум Сербии — искра, разжегшая первую мировую войну, был предъявлен за день до этого.

В Константинополе немедленно начались секретные переговоры. С турецкой стороны в них участвовали принц Саид Халим, великий визирь и министр иностранных дел, Талаат и Энвер-Паша. Энвер сообщил, что большинство членов центрального комитета выступают против союза с Германией. Переговоры с триумвиратом поэтому проходили секретно, и о них не знал даже морской министр Джемаль.

Несмотря на инициативу кайзера, германский премьер-министр, канцлер Теобальд Бетманн Холлвиг, не проявлял особого энтузиазма, опасаясь влезть из-за Турции в ближневосточную трясину. 31 июля, в день, когда германский генеральный штаб окончательно принял решение о вступлении в войну, Холлвиг послал телеграмму своему послу в Константинополе, предписывающую не подписывать никаких договоров, в случае, если «Турция не обяжется предпринять против России акций, достойных таковыми именоваться».

1 августа стал решающим днем переговоров. Точные детали его неизвестны, но результатом стало то, что три младотурка вовлекли империю в военный альянс с Германией. Турки, однако, совершенно не горели энтузиазмом, и желали избежать реальной войны — таково, по меньшей мере, было желание великого визиря, принца Саида Халима.

Не только переговоры велись секретно. Сам договор о союзе также остался секретным. Статья 4 гласила: «Германия обязуется военной силой, в случае необходимости, защитить оттоманские территории, если они окажутся под угрозой».

Турция объявила «строгий нейтралитет» в разворачивавшемся конфликте между Австрией и Сербией. Турция могла вступить в войну на стороне Австрии только в случае, если тоже самое сделала бы Германия, в соответствии с ее договорами с Австрией (важным является тот факт, что договор был подписан через день после того, как Германия объявила войну России, сделав это по собственной инициативе и до того, как войну России объявила Австро-Венгрия). Таким образом, турки не были обязаны вступать в войну, если трактовать договор буквально.

На следующий день в Турции была объявлена всеобщая мобилизация. Одновременно правительство заявило о своем нейтралитете и неучастии в европейской войне. Турки сохранили секретность, они утверждали, что мобилизация не направлена против союзников, а Энвер зашел так далеко, что даже намекнул, что «подумывает» о присоединении к союзникам.

Уже 5 августа германский генеральный штаб, всего за несколько недель до этого заявивший о том, что не рассматривает Турцию в качестве «актива» стал требовать активных турецких действий и против Британии, и против России. Турки нажиму не поддались, да и если бы хотели, мало что могли бы сделать – отсутствие развитой транспортной системы затрудняло и затягивало мобилизацию.

Поскольку немцы очень хорошо представляли себе истинное положение турецких вооруженных сил, он понимали, что турки не вступят в войну до конца осени или начала зимы. Германский посол фон Вангенхайм поэтому предполагал, что турецкое участие в войне, которую предполагалось завершить в течение нескольких месяцев, будет минимальным.

Интригующий вопрос о том, почему фон Вангенхайм, сомневавшийся в том, что турки в состоянии внести «сколько-нибудь значительный вклад» в войну (что было условием подписания договора, продиктованным из Берлина) пошел на заключение союза, предусматривавшего военную защиту оттоманской империи . Возможный ответ дают рассекреченные материалы германских активов. В одном из германских дипломатических докладов говорится о том, что на встрече 1 августа Талаат и Энвер предложили фон Вангенхайму Sultan Osman. Корабль представлял действительно большую ценность, и немцы согласились.

Поразителен не тот факт, что немцы согласились, а то, что Талаат и Энвер предложили. Ни один вменяемый турецкий политик не решился бы рисковать своей националистической репутацией и отдавать чужеземцам и неверным символ возрождения военной мощи страны. В тот же день Талаат рассказал одному из своих сподвижников о том, что британцы захватили Osman. Это означало, что 1 августа, а не 3, он уже об этом знал. Таким образом, младотурки обдурили германцев, получив от них письменное обещание защиты, предложив в обмен дредноут, который уже не был в их распоряжении.

Интриги в Порте. С 1 августа в Константинополе шли переговоры о форме турецкого участия в войне между послом Гансом фон Вангенхаймом, главой немецкой военной миссии Отто Лиманом фон Сандерсом и министром войны Энвер-Пашой. Стороны пришли к заключению, что в будущей кампании важнейшим будет господство на море. Стороны согласились с тем, что мощные германские корабли Goebenи Breslau, находившиеся в Средиземном море, могут пройти в Черное море и усилить оттоманский флот. В этом случае турецкие и болгарские армии могли бы вторгнуться в Россию без помех. Энвер знал, что у него уже нет Osman, но немцы этого не знали, и ожидали, что мощный дредноут, выстроенный британцами, присоединится к их флоту в Северном море и, до некоторой степени компенсирует уход Goebenи Breslauв Черное море.

Вангенхайм и Сандерс немедленно по завершении переговоров потребовали от Берлина посылки Средиземноморской эскадры в Черное море. Соответствующий приказ был издан 3 августа.

Командир эскадры контр-адмирал Вильгельм Сушон получил приказ ранним утром 4 августа. Его первоначальной задачей было расстроить посадку французских колониальных войск на корабли в портах Алжира. Он подверг обстрелу два алжирских порта, после чего немедленно приступил к исполнению приказа о выходе в Черное море, предварительно заправившись в нейтральном порту Мессина на Сицилии.

По прибытии в Мессину Сушон получил следующую телеграмму из Берлина, отменявшую предыдущую. В ней его ставили в известность, что прибытие в Константинополь «не представляется возможным». Сушон предпочел истолковать это как предупреждение, а не приказ, и взял курс на Дарданеллы. Причиной изменения германских планов явился тот факт, что оттоманское правительство (а не заключивший секретный и неизвестный для правительства договор триумвират) узнав, что корабли идут к Константинополю, предупредило германцев о своем несогласии.

Между тем британская эскадра, следовавшая за немцами, потеряла их. Британские корабли, предполагая, что Goebenи Breslauпосле дозаправки вернутся в Северную Африку, заняли позиции к западу от Мессины. Гораздо менее значительное подразделение было направлено на северо-восток Адриатики, с тем, чтобы воспрепятствовать возможному, но маловероятному прорыву в австро-венгерский порт Пола.

Последовавшие события были наглядной демонстрацией полного отсутствия политического воображения как среди высшего руководства Британии, так и среди командования на местах. Никому просто не пришло принять в расчет оттоманскую империю и ее стратегическое значение в начавшейся войне.

Выходя из Мессины, адмирал Сушон ожидал, что его путь будет блокирован превосходящими британскими силами. Вместо этого он обнаружил, что путь в Эгейское море открыт. Позднее немцы наткнулись на небольшой британский контингент, но тот предпочел ретироваться, а не ввязываться в бой.

Между тем, в Константинополе великий визирь и германский посланник обсуждали условия прохода Goebenи Breslauчерез Дарданеллы. Если бы турки отказали в проходе, германцы оказались бы зажатыми между турецкими фортами и британским флотом. Турки поставили немцам ультиматум — проход был возможным, но при выполнении шести условий. Первым, и самым важным была отмена «капитуляций» — привилегированного положения немцев и других европейцев в Константинополе. Остальные описывали участие Турции в разделе завоеванных земель, в случае, если бы Германия выиграла войну. С точки зрения немцев, ультиматум был возмутительным, но у них не было выбора — турки, в буквальном смысле слова, взяли их на мушку, используя в качестве инструмента шантажа дальнобойные британские орудия.

В Лондоне все были шокированы таким оборотом дел. Разъяренный Черчилль отдал приказ начать блокады Дарданелл. Это превышало его полномочия, и с точки зрения Константинополя означало бы акт войны. Телеграмма Черчилля была отозвана, и в пояснениях Адмиралтейства сообщалось об «ошибках в формулировке», и что «ни о какой блокаде не может быть и речи».

Британия заявила Порте официальный протест, указав на то, что в качестве нейтрального государства, Турция или не должна была пропускать германскую эскадру, или должна была задержать и конфисковать германские корабли до окончания войны.

Оттоманский шантаж Германии на этом не закончился. Посол фон Вангенхайм не успел оправится от принятия ультиматума 6 августа, как за ним последовал ультиматум 9. Великий визирь сообщил ему, что Турция намерена присоединиться к Греции и Румынии, создав «пакт нейтралитета». В этом случае, что-то необходимо было сделать с германскими военными кораблями, находившимися в турецких территориальных водах. Принц Саид Халим предложил их официально «купить». Покупка должна быть фиктивной, и турки не намеревались платить за нее. Визирь продавал немцам эту аферу как единственный способ спасения кораблей и сохранения видимости турецкого нейтралитета.

10 августа германский канцлер направил фон Вангенхайму телеграмму, в которой наотрез отказывался от «покупки» и требовал немедленного вступления Турции в войну. В этот же день посла вызвали на заседание турецкого кабинета, где видимо озлобленный принц Саид Халим отчитал его за «преждевременное» прибытие Goebenи Breslauи вновь сделал предложение о «покупке».

Фон Вангенхайм отказался. Турецкое правительство издало фальшивую прокламацию о покупке кораблей, сообщив, что заплатило за них 80 миллионов марок. По оттоманской империи прокатилась волна радостного возбуждения. Фон Вангенхайм был вынужден телеграфировать в Берлин, что в случае отмены «покупки» общественное настроение резко изменится и отношениям с Германией будет нанесен непоправимый ущерб. Скрипя зубами, Берлин согласился с турецким предложением. 16 августа на официальной церемонии Джемаль-Паша принял «купленные» суда в состав оттоманского флота.

У турок не было моряков, способных управлять такими сложными и современными кораблями, поэтому было принято решение о том, что германские команды останутся на борту. Немцам раздали фески и турецкую форму, и формально зачислили в состав оттоманского флота. Сушон был назначен командиром «турецкой черноморской эскадры».

Британцы, и британские историки по сей день считают, что описанный эпизод был прекрасно срежиссированным немецким маневром, направленным на то, чтобы поднять престиж Германии в глазах турок, отдав им современные мощные корабли, сравнимые по типу с теми, что конфисковал Черчилль.

С момента конфискации Sultan Osmanпрошла неделя, и с улиц городов еще не исчезли турецкие дети, протестовавшие против Британии, отобравшей корабли, купленные на «их» деньги. Британский премьер прокомментировал: «Турки очень злы — и это очень естественно — на Уинстона, конфисковавшего их корабли»

Уинстон, в свою очередь, разозлился на турок. 17 августа премьер заметил: «Уинстон очень зол, и хочет направить торпедную флотилию в Дарданеллы, с тем, чтобы покончить с Goeben и его спутником». В кабинете, однако, возобладали другие настроения — военный министр и министр по делам Индии считали, что для Британии будет нехорошо выступить в роли агрессора против оттоманской империи.

В Лондоне, таким образом, создалось впечатление, отголоски которого можно обнаружить и по сей день, согласно которому турки вступили в войну из-за того, что Черчилль конфисковал дорогие их сердцу дредноуты. Это было лишь частичной правдой. Виндхэм Дидс вернулся во время июльского кризиса в Лондон (через Берлин) и встретился со своим другом, оттоманским послом.

Тот рассказал ему, что турки, конечно же, были бы рады возвращению кораблей, но это не изменило бы их прогерманской ориентации. В центре европейской политики турок в тот период находился великий страх перед экспансионизмом российской империи. Турецкий посол сказал Дидсу, что если союзники победят, раздел оттоманской империи неминуем. Если же победят немцы, империя будет сохранена. Дидс попытался заверить посла в том, что в планах союзников нет раздела Турции, но тот сказал, что получал подобные обещания и раньше, и время показало, что они мало чего стоят ( кроме того, стоит учитывать, что в руках у Энвера к тому времени была письменная немецкая гарантия и обещание защищать оттоманские территории, гарантия о которой тогда никто еще не знал).


Окончание следует.

Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

С чего начинался Ближний Восток? Ч.3

0
0
Часть первая.
Часть вторая.

Встревоженный Дидссообщил о своем неприятном разговоре с послом военному министру лорду Китчнеру. Британия находилась в военном союзе с Россией — страной, которая на протяжении полутора веков пыталась расчленить оттоманскую империю, поэтому успокоить турок было делом непростым, однако, Дидс полагал, что стоит сделать усилие.

Черчилль, между тем, становился все более воинственным и рассматривал империю в качестве вражеского государства. 26 августа адмирал Лимпус сообщил о переброске немецких войск и офицеров через нейтральную Болгарию по суше, и добавил: «Константинополь фактически полностью в руках германцев». Черчилль требовал немедленных действий. 1 сентября начались консультации Адмиралтейства и военного министерства. Было решено, что если Goebenи сопровождавшие турецкие корабли выйдут из Дарданелл, они будут потоплены.

Черчилль также разрешил командиру британской торпедной эскадры действовать на свое усмотрение. Это привело к самым плачевным последствиям. Пользуясь авторизацией Черчилля, британцы остановили и повернули назад турецкий торпедный катер, на борту которого, в нарушения нейтралитета, находились германские военные моряки. В ответ турки полностью блокировали и минировали Дарданеллы, прекратив через пролив всякое коммерческое судоходство. Это был удар колоссальной силы по интересам России. Через Дарданеллы шел единственный незамерзающий маршрут, связывавший Россию и Запад, и 50% российской внешней торговли. Потеряв Дарданеллы, Россия потеряла возможность вывозить свои товары на экспорт и на выручку закупать оружие и амуницию. Если бы лидеры союзников осознали, что они находятся в начале долгой и изнурительной войны, они бы могли понять, что минирование Дарданелл может подорвать царскую Россию, а вместе с ней — и всю затею союзников.

Нейтралитет Дарданелл был гарантирован международными договорами. Минирование пролива являлось еще одним грубым нарушением международного права и обязательств, которые турки взяли на себя. И, несмотря на это, турки не объявляли войну. Эта позиция пассивной враждебности по-настоящему бесила Черчилля.

Черчилль не знал этого, но германцы и австрияки также находились в незавидном положении. В Берлине были горько разочарованы тем, что продолжающееся присутствие Goebenи Breslauне спровоцировало британского объявления войны Турции. Чтобы не думали австрийский и германский послы о конечных намерениях Порты, у великого визиря были веские оправдания бездействия. Мобилизация еще не была завершена, но даже с момента ее завершения никто не брался предсказать, сколько времени хрупкие турецкие финансы могли бы продержать полностью мобилизованную армию. Более, важно, турецкие переговоры с соседними балканскими странами, в особенности, с Болгарией, не принесли никаких плодов.

Турки с самого начала дали понять, что вступят в войну только вместе с болгарами. Болгария лежала на главном турецком маршруте в Европу, и Болгария хотела завоевания земель. Если бы турки начали войну с русскими, оставив в тылу нейтральную или враждебную Болгарию, болгары с легкостью могли бы ударить в самое сердце империи, а турки ничего не смогли бы поделать. Великий визирь заметил в разговоре с германским послом: «Я уверен, что Германия не желает, чтобы Турция совершила политическое самоубийство».

Болгары, однако, не спешили влезать в войну. Несмотря на то, что Талаат сумел подписать 19 августа пакт о взаимной обороне, предусматривавший совместные действия при нападении третьей стороны, его условия были неприменимыми в случае вступления Турции в российско-германскую войну. Таким образом, болгары хотели оставаться нейтральными, и точно также нейтральными хотели оставаться турки.

Поведением турок были одинаково возмущены и в Лондоне, и в Берлине. В то время как Черчилль более не верил в турецкий нейтралитет и требовал посылки в Дарданеллы торпедной эскадры для затопления Goeben, в Константинополе отчаявшийся генерал Лиман фон Сандерс требовал от кайзера разрешения на немедленную эвакуацию германской военной миссии. Генерал дошел до точки кипения и грозился вызвать Энвера или Джемаля на дуэль.

В депеше кайзеру фон Сандерс указывал на явное турецкое намерение выжидать до конца войны, или, по крайней мере, до того момента, когда станет ясно, что в войне побеждает Германия. Генерал также указывал на то, что оттоманские армии, скорее всего, окажутся совершенно бесполезными и оттоманский военный коллапс неизбежен из-за нехватки денег и продовольствия для отмобилизованных частей. Практически в то же время, когда британский адмирал Лимпус указывал на то, что «Константинополь уже фактически полностью находится в германских руках», генерал фон Сандерс жаловался кайзеру на то, что «положение германского офицера в Константинополе стало совершенно невыносимым».

Кайзер не удовлетворил просьбы фон Сандерса. В военных планах берлинских стратегов Турция стала играть все большую роль. Добиться быстрой победы на Западе не удалось — всем это стало ясно после первой битвы на Марне. Немцам нужны были союзники.

Разница в целях двух правительств стала совершенно ясна 8 сентября, когда турки внезапно объявили об отмене режима капитуляций. Отмена касалась и немцев. С германским послом случился приступ ярости, и он поклялся немедленно упаковать вещи и оставить Константинополь, вместе с военной миссией. Ничего подобного не произошло, и это демонстрирует, насколько турецкие позиции усилились, по сравнению с июлем 1914 года.

Далее последовал экстраординарный маневр — германский и австрийский послы присоединились к своим врагам — послам Британии, Франции и России, и подали совместную ноту протеста. Турки продолжали проявлять немалое дипломатическое мастерство, пользуясь европейской войной для улучшения собственных позиций, ни чем не жертвуя и ни к чему не обязуясь. В частных беседах немецкий и австрийский посланники говорили, что не будут настаивать «некоторое время» на восстановлении режима капитуляций, в то время как послы союзников, также в частных беседах, говорили, что не будут настаивать, в случае, если Турция продолжит сохранять нейтралитет.

Соответственно, в начале октября Турция закрыла все иностранные учреждения, агентства и почты на своей территории. Все иностранные подданные были объявлены субъектами оттоманской империи и их дела должны были рассматриваться в обычных турецких судах. На иностранные товары были введены и повышены пошлины.

Принимая во внимание те выгоды, которые принесла Турции политика невмешательства и игры на противоречиях воюющих держав, тот факт, что именно в этот период Энвер организовал заговор с целью вовлечения страны в войну на германской стороне кажется экстраординарным. Ход мыслей Энвера в августе-сентябре определялся всеподавляющим страхом перед русским ударом, в октябре, однако, начали проявляться первые признаки возможного русского коллапса, и Энвер намеревался поживиться за счет русских территорий. Это переключение с оборонной на агрессивную политику стало поворотным моментом как в судьбе оттоманской империи, так и всего современного Ближнего Востока.

Битва под Танненбергом в конце августа и бои на Мазурских озерах в сентябре, по всей видимости, убедили Энвера в необходимости вступления в войну, до того, как Германия одержит победу без турецкой помощи. Сотни тысяч российских солдат были убиты, и даже менее порывистый и заинтересованный наблюдатель, чем Энвер, мог прийти к выводу, что Россия вот-вот проиграет войну. 26 сентября Энвер без консультаций с кем бы то ни было отдал приказ о закрытии Дарданелл. Через неделю фон Вангенхайм сообщил в Берлин, что великий визирь, всегда являвшийся сторонником невмешательства, более не контролирует ситуацию.

За кулисами центрального комитета младотурков, невидимая для постороннего наблюдателя, между тем продолжалась ожесточенная борьба за влияние. Детали ее смутны, но результатом стала победа Энвера, сумевшего привлечь на свою сторону Талаат-Бея и стоявшую за ним крупнейшую фракцию. С точки зрения большинства турецких политиков, до этого момента не было никаких оснований ставить под угрозу будущее империи, связав его с Германией. Энвер, отчаянный и дерзкий, в чем то похожий на молодого Черчилля, считал, что союз с Германией будет хорошей инвестицией, тогда как на деле он был не более чем ставкой — ставкой которая вполне могла выиграть, но проиграла.

9октября Энвер проинформировал фон Вангенхайма, что его поддерживают Талаат и Халиль-Бей, президент Палаты Депутатов. Следующим шагом была попытка убедить присоединиться к заговору морского министра, Джемаль-Пашу. Если бы это не удалось, Энвер готов был спровоцировать кризис в Центральном Комитете, и, опираясь на поддержку фракции Талаата, сформировать новое, про-интервенционистское правительство. Все что просил Энвер — это деньги на поддержку армии. Немцы прекрасно понимали эту финансовую нужду, о чем Лиман сообщил в Берлин, предрекая немедленный оттоманский коллапс без германской финансовой поддержки.

10 октября Джемаль присоединился к заговору. 11 октября Джемаль, Энвер, Талаат и Халиль-Бей, посовещавшись, проинформировали немцев, что готовы немедленно вступить в войну и разрешат адмиралу Сушону атаковать Россию. Условием было получение от Германии двух миллионов турецких фунтов золотом для поддержки турецких армий. Германцы немедленно отправили золото через нейтральную Румынию — 2 миллиона фунтов 12 октября и еще миллион 17 октября.

После этого Талаат и Халиль «передумали» — они предложили забрать германское золото, но сохранить нейтралитет в войне. Энвер сообщил об этом немцам 23 октября. Он отказался от попыток убедить своих сотоварищей вступить в войну. Он решил, что если Турция не может объявить войну союзникам, то следует совершить провокацию и заставить союзников объявить войну Турции. Инструментами провокации стали все те же германские корабли Breslauи Goeben. Энвер секретно разрешил атаковать Сушону российские корабли. План заключался в том, что потом турки заявили бы, что русские атаковали их корабли.

Сушон, однако, нарушил турецкие инструкции и подверг бомбардировке российское побережье. У него был собственный план — «заставить турок, даже против их воли, распространить войну».

Акции Breslau и Goeben продемонстрировали наличие намерения и заранее разработанного плана. Какие бы фальшивки не лежали в запасниках Энвера, от них теперь толку не было – Турция совершила акт открытой агрессии.

Инцидент вызвал открытое политическое столкновение в Константинополе между фракцией войны и фракцией нейтралитета, которую возглавлял великий визирь. Несмотря на то, что визирь оказался в меньшинстве, партия предпочла сохранить единство. 31 октября Энвер проинформировал германцев о том, что принято решение послать ноту с официальными извинениями русским. Энвер, обманом втянув кабинет и партию в войну, запутался в собственных интригах, и теперь сообщал немцам о том, что «его руки связаны» и он «ничего не может поделать».

Энверу и его германским друзьям, однако, уже не надо было беспокоиться. Британцы не знали и не понимали характера раскола внутри партии младотурков. Они также подозревали, что Турция, как единое целое, постоянно действовала в сговоре с немцами — и британцы заглотили наживку. Кабинет издал распоряжение о немедленном предъявлении ультиматума туркам — немецкая военная миссия должна покинуть Константинополь, а немецкие моряки — Breslauи Goeben. Ультиматум был предъявлен до того, как турки успели составить ноту с извинениями перед русскими. Черчилль, увидев, что турки условий ультиматума не выполняют, 31 октября, не позаботившись получить санкцию кабинета, распорядился «начать военные действия немедленно».

Британский адмирал, получивший письмо Черчилля, однако, не начал немедленных военных действий. Турки еще не поняли, что британцы начали против них войну. Энвер поэтому опасался, что русские примут извинения Порты. Чтобы этого не произошло, он вставил в ноту возмутительный параграф, обвинявший Россию в провоцировании атаки. Как и следовало ожидать, царское правительство отвергло ноту и не приняло извинений. 2 ноября Россия объявила Турции войну, и именно эту дату можно считать днем, когда Оттоманской империи был подписан смертный приговор. Альтернативно, 2 ноября можно назвать «днем рождения» современного Ближнего Востока.

Английский флот начала боевые действия против турок 1 ноября. На драматическом заседании оттоманского кабинета в ночь с 1 на 2 ноября даже великий визирь и его «фракция мира» были вынуждены признать, что Турция находится в состоянии войны, нравится им это или нет.

3 ноября по приказу Черчилля британский флот подверг обстрелу внешние форты Дарданелл. 4 ноября премьер-министр Британии Асквит признал: «мы в состоянии войны с Турцией». С формальностями, однако, никто не торопился: Лишь 5 ноября декларация объявления войны Гогенцолернам и Габсбургам была изменена, и в нее включили Оттоманскую империю.

Обыденность, с которой Британия отнеслась к объявлению войны Турции отражает отношение к империи британского кабинета: это не была война, которой придавалось большое значение, и Турция не рассматривалась в качестве опасного противника.

Инициирование войны, и в общественном воображении, и в официальной истории было свалено на Черчилля. Никто не знал в то время о секретном пакте, который заключил Энвер с немцами, и о захвате турками Breslauи Goebenничего не было известно, все считали, что этими кораблями Германия компенсировала потерю дредноутов Osmanи Reshadieh. То, что войну фактически развязали турецкий военный министр Энвер и немецкий адмирал Сушон до сего дня остается малоизвестным фактом.

У Британии, наконец, появилась возможность обещать вероятным союзникам — Италии и балканским странам куски оттоманской территории, и, таким образом, заманить их в войну. Италия, в погоне за призраком колониальной империи, в конце концов купилась на британские уловки и вступила в войну.

Балканские страны также жаждали новых территорий. Несмотря на то, что их цели иногда противоречили британским проектам в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, выгоды вовлечения их в войну против турок и Габсбургов перевешивали.

Еще 14 августа Асквит заметил: «Венизелос, греческий премьер, разработал грандиозный план Балканской Федерации, направленный против Германии и Австрии». 21 августа Асквит сообщил, что греки ищут союзников, и ими, скорее всего, станут Болгария, Румыния и Италия.

К концу августа и Черчилль, и Ллойд-Джордж были большими энтузиастами Балканской Федерации, членами которой должны были стать Сербия, Черногория, Болгария, Греция и Румыния, и написали грекам соответствующее письмо. Федерация, само собой разумеется, должна была вступить в войну на стороне союзников.

2 сентября начались переговоры между Британией и Грецией о возможной совместной наступательной операции против Турции.

В конце сентября Черчилль написал в письме к сэру Эдварду Грею: «теперь мы должны уладить наши отношения с балканскими государствами, прежде всего, с Болгарией, не принимая в расчет территориальную целостность оттоманской империи».

Независимо от того, как именно Турция оказалась в войне, подтолкнул ли ее к катастрофе Черчилль, или она была втянута во всемирную бойню Энвером и Сушоном, результат был ясен современникам уже тогда. Премьер Асквит в речи 9 ноября сказал: «Эта война — звон поминального колокола по эре турецкого доминирования не только в Европе, но и в Азии».

Британское решение демонтировать турецкую империю исполнило предсказания, которые множество европейцев высказывали на протяжении столетий: пост-оттоманское будущее Ближнего Востока буде определено одной или несколькими европейскими державами.

Поэтому, хотя бы одну вещь лидеры Британии в 1914 году осознавали очень хорошо: вступление Турции в войну означало конец империи, передел, а точнее, создание современного Ближнего Востока.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Как англичане создавали арабский мир, ч.1

0
0
В пандан к этому.

Непредвзятый взгляд на карту Ближнего Востокапорождает сильное недоумение у человека, знакомого с картой оттоманской империи. Границы возникших на ее месте «независимых национальных государств» никак не совпадают с границами оттоманских провинций (велаятов). Этот феномен объясняется особенностями образования и психики людей, фактически поделивших Турцию после ее поражения в первой мировой войне. Речь идет об узком круге советников и помощников военного министра Британии, лорда Горацио Герберта Китченера.

28 июля 1914 года — в тот же день, когда был отдан приказ о захвате турецких дредноутов, Черчилль обедал с Китченером, занимавшим на тот момент должность британского проконсула («генерального агента») в Египте. Китченер отвечал за безопасность Суэцкого канала и скорейшую переброску, в случае необходимости, войск из Индии на европейский континент. Черчилль сказал Китченеру: «Если начнется война, Вы не вернетесь в Египет». У Китченера подобная перспектива не вызывала особого восторга: он прибыл в Британию для участия в торжественных церемониях по присвоению ему титула герцога Хартумского. Он намеревался стать вице-королем Индии. Сама Британия и ее проблемы никак лорда не привлекали.

Тем не менее, в день отплытия из Дувра 3 августа Китченер был остановлен телеграммой премьера Асквита (Китченер уже был на борту парохода, отправлявшегося в Марсель и жаловался на неоправданную задержку). Как выяснилось, отплытие было не задержано, а аннулировано. Британские правящие круги влезли в мировую войну и только после этого поняли, в каком хаотическом состоянии находится армия. Асквит, под давлением общественного мнения, сделал Китченера, наиболее прославленного и авторитетного солдата империи, военным министром.

Китченер был настоящим национальным героем: он отомстил за смерть генерала Чарльза Джорджа Гордона, разрушил империю дервишей, отвоевал Хартум и Судан. Позднее, в 1889, он пресек попытки французского проникновения в форте Фашода, Судан. Англо-бурская война для британцев началась очень плохо, но прибытие Китченера на театр военных действий обеспечило ее победоносное завершение. Далекие форпосты империи, на которых он служил, создали его славу. Дистанция превращала его в колоссального, магического сфинкса, восседающего над пустыней. Одиночка, использовавший небольшую группу советников и адъютантов в качестве стены против внешнего мира, в популярной мифологии превратился в сильного и молчаливого героя.

Гражданские члены кабинета (а стоит отметить, что в нем не было военных со времен Веллингтона) испытывали по отношению к Китченеру священный трепет. На первых же заседаниях он потряс их пессимистическими прогнозами: что война будет длиться долго, минимум три года, что в результате погибнут миллионы людей, и что исход войны будет решен на полях сражений Европы, а не в морских битвах. В августе все еще верили в победоносную кратковременную кампанию. Китченер начал процесс создания современной массовой армии, о которой в то время мало кто имел представление, с целью победы в тотальной войне.

По иронии судьбы, из-за случайного совпадения обстоятельств, которые конструируют науку, известную нам под именем «история» во главе британской военной машины встал национальный герой, считавший себя и считавшийся специалистам по Востоку. Это наложило отпечаток на всю последующую британскую политику в регионе — и на ее плачевные последствия.

Непосредственно перед назначением на пост военного министра Китченер правил Египтом, который все еще номинально считался частью Оттоманской империи. Британцы оккупировали Египет в 1882 году, «с целью наведения порядка». Наведя порядок британцы ретироваться не стали. Египет был относительно новой прибавкой к британской сфере влияния. Офицеры, служившие в Каире, развили свой, особый взгляд на события, происходящие в арабском мире. Будучи дислоцированы в арабской стране, они возомнили себя экспертами в арабских делах, каковыми они не являлись. Они также были весьма раздражены тем, что их «экспертизой» не пользовались, что им активно противостояли два государственных института, традиционно ведавших в империи отношениями с исламским миром — министерство иностранных дел и правительство Индии. Ни Китченер, ни его подручные не продемонстрировали понимания той великой разницы, которая существует между различными общинами Ближнего Востока. Арабы и египтяне, например, говорят на одном языке, но сильно отличаются друг от друга по этническому составу, культуре, внешнему виду и историческим обстоятельствам. Даже если каирская клика была экспертом по египетским делам, это не означало, что ее члены были экспертами по делам арабским.

Британцы знали, что хедив — египетский принц, в тени авторитета которого они правили страной, намерен расширить зону своего влияния. Амбиции хедива — номинально наместника турецкого султана, заключались в том, чтобы занять его место в качестве духовного лидера исламского мира — халифа в арабоязычных провинциях империи, и тем самым расколоть ее надвое. Другой вариант заключался в том, чтобы провозгласить священный халифат в Мекке, которым бы правил один из клиентов хедива.

Большая стратегия и комбинации мировой политики оставались вне фокуса офицеров британского Каира — места, обладавшего по выражению одного из помощников Китченера «всеми признаками ограниченности и провинциальности британского гарнизона».

Начало войны потребовало от империи немедленно прояснить характер британского присутствия на Кипре и в Египте, поскольку оба официально считались частью оттоманской империи. Кабинет просто потребовал их прямой аннексии. «Секретарь по делам Востока» Китченера Рональд Сторрс высказал яростные протесты против аннексии Египта, указывая на то, что они прямо нарушают 40 лет британских обещаний «предоставления независимости». «Агентство» (администрация в Каире, главой которой был Китченер) выступило за предоставление Египту статуса протектората. Кабинет согласился — и это стало признаком всех дальнейших отношений кабинета и агентства в формировании будущей ближневосточной политики, или, точнее, раздела Турции.

Кабинет, например, разрешил агентству установить в Египте тот порядок правления, который впоследствии предполагалось распространить на весь арабский мир. В отличие от Индии, где была введена прямая система британского правления, в Египте британцы правили в тени местного наследного принца, от имени которого издавались написанные британскими советниками указы и законы.

Процесс принятия египетского решения стал предтечей и образцом всех последующих решений, которые Сторр и другие члены антуража Китченера принимали в тени славы фельдмаршала. Когда взгляды правительства на то, что происходит на Востоке вступали в противоречие с взглядами Китченера, как правило, побеждал Китченер и его люди. Уникальный престиж фельдмаршала делал это возможным. Характерной, в этом отношении, является пометка министра иностранных дел, сэра Эдварда Грея, на одной из каирских телеграмм: «Согласен ли лорд Китченер? Если да, я тоже согласен».

Еще одной из причин, по которой министры с легкостью соглашались с рекомендациями «специалистов» были общая невежественность и неведение о делах Ближнего Востока, масштабы которых трудно себе представить в нашу информационную эру. Сэр Марк Спайс, один из немногих депутатов парламента, лично объездивших оттоманские земли, сообщал о полном отсутствии литературы, посвященной географии и истории турецкой империи. Все имевшиеся в наличии «истории» не основывались на оригинальном исследовании, и все были, в большей или меньшей степени, копией германской монографии 1744 года. В 1917 году, при подготовке наступления на Сирию, британская разведка сетовала на то, что не существует книг и атласов, посвященных этой провинции «ни на одном из европейских языков».

После объявления войны британская разведка столкнулась с полным отсутствием карт. Исключением стал Синайский полуостров, карта которого была изготовлена одним из офицеров разведки Китченера. Когда война дошла до Ближнего Востока, и политики, и солдаты знали, что речь о не исследованной, и, в буквальном смысле слова, не нанесенной на карту территории.

Китченер всегда опирался на свой штаб. Он стал военным министром, и это означало не только то, что он переехал в Лондон, но и то, что центр власти и влияния сместился в Каир, в руки его верных помощников. Наибольшее значение имел тот факт, что уже к концу 1914 года Китченер выбрал людей, которые должны были консультировать правительство в делах арабского мира и осуществлять правительственную политику на Востоке. Передавая им эту власть, Китченер перенес центр тяжести принятия решений из космополитической столицы мировой империи, где чиновники, возможно, не обладали специфическими познаниями о Ближнем Востоке, но имели представление о «всемирном процессе» в колониальные столицы Египта и Судана, где старые предрассудки никто не осмеливался критически проверить или бросить им вызов.

Слабость военного министра, как указывал один из современников, заключалась в том, что он ощущал себя в Лондоне больше чужаком, чем в Каире или Калькутте. Фельдмаршал чувствовал себя крайне неуютно в незнакомом окружении. Вместо того, чтобы консультироваться с экспертами военного министерства и МИДа, он продолжал советоваться со своим персоналом в Каире. Он попросил Рональда Сторрса, своего «секретаря по делам Востока», остаться и помочь ему в Лондоне. Сторрс указал ему, на невозможность такого варианта, запрещенного соответствующими правительственными инструкциями. Несмотря на это, Китченер продолжал прислушиваться к мнению Сторрса даже после того, как тот вернулся в Каир. Следует отметить, что Сторрс, сын англиканского священника, вряд ли преуспел бы в Лондоне — они имел всего лишь первую академическую степень по восточным языкам и литературе. 10-летняяслужба в офисе «египетского агента» превратила его, однако, в одного из главных экспертов империи по восточным и арабским делам.

К концу 1914 года стало ясно, что война закончится не скоро, и также нескоро Китченер вернется в Каир. Настало время избрать нового агента. Им, по персональному требованию Китченера , стал сэр Генри МакМахон, бесцветный индийский чиновник накануне пенсии. Тем не менее, «каирская клика» продолжала напрямую докладывать военному министру, минуя голову МакМахона, получившего новый титул «Генеральный Комиссар». Главной военной фигурой в регионе стал генерал-лейтенант сэр Фрэнсис Реджинальд Вингейт. Он, вслед за Китченером, стал сирдаром (командующим) туземной египетской армии и генерал-губернатором Судана. Вингейт также считался большим экспертом в восточных делах и хорошо знал арабский. Вся его военная карьера была сделана на Востоке, в основном, в военной разведке. Один из очарованных современников писал о Вингейте времен хартумской кампании: «Что касается этого таинственного сына лжи, Араба, полковник Вингейт может беседовать с ним часами, и, по окончании разговора точно определить не только, сколько правды в его разговоре, но и то, что тот попытался скрыть. Ничто не может быть скрыто от Вингейта». Вингейт, управлявший выжженным солнцем Хартумом, находившемся в 1345 милях от Каира, чувствовал себя брошенным, ненужным и недооцененным. Оттуда, в письме к другу он жаловался на то, что его геополитические предложения об использовании «нашей близости к священным мусульманским местам» блокированы правительством Индии, и потому он предпочитает «хранить молчание».

Агентом Вингейта в Каире (официальным представителем администрации Судана при правительстве Египта) был сэр Гилберт Клейтон. Он также провел основную часть своей жизни, воюя в Судане и Египте, и ему предстояло стать одним из создателей новой британской ближневосточной политики. Он также был главой разведки египетской армии.

Клейтон стал фактически главой арабской политики империи 31 октября 1914 года, когда его назначили одновременно главой разведки британской армии, главой гражданской спецслужбы в Египте и главой разведки египетской армии одновременно. С этого момента Лондон получал только одну версию разведывательных данных, только одно толкование событий вместо трех. Перед войной всего лишь артиллерийский капитан, к ее окончанию Клейтон стал генералом.

Клейтон по-отцовски руководил молодыми британскими археологами и ориенталистами, стекавшимися в Каир, чтобы служить в разведке под его руководством. Для них он был олицетворением компетентности и «тертого калача», знающего свое дело.

Несмотря на то, что МИД и правительство Индии периодически возражали против директив, производимых Вингейтом и Клейтоном, никто во время войны и сразу после ее окончания не ставил под вопрос их профессиональные способности и знания, основанные на опыте многолетней службы на Ближнем Востоке. Только через несколько лет после окончании войны Ллойд Джордж, опираясь на ставшие доступными документы германской стороны, смог выдвинуть тезис об их опасной некомпетентности.

Ранним признаком таковой стал доклад местного британского военного командира, генерала Максвелла, за месяц до начала войны с Турцией. Он сообщал Китченеру, что не может «получить никакой достоверной информации из Константинополя, Малой Азии и Сирии. В то же время «Восток наполнен германскими шпионами, и они получают хорошую информацию» Само правительство Египта было наполнено оттоманскими шпионами, и от них не смогли избавиться до 1916 года, когда чисткой занялся присланный Лондоном Виндхэм Дидс.

Если Максвелл хотя бы проявил честность и признал, что разведывательной информации у него нет, то Клейтон и Вингейт попали в ловушку и верили, что такая информация у них есть. Вслед за Фитцморисом они полагали, что оттоманское правительство находится в руках прогерманских евреев. В конце 1914 году генерал Вингейт обвинял в войне «синдикатов евреев, финансистов и безродных интриганов».

Вингейт и его коллеги совершили ошибку обобщения и преувеличения тенденций, господствовавших в «мусульманском общественном мнении». Сразу после начала войны Сторрс послал Максвеллу доклад, основанный на сообщении сирийского информатора: «Обитатели Сирии полны ненависти к оттоманскому режиму, поскольку они верят в то, что тот поддержит сионизм. Эти сионисты крепко связаны с Берлином и Константинополем и являются самым важным фактором в современной политической жизни Палестины». Фальшивые слухи о том, что Берлин и турки поддерживают сионизм, позднее сыграли немалую роль в решении британского кабинета издать контрдекларацию, поддерживающую сионизм.

Сторрс ошибочно полагал, что турки влезли войну из-за сионистов – последующее исследование МИДа показало, что большинство населения империи, даже населения нетурецкого поддерживало и войну, и альянс с Германией. Столь же ошибочным было мнение, что мусульманская ненависть к идее еврейской Палестины пробудилась лишь после начала войны. Корни мусульманской вражды к евреям лежат гораздо глубже, и враждебность была выражена открыто с первыми попытками создания еврейских колоний в Палестине.

В оценке настроений неудовлетворенности турецким правлением в некоторых частях оттоманской империи Китченер и его лейтенанты не смогли уловить наиболее выдающуюся характеристику мусульманского Востока – при любом раскладе он не был готов к тому, чтобы им правили немусульмане. За линией фронта было множества разочарованных младотурками правоверных, но для них альтернативой было другое турецкое правительство, или даже правительство нетурецкое, но, в любом случае мусульманское.

Сторрс, очевидно, предполагал, что он может обдурить всех, претендуя, что египетская власть заменит власть турецкую. Он предлагал создать новую египетскую империю, которая должна была заменить империю оттоманскую, а за ее фасадом правил бы, в качестве британского наместника, лорд Китченер. Сторрс испытывал особое наслаждение от сообщений о том, что оттоманское правление стало непопулярным в Сирии – он вообразил, что может предложить сирийцам популярную альтернативу: вхождение Сирии в состав Британского Египта.

В дополнение к этому, существовало соперничество в борьбе за симпатии сирийцев между двумя основными союзниками: Британией и Францией. Британцы ошибочно предполагали, что сирийские мусульмане, ненавидящие турок, германцев, сионистов и французов, бросятся встречать их с распростертыми объятиями. Французы, также ошибочно, предполагали, что радостно встречать будут их.

Во время крестовых походов французские рыцари завоевали королевства и построили замки в Сирии. Тысячелетие спустя еще можно было найти довольно много французов, свято веривших в то, что Сирия является неотъемлемой частью Франции.

Немедленно после начала войны французские двойники Клейтона и Вингейта начали строить планы оккупации Сирии. Посол Франции в Каире и генеральный консул в Бейруте разработали план вторжения, в котором должны были принять участие 2 тысяч солдат французской регулярной армии и 30 тысяч "местных добровольцев". Все это замысливалось ради того, чтобы опередить Британию. Предложение было выдвинуто в наиболее неподходящий момент. Оно достигла Парижа в ноябре, когда внимание даже самых сумасбродных империалистов было приковано к смертельной схватке с германцами во Франции и Бельгии. Тем не менее, уже в следующем месяце чиновники военного министерства схлестнулись с МИДом. Военные требовали немедленной аннексии, дипломаты яростно возражали. С точки зрения МИДа, сохранение оттоманской империи создавало гораздо больше выгод, чем ее расчленение: перед войной Франция поставляла 45% иностранных инвестиций Турции и владела 60% ее внешнего долга.

По дороге в Каир новый генеральный комиссар Египта МакМахон остановился в Париже, где имел беседы с высшими французскими чиновниками. МакМахон славился отсутствием ума и некомпетентностью. Его тупые замечания, однако, были восприняты французами как попытки скрыть некий важный проект. Возбудившийся министр войны Александр Миллеран сообщил о подозрительных разговорах кабинету и получил авторизацию на немедленное создание экспедиционного корпуса.

Между тем, в феврале 1915, министр иностранных дел Теофиль Делкассе отправился в Лондон. Он обсудил «проблему» с сэром Эдвардом Греем. Два министра согласились на том, что Британия не будет атаковать Сирию без того, чтобы предварительно уведомить Францию. Два министра также договорились о разделе оттоманской империи. Теоретически, Британия обещала не противодействовать французским экспериментам с Сирией, хотя и предпочла бы сохранение империи. Практически, британские и французские агенты на местах рассматривали друг друга если не как врагов, то как соперников.


Окончание следует.

Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Как англичане создавали арабский мир, ч.2

0
0
Часть первая.

Наиболее характерной чертой отношений Запада с Ближним Востокомна протяжении всего минувшего столетия являлось фундаментальное взаимное непонимание. Большая часть причин этого непонимания восходит к инициативам лорда Китченера на ранних стадиях первой мировой войны. Особенности его характера, недостатки в его понимании мусульманского мира, дезинформация, регулярно получаемая им от его лейтенантов в Каире и Хартуме и его выбор арабских политиков, с которыми он соглашался иметь дела наложили отпечаток на всю историю региона — вплоть до наших дней.

Следует учесть модернистский подход Китченера к Ближнему Востоку. Он отличался от большинства представителей британской элиты, среди которых можно назвать Асквита, Грея и Черчилля, у которых даже после вступления Турции в войну не было к ней никаких территориальных претензий. Британия была готова удовлетворить ненасытный аппетит своих союзников по Антанте за счет турецких территорий в Малой Азии, но сама не имела никаких оккупационных планов.

Китченер, напротив, намеревался захватить наиболее важную, арабоязычную часть империи. Это означало тотальную переориентацию традиционной британской политики.

Китченер, как и большинство британцев, долго живших на Востоке, верил в то, что в жизни мусульманского общества религия играет главную роль. Но Китченер, как и его советники и эксперты, ошибочно представлял себе магометанство в качестве некоей централизованной, авторитарной структуры. Они воспринимали ислам как монолит, как «это», как организационную пирамиду, в которой низы беспрекословно выполняют приказы верхов. Перед их глазами был пример конквистадора Кортеса, управлявшего гигантской империей ацтеков только потому, что ему удалось установить личный контроль над императором, или французских рыцарей, полагавших, что они являются властелинами христианства после того, как перевезли Папу в Авиньон.

В этом же направлении мыслила каирская клика, предполагавшая, что ислам может быть куплен, или что им можно будет манипулировать, в случае, если удастся купить или контролировать его верхушку. Им нравилась идея управления в тени халифа — прямого наследника пророка Мухаммеда. С его помощью они надеялись контролировать весь исламский мир.

Центральной в анализе Китченера была теория о том, что халиф (на начало войны — турецкий султан) может использовать свой громадный авторитет для того, чтобы мобилизовать ислам против британских интересов в Индии, Египте и Судане.

Только в Индии проживали более 70 миллионов суннитских мусульман, и они составляли непропорционально большую часть индийской армии. Китченер рассматривал султана в качестве марионетки в руках евреев и германцев, и он опасался того, что с победоносным окончанием войны султан станет марионеткой нового-старого соперника Британии на Ближнем Востоке — России.

Над Китченером и его группой всегда висел призрак восстания сипаев (1857-1859), восстания в Судане, которое он сам подавил, и панисламских беспорядков в Египте в 1905-1906 годах. Директор британской разведки Джон Бухан драматизировал эти страхи в новелле 1916 года Greenmantle . По сюжету, Германия раздувает мусульманскую священную войну против Британии, и поддерживает «пророка» появившегося в Турции.

Любопытным аспектом взглядом Китченера являлось представление о том, что халиф, контролируемый германцами, представлял серьезную опасность, и с его помощью Германия могла попытаться выбить у Британии почву из под в Индии. После окончания войны, халиф, контролируемый русскими, представлял неимоверно большую, смертельную опасность: Китченер верил в то, что Россия попытается отвоевать у Британии Индию.

В этом контексте предложения Китченера были просты, логичны и красивы. Мухаммед был арабом, и поэтому халиф тоже должен быть арабом. Дополнительным преимуществом был тот факт, что Аравийский полуостров имеет протяженную береговую линию, которую британский флот мог с легкостью контролировать, изолируя халифа от дурного влияния европейских конкурентов. Как только Британия победит в войне и будет способна посадить на трон своего халифа, она будет способна контролировать ислам. Помощники лорда быстро нашли подходящую кандидатуру — эмира Мекки.

Гилберт Клейтон напомнил Китченеру, что Абдалла, старший сын правителя Мекки Хуссейна, посетил Каир непосредственно перед началом войны. Абдалла уверял, что арабские земли «созрели» для мятежа против ненавистного оттоманского диктата. На тот момент у Абдаллы имелись опасения полагать, что младотурки попытаются отобрать у его родителя престижный престол — и он судорожно искал поддержку за границей.

Абдалла побывал в Каире несколько раз, и он встречался там и с Китченером и со Сторрсом. Китченер в тот момент не был заинтересован во вмешательстве в отношения эмира с турками. В ходе встречи со Сторрсом Абдалла заявил, что все племенные лидеры Аравии — традиционные враги его отца, готовы объединиться ради свержения турецкого ига. Абдалла предлагал Сторрсу «афганскую модель» — при которой внутренние дела Аравии решались бы ее лидерами, а внешняя политика была бы отдана на откуп Британии. Сторссу на тот момент (апрель 1914) предложить Абдалле было нечего, но он о встрече запомнил, а идеи Абдаллы пришлись ему по душе.

Несколько арабских эмиров, действительно, находились в конфликте с младотурками. Но Гилберт Крейтон не распознал той глубины племенной, династической, религиозной вражды, которая разделяла их. На самом деле, ни один из арабских эмиров не был готов принять другого в качестве лидера.

Одной из наиболее заметных фигур «арабского изгнания» в Каире был бывший майор оттоманской армии Азиз Али эль-Масри. Это был человек черкесского происхождения. Родился и воспитывался, он, однако, в Египте. Некоторое время он служил при оттоманском Генштабе — в то время когда его одноклассник Энвер-Паша, о котором он был весьма низкого мнения, стал военным министром. Разочарованный эль-Масри организовал тайное общество Аль-Ахд. Общество состояло из офицеров, противившихся политике отуречивания. Они добивались или предоставления большей роли в управлении империей ее арабоязычным элитам, или же предоставления большей автономии арабским провинциям.

В начале 1914 Энвер-Паша добился ареста и осуждения эль-Масри по ложным обвинениям. Тот, сам того не желая, оказался в роли «арабского революционера». Сам он никаких революций не хотел, его единственным желанием было лично участвовать в управлении оттоманской империей, как целым. Лорд Китченер, отвечая на призывы «общественного мнения» в Каире, ходатайствовал перед турками о помиловании. Турки эль-Масри помиловали и выслали в Египет. Таким образом, друг германцев, противник британского правления в Египте, ярый сторонник оттоманской империи, который находился в оппозиции лишь ее нынешнему правительству, вдруг оказался в центре британских интриг.

В начале сентября 1914 года эль-Масри посетил Британское Агентство в Каире и встретился с Клейтоном. Детали их разговора неизвестны. Возможно, эль-Масри рассказал британскому шпиону об Ибн Сауде и других арабских эмирах, ранее выражавших готовность поднять мятеж против Порты. Итогом разговора стал секретный меморандум, отправленный Рональдом Сторрсом лорду Китченеру. В меморандуме Сторрс поднял вопрос о возможности замены турецкого султана на посту халифа правителем Мекки.

С точки зрения сохранения стабильности в Индии для британской администрации важнейшим было сохранить открытыми маршруты хаджа для индийских мусульман, даже несмотря на войну. Эмир Мекки был единственным человеком, способным обеспечить безопасность британских мусульман во время хаджа, и он же был одним из потомков пророка Мухаммеда, и мог претендовать на престол халифа.

Вмеморандуме, составленном Клейтоном, выдвигалось ошибочное предположение о том, что враждующие арабские племенные лидеры — правители Асира, Йемена, Ибн Сауд и Ибн Рашид из Нежда готовы объединиться под флагом эмира Мекки ради создания «Аравии для арабов». По данным Клейтона, движение вдохновлялось хедивом — номинальным правителем Египта под султанской юрисдикцией. Хедив якобы сам желал стать халифом. Каким образом Клейтон собирался разрешить возникающее противоречие с амбициями эмира Мекки, из меморандума не ясно.

Утверждение о том, что другие арабские лидеры объединят свои усилия под руководством эмира Мекки Хуссейна впервые прозвучало за пять месяцев до этого в разговорах сына Хуссейна, Абдаллы, с Рональдом Сторрсом. Клейтон, возможно, сигнализировал своим меморандумом, что информация Сторрса была подтверждена эль-Масри или иной влиятельной оттоманской фигурой.

Клейтон своим меморандумом утверждал, что арабы готовы служить Британии уже во время войны, а не после ее окончания, как предполагалось ранее. Реакция Китченера была мгновенной и является одним из основополагающих, хотя и малоизвестных событий в истории современного Ближнего Востока. Он распорядился направить к Хуссейну гонца с секретной миссией. Китченер спрашивал Хуссейна: В случае войны, готов ли Хиджаз выступить на стороне Британии против турок. Китченер согласовал свои действия с Эдвардом Греем, показав ему меморандум Клейтона. Грей впечатлился и назвал меморандум «очень важным».

Через несколько недель гонец вернулся из оттоманской Аравии в Каир. Хуссейн дал туманный ответ, в котором просил военного министра «точно определить, что он имеет в виду». Каир немедленно телеграфировал Китченеру: «Ответ сдержанный, но обнадеживающий».

Между тем, Агентство вновь вступило в контакт с майором эль-Масри. Арабские диссиденты в Каире, Дамаске и Париже продолжали десятилетние дискуссии на тему о том, каково должно быть лицо арабского национализма, какие рамки автономии необходимо требовать от турок и что следует понимать под понятием «арабская национальная идентичность». В контексте оттоманской политики, арабские диссиденты пытались сформулировать ответную реакцию на политику турецкого превосходства, которую проводили младотурки в пользу приблизительно 40% тюркоговорящего населения империи. В той или иной степени, большинство диссидентов пыталось добиться равных прав для людей говорящих на арабском, количество которых также составляло примерно 40% населения империи.

Несмотря на то, что их часто называют националистами, более точным термином будет сепаратисты. Они добивались большего участия в управлении страной, большей политической роли для представляемых ими групп. В принципе, они были согласны на то, чтобы ими управляли турки — братья-мусульмане. В отличие от европейских националистов, их убеждения основывались скорее на религиозной, чем светской почве. Они даже не представляли определенную этническую группу — строго говоря, «арабами» можно назвать выходцев с Аравийского полуострова, в то время как арабоязычное население таких провинций, как Багдада или Дамаск, таких городов, как Алжир и Каир было потомками причудливой смеси разнородных этнических групп, наследниками культур, распространенных от Атлантического океана до Персидского залива.

Сегодня о секретных арабских обществах известно гораздо больше, чем во времена Китченера и Клейтона. Большинство участников были членами арабских элит, хорошо связанных с режимом, свергнутым младотурками. Они чувствовали, что их традиционному благополучию угрожает революционная активность «Комитетов», и именно это было основным побуждающим мотивом их действий.

Ответ Китченера Хуссейну, согласованный с Эдвардом Греем гласил: «Если арабы помогут Англии в той войне, которую развязала против нее Турция, Британия гарантирует, что никакого вмешательства во внутренние дела Аравии не произойдет, и любыми средствами поможет арабам в борьбе с иностранной интервенцией».

Ответственными за перевод телеграммы на арабский в Каире были генеральный консул Милне Читхэм и Рональд Сторрс. Они взяли на себя вольность несколько расширить толкование слов лорда Китченера. В их переводе говорилось об «освобождении арабов». Это направляло политику Британии в направлении, указанном генералом Вингейтом. В отличие от Китченера, намеревавшегося решить арабский вопрос после окончания войны, нетерпеливый Вингейт настаивал на немедленных действиях сразу после начала войны. Его целью было заманить арабов и заставить их начать действовать против оттоманской империи. Уже в январе 1915 года Вингейт, в письме Клейтону, жаловался на то, что Британия, возможно, запоздала с началом этого благородного предприятия.

После получения телеграммы Китченера арабские эмигрантские группы в Каире вступили в контакт с Клейтоном и сообщили, что люди в Хиджазе подозревают ловушку, и потребовали «разъяснений». Китченер, заручившись одобрением Грея, поручил Агентству такие разъяснения издать. Снова Агентство вышло за рамки инструкций, и в арабском переводе пообещало что в «случае, если обитатели Палестины, Сирии и Месопотамии сбросят турецкое иго, Британия гарантирует их независимость».

Проблема, однако, была не в британских гарантиях, которые становились действительными лишь в случае весьма маловероятного успешного восстания арабских провинций. Проблема была в том послании, которое сам Китченер направил в Мекку.

В нем говорилось: «Дай Бог, чтобы настоящий араб стал халифом Мекки или Медины, и да поможет ему Господь в избавлении от всех зол, что происходят сейчас». Восстановление арабского Халифата было стратегией Китченера для послевоенного противостояния с Россией. Арабы, жившие в политическом заповеднике своего полуострова, вряд ли были в состоянии это понять. Они также вряд ли осознавали, что Китченер, Сторрс, Клейтон, Вингейт совершенно не понимали природы Халифата.

С точки зрения британских лордов, халиф был исключительно духовным лидером — исламским аналогом Папы Римского. Каирская клика не осознала фундаментального факта исламской жизни: халиф был также и светским принцем, правителем, источником закона, лидером не только в молитве, но и в битве.

Далее, помощники Китченера, несмотря на всю их предполагаемое знание Востока, не сумели различить глубины той пропасти, которая разделяла исламские секты. Согласно их плану, Ибн Сауд, глава безжалостной реформистской ваххабитской секты должен был подчиниться традиционному суннитскому правителю Мекки.

Письмо Китченера совершенно сбило с толку его получателя. Эмир Мекки вообразил, что ему предлагают стать монархом огромного королевства — и именно в него должен был превратиться, с мусульманской точки зрения, новый халиф ислама. Обрадованный эмир попросил англичан точно описать границы его будущих владений: Каир был шокирован.

Британцы намеревались поддержать кандидатуру Хуссейна на пост «Папы» ислама — пост, который попросту не существовал — но даже об этом они не знали. Они также не знали, что в глазах арабов они предложили Хуссейну стать единоличным авторитарным правителем всего арабского мира. Китченер и его лейтенанты были бы потрясены, если бы поняли, что их послания означают в мусульманском мире.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Как Россия не получила Константинополя...

0
0
...и красный флаг не взвился над св. Софией. Англичанцы просто перемудрили сами себя...

Любому человеку, воспитанному на классической советской литературе (граф Алексей Толстой, Ильф и Петров и т.п) идея возможности российской оккупации Константинополя кажется, по меньшей мере, нелепой. «Завоевание Царьграда» традиционно высмеивалась в качестве одного из примеров российского имперского бреда — но кто сказал, что российская аннексия Кенигсберга в ретроспективе выглядит менее абсурдной идеей?

Первая возможность захвата союзниками Константинополя была упущена в конце 1914 года. План того, как выбить Турцию из войны и оголить юго-восточный фланг Германии сформулировал могущественный британский бюрократ — секретарь военного кабинета Мауриций Ханкей.

Ханкей предлагал немедленно вовлечь в войну Грецию и другие балканские страны.

Идею блокировал министр иностранных дел сэр Эдвард Грей. Он аргументировал свою позицию тем, что греческое участие в войне нарушит предвоенные соглашения с Россией касательно Дарданелл и Константинополя.

В то же время, Адмиралтейство указывало на то, что Константинополь «не может быть завоеван только силами флота». В случае, если нельзя использовать греческую или другую балканскую армию, то потребуется участие армии британской. Этому подходу, однако, воспротивился военный министр лорд Китченер, который не мог допустить отвлечения войск с Западного фронта.

Восходящая звезда британской политики, великий интриган Ллойд-Джордж вынашивал план взломать возникший на Западном фронте тупик путем внезапной атаки по германскому флангу на юго-востоке Европы с помощью греческих армий. Черчилль предлагал альтернативный план десанта на германских островах в Балтийском море.

Ханкей разработал свой план более подробно. Он предлагал перебросить к Дарданеллам три армейских корпуса, которые вместе с армиями Греции, Румынии и Болгарии должны были уничтожить оттоманскую и габсбургскую империю, и оккупировать Константинополь. Ханкей указывал, что перед этим необходимо разрешить проблемы, существующие в отношениях между балканскими государствами. Он предполагал, что это достижимо, «в случае честного раздела трофеев».

План не осуществился из-за оппозиции Китченера, отказавшегося дать солдат, и Эдварда Грей. Грей опасался, что победоносный марш греков на столицу Византии, Константинополь, сделает невозможным передачу Константинополя России. В самих Афинах существовали сильнейшие противоречия между премьером Венизелосом, стремившимся вступить в войну на стороне союзников, и прогерманским королем Константином.

В ретроспективе кажется совершенно очевидным, что достаточно мощная и показавшая себя прежде греческая армия, при поддержке британского флота, в начале 1915 года могла с легкостью атаковать практически беззащитную столицу оттоманской империи. Никто не переживал по поводу этого упущенного шанса больше, чем Черчилль. В записке Грею он написал: «Я вас умоляю... Полумеры разрушат все, и еще миллионы будут убиты в этой войне. Не стройте препятствий на пути сотрудничества с греками!»

По иронии судьбы, кавказская атака Энвер-Паши, обернувшаяся для турок настоящей военной катастрофой, стала главным фактором, подтолкнувших англичан к началу не менее катастрофической кампании в Дарданеллах. Русские, на пике турецких атак, умоляли о немедленном отвлекающем ударе союзников по Константинополю. После того, как Энвер-Паша был разгромлен русские свою просьбу не отозвали, а лорд Китченер не сделал соответствующих выводов и позволил кампании начаться.

Пока каирская клика строила заговоры с целью отторжения арабской части оттоманской империи и вывода Турции из войны, делила еще незавоеванные земли с действительными и потенциальными союзниками, единственная реальная возможность взорвать Турцию изнутри была упущена.

Среди правящего триумвирата младотурков Джемаль-Паша сознательно дистанцировался от армянского геноцида. Его очевидным намерением было сохранить возможность вступления в переговоры с Антантой.

В начале 1915 войскам британцы нанесли позорное поражение войскам Джемаль-Паши у Суэцкого канала. С этого момента он засел в Дамаске и стал править Великой Сирией, в которую входили территории нынешней Сирии, Иордании, Ливана и Израиля. Джемаль-Паша относился к этой провинции, как будто был ее феодальным властителем. Амбиции его, однако, были по настоящему безграничны.

В конце 1915, когда скандал вокруг армянской резни достиг апогея, Джемаль-Паша вышел на союзников. Он желал, с помощью Антанты, стать турецким султаном.

Свое предложение Джемаль передал через представителя доминирующей армянской политической организации, Дашнакцутюн (Армянская Революционная Федерация). Джемаль исходил при этом из ложной предпосылки — он полагал, что спасение армянского населения является одной из важнейших военных целей Антанты. На самом деле, армянский геноцид был для союзного командования не более, чем поводом для пропагандистской кампании.

В декабре 1915 доктор Завриев, представитель дашнаков при командовании союзников, проинформировал правительство России о том, что Джемаль готов свергнуть оттоманское правительство. Это был месяц, когда началась позорная эвакуация с Галлиполи, и паша имел все основания надеяться на то, что союзники будут готовы заплатить запрашиваемую им цену за вывод Турции из войны.

Джемаль, по словам российского министра иностранных дел Сазонова, предложил следующие условия: «Свободная и независимая азиатская Турция» (состоящая из Сирии, Месопотамии, Киликии, христианской Армении и Курдистана в качестве автономных провинций), чьим верховным правителем был бы Джемаль, в качестве султана. Джемаль соглашался с неизбежностью того, что Константинополь и Дарданеллы придется отдать русским. Он также был готов взять на себя обязательство по оказанию помощи выжившим армянам. Он предлагал, с помощью союзников, совершить бросок на Константинополь, свергнуть правительство и султана. Взамен он просил обеспечить его финансовой помощью для послевоенной реконструкции страны.

Предательские планы Джемаль-Паши упоминаются в воспоминаниях видного кемалиста, депутата парламента Турции и писателя Фалиха Рифки Атай. В 1915-1918 гг он был офицером оттоманской армии и личным секретарем паши.

Россия выступила за то, чтобы согласиться с условиями Джемаля, и Сазонов был уверен в том, что союзники его поддержат. Однако, в марте 1916 Франция отказалась, заявив, что хочет для себя Киликию (на юге современной Турции). Франция также намеревалась оккупировать Великую Сирию.

Британский министр иностранных дел, сэр Эдвард Грей, также не выражал особого энтузиазма. Принять предложение Джемаля означало передачу под его контроль территорий азиатской Турции, которые Британия уже пообещала другим своим союзникам. В охоте за трофеями союзные правительства забыли о главным: ослепленные призом, они позабыли о том, что схватка еще не закончилась.

Предложение Джемаля предоставило Антанте великую возможность настоящей диверсии против оттоманской империи, но она ее упустила. Талаат и Энвер-Паша никогда не узнали о секретной переписке Джемаля с союзниками — и он продолжил войну против Антанты до конца.

Джемаль позднее прославился своими репрессиями против арабских националистов и сепаратистов. В 1916 году его агенты заняли французские консульства в Бейруте и Дамаске. Они обнаружили списки с именами арабских националистов, планировавших мятеж против турок. Несколько десятков участников арабских секретных обществ были повешены. После падения Иерусалима Джемаль бежал в Константинополь.

После поражения Турции в октябре 1918 года он, вместе с другими членами правительства, бежал на германском корабле в Германию. Новое турецкое правительство приговорило его к смертной казни заочно за репрессии против арабов. Некоторое время он занимался подготовкой афганской национальной армии. Он был убит 21 июля 1922 года в Тифлисе армянином Степаном Джагиджяном. Его убийство было частью Операции Немесис — ликвидации армянами лидеров турецкого руководства, ответственных за планирование и осуществление армянского геноцида.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Национализм и светофоры

0
0
А о дальтониках они не подумали. А ведь они определяют характер сигнала светофора не по цвету, а по расположению...


Эта фотка, сделанная в США, не фотошоп.



А дело всё в том, что ирландцы не любят англичан. Причин к этому — вагон и маленькая тележка, сосуществование этих двух народов на Британских островах было далеко не безоблачным, при этом ирландцам прилетало чаще и больнее. И немалая часть их переселилась в Штаты именно потому, что в Соединённом королевстве им жизни не было, даже несмотря на то, что короли были немцами, а немцам ирландцы, в принципе, сугубо фиолетовы.

Ну, это они фиолетовы немцам, а сами предпочитают не фиолетовый цвет, а зелёный, хотя исповедуют не ислам, а католическую разновидность христианства. А цвет англичан — тоже вне всякой связи с коммунизмом и с тем, что Маркс долгое время жил в Лондоне — красный. И в Штатах ирландских иммигрантов стало возмущать то, что английский цвет на светофоре расположен выше ирландского.

Проблемы начались в 1925 году, и хотя политическая корректность не вошла ещё в моду (где-нибудь в Миссисипи открыто существовали отдельные сортиры для негров и белых, и не только сортиры), государство пошло им навстречу. Во-первых, потому, что ирландцы не просто протестовали, а разбивали «политически некорректные» светофоры. К каждому светофору мента для охраны не приставишь, их и устанавливать стали для того, чтобы поменьше тратиться на регулировщиков, а чинить по 7 раз на неделе — ещё тот геморрой, плюс расходы. Во-вторых, потому, что англичан — по вполне понятным причинам, не фиг было в 1812 году сжигать Вашингтон — не слишком любят и в Америке.

Так что, в местах компактного проживания ирландских американцев порядок цветов на светофоре прямо противоположен стандартному.


Вот только проблема в том, что особый характер американских светофоров не повсеместен. Были бы все светофоры в США с красным цветом внизу — никаких проблем. Скажем, в Британии левостороннее движение, но оно левостороннее везде, а не только, скажем, в Бирмингеме, так что любой посетитель этой страны знает, что ехать надо по левой стороне дороги в любой точке королевства.

И вот теперь попадёт водитель-дальтоник в ирландский квартал, не имея понятия, что там живут ирландцы. И поедет на красный свет. Можно ли будет его оштрафовать за это, или же за такое он отсудит у муниципальных властей весьма округлую сумму?


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Сульфазинчику для Винни-Пуха

0
0
Некто Вадим Руднев проанализировал характеры персонажей сказки Алана Милна и пришёл к выводу, что всем им лечиться надо.


Винни Пух



Циклоид-сангвиник, pеалистического синтонного хаpактеpа , находящийся в гаpмонии с окpужающей действительностью: смеющийся, когда смешно, и гpустящий, когда гpустно. Циклоиду чужды отвлеченные понятия. Он любит жизнь в ее пpостых пpоявлениях — еду, вино, женщин, веселье, он добpодушен, но может быть недалек.

Пятачок



Пpимеp психастеника, pеалистического интpовеpта, хаpактеp котоpого опpеделяется дефензивностью, чувством неполноценности, pеализующимся в виде тpевоги, тpусливо-напpяженной неувеpенности, тоскливо-навязчивого стpаха пеpед будущим и непpестанным пеpеживанием событий пpошлого. Он анализиpует возможный исход событий и всегда в качестве пpивелигиpованного pассматpивает самый ужасный. В то же вpемя чpезвычайно совестлив, стыдится своей тpусости и хочет быть значительным в глазах окpужающих, для чего пpибегает к гипеpкомпенсации.

Сова



Яpко выpаженная аутоистичность, замкнутость на себя и свой внутpенний миp, полный отpыв от pеальности, постpоение имманентной гаpмонии в своей душе. Это свойство шизоида, замкнуто-углубленной личности.

Ослик Иа



Иа пpежде всего обpащает на себя внимание своим постоянным мpачным настpоением. Психиатp бы сказал, что он стpадает тяжелой эндогенной депpессией, котоpая всецело овладевает личностью и упpавляет ее поведением. В таких случаях хаpактеp может дефоpмиpоваться и пpиобpетать пpотивоpечивое сочетание хаpактеpологических pадикалов. С одной стоpоны, Иа агpессивен и казуистичен, с дpугой — отоpван от окpужающих. Пеpвое составляет существенное свойство эпилептоида — напpяженно-автоpитаpного хаpактеpа, втоpое — шизоида. Иа убежден, что все безнадежно плохои все плохо к нему относятся, но в глубине души он достаточно тонок и, даже, скоpее добp. Он может изощpенно издеваться над собеседником, но пpи этом в глубине души чувствовать к нему pасположение. Иа напоминает хаpактеpом Ф.М. Достоевского. В психопатологии такой хаpактеp называется мозаичным.

Кpолик



Автоpитаpен, стpемится подчинить себе окружающих, что сочетается в нем с комплексом неполноценности и механизмом гипеpкомпенсации в качестве способа ее преодоления. Дефензивно-эпилептоидный. Самая его сильная сторона — организаторские способности. Самая слабая — неискренность и недалекость. Имманентный внутренний миp его пpактически пуст, для удовлетвоpения социально-педагогических амбиций ему необходимы люди. Он стpемится что-то оpганизовывать, кем-то командовать. Иногда это ему удается, но чаще всего он попадает впpосак и в силу отсутствия глубины и тонкости недооценивает своих паpтнеpов.

Тигра



Hезpел и демонстpативен — свойства истеpика. Он стpемится обpатить на себя внимание, неимовеpно хвастлив, совеpшенно не в состоянии отвечать за свои слова. Он напоминает Хлестакова. Главный pадикал — сангвинический с гипеpтимическим уклоном.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Бронхит и курение

0
0





Бронхит является респираторным заболеванием. Он может протекать до 6 недель, однако, в случае его повторения через небольшой промежуток времени, появляется хронический бронхит, который требует длительного медикаментозного лечения.

Бронхит является одним из самых распространенных респираторных заболеваний. При нем происходит воспаление слизистой оболочки бронхов. По мере воспаления этой оболочки, она полностью закупоривает или частично затрудняет доступ воздуха к легким. В свою очередь это и приводит к выделению мокроты при хриплом кашле и возникновению отдышки у больного.

Бронхит может быть острым и хроническим. Течение острого не более шести недель, а хронического может длится около или даже более двух лет в связи с рецидивом. Болезнь эта, как правило, является вирусным заболеванием. В основном вирус появляется из-за респираторной инфекции, реже из-за вредоносных бактерий. Если вы подвержены хроническому бронхиту, тогда вам не обойтись без длительного медикаментозного лечения. Обратите внимание на повторное появление симптомов бронхита за короткий промежуток времени между заболеваниями и обязательно езжайте на своем volkswagenили opel к врачу.

Особенно подвержены бронхиту заядлые курильщики. Вещества, содержащиеся в табачном дыме, вызывают кратковременный паралич легочных ресничек, которые находятся в легочных тканях. Они оказывают помощь организму в очищении от излишков слизи, раздражителей, попавших извне, и некоторых вредных веществ. Если продолжить курение при бронхите, функционирование ресничек ограничится и будет неправильным, соответственно, увеличится риск повторного заболевания. Большинство заядлых курильщиков имеют воспаленную слизистую оболочку, и реснички в их легких могут перестать работать совсем. Такие легкие подвержены вирусным и бактериальным инфекциям больше других. Инфекции способны со временем деформировать и разрушить легкие. Такая болезнь уже носит название абструктивной болезни легких. Так что если вы постоянно курите дома, на работе, улице, в транспорте, то откажитесь от этой вредной привычки и наслаждайтесь вождением в своем ауди а6без нее - здоровее будете.

Причинами риска заболевания бронхита, кроме курения, являются также техногенные факторы. Среди них загрязнение окружающей среды. Бронхиту подвержены люди, профессии которых связаны с работой в грязных условиях, это шахтеры, металлурги, а также многие другие. Хроническим бронхитом болеют и те, кто постоянно дышит воздухом с большой концентрацией диоксида серы.



Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Где спрятать?

0
0
То ли ценности от воров, то ли заначку от жены. Да, разумеется, эта информация доступна и самим ворам, но это в такой степени увеличивает объём поисковых работ, что делает кражу нестоящим занятием в аспекте соотношения дохода и трудозатрат :) С этогосайта.


Потайной ящик под плиткой в ванной


Тайник в розетке


Место для хранения аппаратуры. Хотя это больше способ организации пространства, чем способ припрятать что-то, но там можно спрятать, например, порнушку


Тайник в рамке для фотографий



Тайный бар в офисе


Выдвижной нижний ящик


Люк в лестнице


Ого-го! Целая потайная кровать


Бутылки в старом комоде для каталогов


Супер незаметный тайник в двери


Замаскированный холодильник


Украшение с тайным отделением


В клаве


Вентиляционное отверстие


Овощ. На самом деле он ненастоящий и полый внутри


Бар под лестницей


Отличная идея для пляжа — ценности во флаконе от лосьона для загара



Прячем что-то ценное, например, ключ в баночке из-под лекарств, приклеиваем к крышке камень и зарываем баночку в своем саду. Камень будет указывать вам на место, где хранится клад, а для посторонних это будет обычный камень


Идея для смелых – спрячьте ценности в вибраторе! Вот увидите, вряд ли кто-то захочет до него дотрагиваться


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Горизонтальные водопады в Австралии

0
0
Ну, не совсем горизонтальные, ибо падение чего угодно происходит всё же сверху вниз, а не по сторонам. Но от обычных водопадов они отличаются.


Горизонтальные Водопадырасположены в Толботе, заливе в области Кимберли, в Западной Австралии. Хотя они и называются водопадами, это естественное явление состоит из пары отверстий или ущелий в McLarty Range, через которые массивное количество воды выталкивает приливные волны, создавая временные водопады, высотой до 5 метров.



Ущелья расположены на двух горных хребтах, идущих параллельно друг другу на расстоянии приблизительно в 300 метров. Первое и наиболее большое ущелье приблизительно 20 метров шириной, второе — самое захватывающее, приблизительно 10 метров шириной. При приливах или отливах происходит следующее, вода накапливается быстрее, чем может проходить через ущелья. Это, в свою очередь, создает удивительный эффект водопада, так как вода устремляется через ущелье, а затем падает вниз, где уровень воды ниже. Затем происходит обратный процесс, и вода вытекает обратно.



Явления водопада были описаны Дэвидом Аттенборо как «одно из самых больших естественных чудес мира».












Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Двигатели будущего

0
0
Нет, не ионные и не термоядерные. Двигатели внутреннего сгорания, однако отличающиеся от привычных моделей высокой эффективностью использования энергии топлива.

Статья не указывает на наличие у них каких-то технических недостатков по сравнению с традиционными ДВС (а они наверняка есть, идеальных вещей не существует), но главным препятствием к их распространению станет, конечно же, капитализм — всякую новинку норовят продать как можно дороже...


Очевидно, что двигатель внутреннего сгораниянедостаточно экономичен и по сути имеет невысокий КПД. Это заставляет ученых искать альтернативы — в частности, создавать доступный электрический или водородный транспорт. Однако последние разработки показывают, что ДВС можно сделать по-настоящему эффективным. За счет чего это осуществимо и что мешает применять такие технологии на практике уже сейчас?

Двигатель внутреннего сгорания без преувеличения раскрутил мотор научно-технического прогресса. Автомобильный транспорт является важнейшим средством перевозки пассажиров и грузов. В США сегодня на 1000 человек приходится почти 800 автомобилей, а к 2020 году в России этот показатель составит около 350 машин на тысячу населения.

Подавляющее большинство из более миллиарда автомобилей на планете все еще используют двигатель внутреннего сгорания (ДВС), изобретенный в XIX веке. Несмотря на все технологические ухищрения и «умную» электронику, коэффициент полезного действия современных бензиновых двигателей все еще «топчется» вокруг отметки в 30%. Самые экономичные дизельные ДВС имеют КПД в 50%, то есть даже они половину топлива выбрасывают в виде вредных веществ в атмосферу.

Естественно, говорить об экономичности ДВС не приходится, особенно если учесть, что современные автомобили сжигают по 10-20 литров горючего на 100 км пути. Не удивительно, что ученые по всему миру пытаются создать доступные электрические и водородные авто. Однако и концепция двигателя внутреннего сгорания не исчерпала потенциал модернизации. Благодаря последним достижениям в области электроники и материалов, появилась возможность создать по-настоящему эффективный ДВС.

Экомотор



Инженеры компании EcoMotors Internationalтворчески переработали конструкцию традиционного ДВС. Он сохранил поршни, шатуны, коленвал и маховик, однако новый двигатель на 15-20% эффективнее, кроме того намного легче и дешевле в производстве. При этом двигатель может работать на нескольких видах топлива, включая бензин, соляр и этанол.

В целом двигатель EcoMotors имеет элегантную простую конструкцию, в которой на 50% меньше деталей, чем в обычном моторе


Добиться этого удалось с помощью использования оппозитной конструкции двигателя, в которой камеру сгорания образуют два поршня, двигающихся навстречу друг другу. При этом двигатель двухтактный и состоит из двух модулей по 4 поршня в каждом, соединенных специальной муфтой с электронным управлением. Двигателем полностью управляет электроника, благодаря чему удалось добиться высокого КПД и минимального расхода топлива. Например, в пробке и других случаях, когда полная мощность двигателя не нужна, работает только один модуль из двух, что уменьшает расход топлива и шум.

Также мотор оснащен управляемым электроникой турбокомпрессором, который утилизирует энергию выхлопных газов и вырабатывает электроэнергию. В целом двигатель EcoMotors имеет элегантную простую конструкцию, в которой на 50% меньше деталей, чем в обычном моторе. У него нет блока головки цилиндров, он сделан из обычных материалов и издает меньше шума и вибраций. При этом двигатель получился очень легким: на 1 кг веса он выдает мощность больше 1 л.с (на практике он приблизительно в 2 раза легче традиционного двигателя такой же мощности). Более того, изделие EcoMotors легко масштабируется: достаточно добавить несколько модулей и двигатель малолитражки превращается в мотор мощного грузовика.

Опытный двигатель EcoMotors EM100при размерах 57.9х 104.9х47 см весит 134 кг и выдает мощность 325 л.с. при 3,500 оборотах в минуту (на дизтопливе), диаметр цилиндров — 100 мм. Расход топлива у пятиместного автомобиля с мотором EcoMotors планируется чрезвычайно низкий — на уровне 3-4 л на 100 км.

Экономия во всем



Компания Achates Powerпоставила себе цель разработать ДВС с расходом топлива 3-4.5 л на 100 км для автомобиля размером с Ford Fiesta. Пока их экспериментальный дизельный двигатель демонстрирует гораздо больший аппетит, но разработчики надеются уменьшить расход. Однако главное в данном моторе — исключительно простая конструкция и низкая себестоимость. Согласимся, что экономия на топливе мало чего стоит, если она обошлась ценой многократного удорожания мотора.

Двигатель Achates Power имеет предельно простую конструкцию


Двигатель Achates Powerимеет предельно простую конструкцию. Это двухтактный оппозитный дизельный мотор, в котором два поршня движутся навстречу друг другу, образуя камеру сгорания. Таким образом отпадает необходимость в головке блока цилиндров и сложном газораспределительном механизме. Большинство деталей мотора изготавливаются с помощью несложных производственных процессов и не требуют дорогих материалов. В целом, двигатель содержит намного меньше деталей и металла, чем обычный.

В настоящее время на испытаниях мотор Achates Powerдемонстрирует экономичность на 21% большую, чем лучшие «традиционные» дизельные двигатели. Более того, он имеет модульную конструкцию, большую удельную мощность (соотношение вес/л.с.). Также благодаря особой форме верхней части поршня создается вихревой поток особой формы, обеспечивающий отличное перемешивание топливовоздушной смеси, эффективный теплоотвод и уменьшающий время сгорания. В результате двигатель не только соответствует военным спецификациям армии США, но и превосходит по характеристикам двигатели, которые сегодня устанавливаются на боевую технику.

Простой способ



Американская компания Transonic Combustionрешила не создавать новый двигатель, а добиться внушительной (25-30%) экономии топлива с помощью новой системы впрыска.

Высокотехнологичная система впрыска TSCiTMне требует радикальных переделок двигатели и, по сути, представляет собой набор инжекторов и специальный топливный насос.

Процесс сгорания TSCiTMиспользует непосредственный впрыск бензина в виде сверхкритической жидкости и специальную систему зажигания


Процесс сгорания TSCiTMиспользует непосредственный впрыск бензина в виде сверхкритической жидкости и специальную систему зажигания.

Сверхкритическая жидкость — это состояние вещества при определенной температуре и давлении, когда оно не является ни твердым телом, ни жидкостью, ни газом. В таком состоянии вещество приобретает интересные свойства, например, не имеет поверхностного натяжения, и образует мелкодисперсные частицы в процессе фазового перехода. Кроме того сверхкритическая жидкость обладает способностью быстрого переноса массы. Все эти свойства крайне полезны в двигателе внутреннего сгорания, в частности, сверхкритическое топливо быстро смешивается, не имеет крупных капель, быстро сгорает с оптимальным тепловыделением и высокой эффективностью цикла.

Электронный клапан



Компания Grail Engine Technologiesразработала уникальный двухтактный двигатель с очень заманчивыми характеристиками. Так, при потреблении 3-4литров на «сотню», двигатель выдает 200 л.с. Мотор с мощностью 100 л.с. весит менее 20 кг, а мощностью 5 л.с. — всего 11 кг! При этом Grail Engine, в отличие от обычных двухтактных моторов, не загрязняет топливо маслом из картера, а значит, соответствует самым жестким экологическим стандартам.



Сам двигатель состоит из простых деталей, в основном изготавливаемых способом отливки. Секрет выдающихся характеристик кроется в схеме работы Grail Engine. Во время движения поршня вверх, внизу создается отрицательное давления воздуха и через специальный углепластиковый клапан воздух проникает в камеру сгорания. В определенной точке движения поршня начинает подаваться топливо, затем в верхней мертвой точке с помощью трех обычных электросвечей происходит зажигание топливно-воздушной смеси, клапан в поршне закрывается. Поршень идет вниз, цилиндр заполняется выхлопными газами. По достижении нижней мертвой точки поршень опять начинает движение вверх, поток воздуха вентилирует камеру сгорания, выталкивая выхлопные газы, цикл работы повторяется.

Секрет выдающихся характеристик кроется в схеме работы Grail Engine


Компактный и мощный Grail Engineидеально подходит для гибридных автомобилей, где бензиновый мотор вырабатывает электроэнергию, а электромоторы крутят колеса. В такой машине Grail Engineбудет работать в оптимальном режиме без резких скачков мощности, что существенно повысит его долговечность, снизит шум и расход топлива. При этом модульная конструкция позволяет присоединять к общему коленвалу два и более одноцилиндровых Grail Engine, что дает возможность создания рядных двигателей различной мощности.

Новые модели авто появляются каждый год — но по каким-то причинам на них не стоят вышеописанные экономичные и простые двигатели. Действительно, двигателями новой конструкции интересуются все: от вездесущего инвестора Билла Гейтса до Пентагона. Однако автопроизводители не спешат устанавливать новинки на свои машины. Видимо, все дело в том, что крупные автоконцерны сами производят двигатели и, естественно, не желают делиться прибылью со сторонними разработчиками. Но в любом случае жесткие экологические стандарты и электромобили заставят автопроизводителей внедрять новые технологии, гораздо более важные для здоровья людей и всей планеты, чем мультимедийные системы и дизайнерские изыски.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Бактерии помогут

0
0
Получить газ из каменного угля, как дополнительный источник этого топлива.

Новые технологииуже позволяют разрабатывать ранее недоступные и даже исчерпанные меторождения нефти и природного газа. А бактерии помогут производить газ из каменного угля, запасы которого в мире до сих пор огромны.

Метан — основной компонент природного газа — встречается во многих угольных месторождениях, и нередко добывается попутно с углем. За последние годы исследователи показали, что если не целиком, то по большей части газ этот производится микроорганизмами, потребляющими уголь и выбрасывающими метан. Удалось даже немного «поработать» над геномом этих микробов, усилив производство газа.

А в американской компании Next Fuelтрудятся над созданием технологии, позволяющей вырабатывать и добывать газ прямо из угля, даже там, где изначально никакого газа не было. Универсального рецепта для этого пока нет. Сперва необходимо ясное понимание того, какие именно микроорганизмы обитают в данном конкретном угольном месторождении, чем они живут, какие вещества им потребуются для активного роста и продуцирования метана — и для того, чтобы подавить конкурирующих бактерий.

По словам Боба Кэвнара из Next Fuel, ключевую роль в таких исследованиях играют современные технологии секвенирования, установления последовательности ДНК. Они позволяют ученым, получив образец, быстро определить набор присутствующих в нем микробов, установить важнейшие для него питательные вещества и продумать подходящие для каждого данного случая генные модификации.

Пока что в Next Fuelберутся лишь за повышение производительности уже действующей на угольных месторождениях газодобычи, что намного дешевле для заказчика и приносит прибыль даже при нынешних низких ценах на газ в США. И даже если технология будет доведена до полной готовности и позволит получать газ просто из угля, где бы он ни был, трудно сказать, сколько именно газа и по какой цене она позволит получить. Однако, по словам Боба Кэнвара, ситуация вселяет надежду: в лаборатории уже удалось добиться таких показателей, что если в естественных условиях будет достигнута хотя бы треть этого уровня конвертации угля в газ, это потрясет рынок энергоносителей. Уже в который раз.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Курение и культурные табу

0
0
Сейчас, когда вред от курения ясен и доказан (хотя и не всё в этом деле однозначно), становится более или менее понятной и борьба с ним. Но вот что интересно: с тех самых пор, как жители Старого Света познакомились с табаком, то здесь, то там велась с ним борьба, хотя в отдельных случаях употребление его в виде источника дыма считали даже полезным.

При первом из Романовых и вовсе за курение могли выписать кнута, выдрать ноздри и отправить в Сибирь. Его внук, напротив, внедрял табак в быт, но он представляет собой скорее исключение, чем правило. Ученикам, например, курить запрещали и ранее, во времена детства Пушкина и Лермонтова, а они тайком курили всё равно, ибо это право почему-то считалось исключительной привилегией взрослых. Дамское курение, к которому довольно спокойно относились в странах ислама (так, в гареме султанские жёны и любовницы смолили вовсю), почему-то в Европе XIX века воспринималось чуть ни не как форма феминизма. Ну и гимназистам более поздних времён также запрещалось курить, хотя о вреде табачного дыма ничего не было известно.

Интересные обычаи есть у некоторых восточных народов. Взрослый кавказец может быть курящим, но он не станет курить в присутствии собственного отца, даже если тот сам курящий и чужой дым ему ничуть не мешает. Якобы из уважения. Но вот что есть неуважительного в курении в чьём-то присутствии, при условии, что тот не испытывает отвращения к табачному дыму, никак не могу понять.

Отмечу, что в отличие от спиртного или тех или иных наркотиков никотин не вызывает изменения сознания, и на поведении человека курение не сказывается, ни немедленно, ни в отдалённой перспективе. Почему же к этому занятию существовал антагонизм даже тогда, когда никто не мог увязать его с ХОБЛ, облитерирующим эндертериитом или опухолями дыхательных путей?




Сэкономьте своё время — не тратьте его на сбор различных бумаг, бумажек, бумажонок и бумаженций: кредит без справок в ярославлепозволит получить деньги или оплатить крупную покупку без лишней бюрократии.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

К истории пульмановского вагона

0
0
В книгах, повествующих о старых временах, о конце XIX и начале ХХ века, порой фигурирует такой термин, как «пульмановский вагон». Что это за зверь такой и чем он отличается, скажем, от столыпинского, антонимом которого, по сути, является?


Он доказал, что путешествие на общественном транспорте может быть комфортным, если, конечно, пассажир готов за это платить. Он ввел новые стандарты обслуживания на железной дороге. Благодаря ему в поездах дальнего следования появился вагон-ресторан. Он честно заботился о своих работниках, но по иронии судьбы был осужден обществом за безжалостное к ним отношение. Звали этого человека Джордж Мортимер Пульман.

Джордж Мортимер Пульман родился 3 марта 1831 года в местечке, которое ныне известно под названием Броктон, неподалеку от Буффало (штат Нью-Йорк). Он был третьим ребенком в многодетной семье Джеймса Льюиса и Эмили Каролины Пульман. Отец будущего изобретателя, плотник и краснодеревщик, придерживавшийся строгих протестантских взглядов, привил мальчику любовь к труду, высокие моральные принципы и научил ставить во главу угла семейные ценности. В 14 лет Джордж бросил школу и начал работать клерком в магазине своего дяди. Через три года он переехал к своей семье в городок Альбион (штат Нью-Йорк), где Пульман-старший, не оставляя работу краснодеревщика, занялся строительным бизнесом, связанным с переносом зданий и с поднятием на более высокий уровень фундаментов домов, построенных на болотистой местности.

После смерти Льюиса Пульмана в 1853 году 22-летний Джордж, как самый старший из неженатых сыновей, был вынужден взять на себя заботу о семье. Он полностью переключился на строительное направление отцовского дела и развил здесь завидную активность. Выгодный контракт по переносу нескольких десятков зданий, расположенных вдоль расширявшегося в то время канала Эри, принес ему солидный доход и хорошую профессиональную репутацию.

После завершения своего первого крупного проекта Пульман начал искать для себя новые рынки. Во второй половине 50-х судьба занесла его в Чикаго, где он оказался как нельзя кстати. Власти этого стремительно растущего города столкнулись с серьезной проблемой — как избавиться от затопления улиц. Построенный на болоте Чикаго в сезон непогоды превращался в место, малопригодное не то что для прогулок пешком, но и для конных поездок — непролазной грязи на улицах вполне хватало, чтобы утопить в ней лошадь. Выход был найден — комплексная коллекторная система. Однако для ее строительства требовалось поднять на довольно приличный уровень фундаменты домов. Пульман, используя особую технологию переноса зданий, запатентованную еще его отцом, справился с этой работой виртуозно.

Первенец



Трудно сказать, почему Джордж вскоре вдруг охладел к своему столь хорошо развивавшемуся строительному бизнесу и переключился на отрасль, о которой вспоминает каждый человек, когда слышит фамилию Пульман. Есть мнение, что задуматься о комфортности поездок по железной дороге его заставил собственный опыт. Работая в Чикаго, Джордж часто навещал свою семью в Альбионе и, скорее всего, изрядно намучился в шумных и постоянно трясущихся поездах. Его нередко называют создателем спального вагона, что не совсем верно. Вагоны с лежачими местами, где можно было и поспать, появились за несколько десятилетий до того, как мир узнал об изобретении Пульмана. Широко использовались такие вагоны и в США, но они были крайне неудобны.

В 1859 году Пульман вступил в партнерство со своим давним знакомым Бенджамином Филдом. Вместе они заключили контракт с компанией Chicago & Alton Railroad, занимавшейся производством спальных вагонов, на усовершенствование ее моделей и распространение их на территории западных штатов. Плодами их труда стало два модернизированных спальных вагона. Главной новинкой здесь были именно спальные места: удобные диваны для сидения при необходимости легким движением превращались в не менее комфортабельные кровати. Однако дальнейшему развитию этого дела помешало начало в США Гражданской войны. Не испытывая большого желания воевать с южанами, Пульман отправился искать счастья в «золотой» штат Колорадо, где в течение нескольких лет существенно увеличил свое состояние.

Вернувшись в 1863 году в Чикаго, Джордж полностью погрузился в создание вагона нового типа. Год напряженной работы — и вот он, первенец Пульмана, носящий соответствующее имя «Пионер» (The Pioneer), первый пульмановский спальный вагон, совершивший революцию в пассажирских железнодорожных перевозках. Этот шедевр стоил около $20 тыс. Коронные пульмановские диваны-кровати размещались в суперкомфортабельных, первоклассно отделанных просторных купе. А чтобы сон пассажира был еще слаще, к спальному месту прилагались мягчайшие пуховые подушки и перины.

Весной 1865 года из Вашингтона в Спрингфилд отправился в свое последнее путешествие президент Авраам Линкольн: траурный поезд вез его тело из столицы США на родину, где его должны были предать земле. Печальное путешествие длилось две с половиной недели — американцам давалась возможность проститься со своим президентом. Когда кортеж достиг Чикаго, вдова Линкольна, сопровождавшая тело мужа, была в полном упадке сил и духа. Для того чтобы первая леди страны пришла в себя и смогла продолжить скорбный путь, к поезду присоединили вагон «Пионер».

После этого, говорят, о пульмановском изобретении узнала вся страна, и на Пульмана посыпались заказы железнодорожных компаний, желавших во что бы то ни стало заполучить чудо-вагон (и это несмотря на то, что стоил он в пять раз дороже обычного). Впрочем, сегодня многие историки сомневаются в том, что «Пионер» действительно был в составе того траурного кортежа, полагая, что эта красивая история просто-напросто выдумана Пульманом и очень грамотно донесена его сотрудниками до общественного сознания.

Отель на колесах



1867 год — значимый для Пульмана во всех отношениях. Во-первых, в том году 36-летний предприниматель обрел личное счастье: он женился на черноокой красавице Харриет Амелии Сэнджер, как и полагается, дочери железнодорожника. В этом весьма удачном браке родилось четверо детей: дочери Флоренс и Харриет и сыновья-двойняшки Джордж и Уолтер. Во-вторых, в 1867 году в альянсе с другим крупным американским бизнесменом Эндрю Карнеги в Чикаго была создана Тhe Pullman Palace Car Company. И, в-третьих, тогда же на свет появился новый вагон-дворец Пульмана с говорящим названием «Президент» (The President).

Отель на колесах — так прозвали современники сначала вагон «Президент», а затем и последовавшие за ним усовершенствованные модели «пульманов». Совмещение путешествия в поезде с отдыхом — это казалось в то время невозможным. Даже очень состоятельная публика была вынуждена терпеть в поездках массу неудобств, к коим, помимо прочего, добавлялся еще и гастрономический дискомфорт. Да, в американских поездах, следовавших на дальние расстояния, кормили, но, как правило, подаваемая там пища могла вызвать серьезное несварение желудка. Стандартное меню — скверный кофе, твердые пончики, о которые можно было с легкостью сломать зубы, и не менее жесткие отбивные. Обычно путешественники брали еду с собой или же питались в ресторанах на станциях, из-за таких технических остановок путь до конечного пункта был очень долгим. «Президент» — это и дебют вагона-ресторана, который вместе с еще одним специальным вагоном-кухней прицепляли к спальному вагону. Готовившаяся здесь еда практически не отличалась от той, чем потчевали посетителей в дорогих ресторанах.

А уже через год Пульман презентовал другой свой «гастрономический» отель на колесах — The Delmonico. Он прославился на весь мир тем, что блюда в его вагоне-ресторане полностью соответствовали меню знаменитого нью-йоркского ресторана Delmonicoи готовились поварами этого заведения.

«Президент» и Delmonico— это еще и новые стандарты обслуживания поездов класса «люкс». Их визитной карточкой стал превосходно обученный персонал. Кстати, все обслуживающие работники в пульмановских поездах в США были недавно освобожденными рабами из южных штатов, которые фактически монополизировали эту профессию. Пульман, вовсе не следуя никаким социально-этическим побуждениям, оказался единственным крупным американским предпринимателем, кто после Гражданской войны обеспечивал работой огромное число негров с Юга. Поначалу он принимал на должности швейцаров, проводников, камердинеров, официантов, горничных и другого персонала белых американцев, но очень быстро понял, что они значительно уступают своим чернокожим коллегам. Недавние рабы были более услужливы и более внимательны к пассажирам, они имели лучшие манеры, отшлифованные за годы службы в домах плантаторов, не гнушались черной работы, могли трудиться столько времени, сколько им скажут, и, наконец, им ничего не стоило выполнять несколько дел — например, днем работать проводником в вагоне, а вечером развлекать гостей как конферансье в музыкальном салоне.

Конечно, негры получали у Пульмана значительно меньше того, что могли бы получать на этих же должностях белые, но работа в Тhe Pullman Palace Car Companyбыла лучшим из доступных им в то время честных заработков. Зарплаты и чаевых вполне хватало, чтобы содержать большие семьи, а опыт, полученный за годы работы у Пульмана, открывал перед ними новые горизонты.

Набирая обороты



Пульман доказал, что человек, привыкший к роскоши и комфорту, вовсе не должен отказываться от них и во время железнодорожного путешествия. В его вагонах не ощущалось неудобств, характерных для тогдашних поездов: хитрые приспособления изолировали пассажиров от сильных рывков поезда, а их слух не тревожил грохот колес. Здесь были души, цирюльни, библиотеки с новейшей художественной литературой и периодикой, использовались самые современные системы отопления и кондиционирования воздуха. Прибавьте к этому еще и изысканный интерьер. К тому же клиентам предлагался широкий спектр дополнительных услуг — начиная от доставки прямо в купе горячей пищи и заканчивая услугами по чистке и починке одежды.

В 1869 году Тhe Pullman Palace Car Companyпринадлежало уже более 70 вагонов класса «люкс». Эти вагоны компания никогда не продавала, а сдавала в аренду железным дорогам, с которыми делился доход от продажи билетов. В том же году Пульман купил завод Detroit Car and Manufacturing Company, где было начато собственное производство. Еще через год он купил все патенты, а затем и весь бизнес своего конкурента с востока США — The Central Transportation Company. В 1870 году Тhe Pullman Palace Car Companyвыпускала спальные вагоны, вагоны-рестораны, вагоны-гостиные, вагоны-отели (с двумя вагонами-гостиными, диваны и кресла которых на ночь превращались в спальные места, и кухней).

Тем временем железнодорожная сеть страны стремительно развивалась, открывались новые маршруты железнодорожных пассажирских перевозок. Все больше людей путешествовало по железной дороге, и все больше состоятельных граждан США хотели ездить в пульмановских вагонах, количество которых к 1875 году достигло 700. Названия многих вагонов говорили об их маршрутах: Western World, City of Boston, City of New York.

Пульман показал себя превосходным специалистом по связям с общественностью. Высокопоставленным персонам, приезжавшим в США из Европы, для путешествий по Америке он предоставлял в пользование свой личный поезд (такой тоже имелся), а для представителей прессы организовывал демонстрационные туры, после чего с удовольствием читал в газетах и журналах хвалебные статьи о себе и своем детище.

В середине 70-х внимание Пульмана привлекла Европа, и в первую очередь Великобритания. Здесь в начале 80-х годов он построил свой завод. Однако, поработав некоторое время на британском рынке, Пульман понял, что такого успеха, как в США, в этой стране у него не будет: и расстояния не столь большие, а следовательно, нет особой необходимости в его коронном продукте — спальном вагоне, и обслуживание большинства других поездов очень высокое. Впрочем, совсем от Европы он решил не отказываться. Его завод продолжал работать, а роскошные пульмановские поезда — курсировать по туманному Альбиону. Кстати, от появления в Великобритании Пульмана местные пассажиры только выиграли: английские железнодорожные перевозчики в спешном порядке стали совершенствовать свой сервис, уделяя особое внимание пище, которая подавалось в поездах.

Слишком много Пульмана



К началу 80-х Пульман был на коне. Он заработал миллионное состояние, которое постоянно увеличивалось, его компания стала монополистом по производству спальных вагонов в США, введенную Пульманом систему сервисного обслуживания взяли на вооружение железные дороги страны, ему подражали в Европе, он вращался в высшем обществе, дружил с президентами… Согласитесь, все это неплохо, но очень мало для того, чтобы войти в историю… и несправедливо прославиться в ней как худший американский работодатель.

Подобно многим другим крупным капиталистам того времени Пульман живо интересовался социально-экономическими проблемами и так же, как и некоторые другие его коллеги, имел свою точку зрения на пути их решения. Однако Джордж Мортимер Пульман был не из тех господ, которые предпочитают ограничиваться красивыми теоретическими рассуждениями об улучшении жизни, сидя с сигарой у камина в каком-либо закрытом элитном клубе, — он был человеком практики. В 1880 году Джордж купил 4 тыс. акров земли неподалеку от Чикаго и начал строить утопический город для собственных работников — город Пульмана, город-мечту и город-кошмар, где сосредоточилось все основное производство капиталиста.

Осознавая, что и его личное процветание, и социально-экономическое развитие государства в целом зависят от рабочего класса, Пульман понимал, насколько важно обеспечить рабочим комфортное существование, стабильность и возможность для образования. Миллионы ушли на то, чтобы создать город Пульмана: возвести аккуратные типовые домики для рабочих и более представительные дома для инженеров и менеджмента, построить школы, церкви, театр, библиотеки, банки, магазины, обустроить парк, провести современные системы водоснабжения, канализации и отопления. Здесь жили только те, кто работал на Пульмана, и их семьи. Для самого Пульмана и заезжих гостей в городе был построен отель, носящий имя любимой дочери магната — Флоренс.

Все здесь принадлежало фирме — все помещения, даже церковь, сдавались в аренду. Плата за жилье и за коммунальные услуги вычиталась из зарплаты работников.

Контролировал город один человек — Джордж Мортимер Пульман. Придерживаясь строгих моральных взглядов, он не одобрял того, что происходило на его глазах в Чикаго: в этот крупный индустриальный центр стекались сотни людей, соответственно процветали и пороки, главным из которых было пьянство. Город Пульмана создавался как антитеза Чикаго, и ничто здесь не напоминало о его близости — тихая образцовая жизнь рабочих, никаких противоречащих морали развлечений… и ни капли алкоголя. В городе не продавалось спиртосодержащих напитков, исключением являлся лишь отель, но там алкоголь был доступен только гостям. В целом людям предоставлялись очень хорошие условия для жизни, работы и отдыха, взамен магнат предполагал получить их лояльность и ответственное отношение к работе. Поначалу так оно и было…

Социальный эксперимент Пульмана наделал в обществе много шума. Пресса активно обсуждала его плюсы и минусы. И, конечно, от зоркого глаза американских акул пера не укрылись некоторые, прямо скажем, не самые приятные стороны жизни городка. Во-первых, все средства массовой информации здесь были подконтрольны — не было ни одной газеты, которая печатала бы на своих страницах что-то, противоречащее взглядам хозяина города. Во-вторых, городскому собранию запрещалось свободное обсуждение местных проблем. В-третьих, никаких забастовок и никаких рабочих союзов. В-четвертых, сюда не пускали благотворительные организации (вдруг пойдет слух, что в образцовом городе Пульмана есть нуждающиеся!). И, наконец, самое важное — человек, лишившийся работы у Пульмана, сразу же оказывался на улице: в течение десяти дней его вынуждали покинуть жилье.

Получилось, как всегда



Гром грянул в 1894 году, когда в США разразился экономический кризис. К этому времени Тhe Pullman Palace Car Companyстоила $62 млн. 7.5 тыс. пульмановских вагонов в США и Европе ежегодно перевозили 20 тыс. пассажиров. В городе Пульмана жило более 10 тыс. человек.

Финансовая нестабильность привела к тому, что спрос на пульмановские вагоны стал стремительно падать, соответственно снизилось их производство, за этим последовало сокращение штатов, и, наконец, оставшимся работникам на 25—30% сократили зарплату. В то же время Пульман-арендодатель не снижал плату за жилье. Рабочие его заводов начали забастовку. Пульман не пошел им на уступки. Заводчан поддержали железнодорожники, отказавшиеся обслуживать пульмановские вагоны. Пульман опять проявил непреклонность. Тогда рассерженные пролетарии принялись грабить и ломать пульмановские вагоны, а разгоревшаяся стачка парализовала железные дороги страны и превратилась в национальную проблему. Правительству пришлось подавлять ее с помощью армии, естественно, с кровавым исходом.

Однако на носу были всеобщие выборы, и власти свободной Америки, дабы не терять голоса избирателей, симпатизирующих рабочему движению, оказались вынуждены капитулировать. Прежде всего по давней просьбе Американской федерации труда в стране был учрежден национальный рабочий праздник — День труда, который отмечается в первый понедельник сентября. Затем дело дошло до Пульмана. Сначала президентская комиссия, рассмотрев детали инцидента, осудила магната за его экономическую политику в отношении рабочих и жителей городка. Потом власти штата Иллинойс затеяли с Пульманом судебную тяжбу с целью лишения его компании контроля над поселением для рабочих. После длительных разбирательств в 1898 году существование «корпоративного» города было признано «неамериканским», и Тhe Pullman Palace Car Company принудили отдать его в собственность штата. Правда, самому Джорджу Мортимеру Пульману не довелось дожить до этого дня. 19 октября 1897 года, тяжело переживая обрушившиеся на его голову неприятности, он скончался от сердечного приступа.

Компания, созданная Пульманом, изменив свое название и несколько перепрофилировав сферу деятельности, существует и по сей день. По странному стечению обстоятельств после смерти основателя ее возглавил Роберт Тодд Линкольн, сын человека, благодаря похоронам которого, согласно легенде, и прославился первый спальный вагон Пульмана. «Пульманы» еще долго колесили по США и Европе, со временем так стали называть все спальные вагоны класса «люкс».

Спустя годы забылись кровавые события весны — лета 1894-го, День труда превратился в веселый семейный праздник, который любят все американцы. Что же касается «корпоративного» города, то этот социальный эксперимент еще долго не давал покоя предпринимателям. В частности, великому Генри Форду, который, хотя и в более мягкой форме, пытался обустроить поселения для рабочих при своих заводах и которого тоже, как и Джорджа Пульмана, за проводимую в них политику обвиняли в феодализме и тоталитаризме.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Маврикий - мечта многих туристов

0
0

Маврикий - мечта многих туристов



Допустим, вы любите путешествовать и посетили уже множество разных стран. Или же вы являетесь приверженцем одной страны, которая вас когда-то покорила, и теперь вы не видите свой отпуск без путешествия в полюбившиеся вам места. Очень может быть, что вы никогда не бывали дальше Крыма, ведь это очень красивое место с интересным климатом, красивейшими пейзажами и чистым морем. Для многих лучше Крыма ничего нет. Но рано или поздно захочется попробовать чего-то другого. Может быть, лучшего, может быть просто нового, неизведанного. Туроператор Корал Тревелс радостью поможет вам в выборе новой страны, предложит вам вариант, от которого просто очень сложно будет отказаться.


Туры на Маврикиймогут стать одним из вариантов, который вам подойдет. Если говорить о климате этого острова, то он субтропический, влажный. Морской жаркий воздух острова Маврикий порадует вас в любое время круглый год, так что будь то важная дата в вашей жизни, день рожденья, юбилей или свадьба – вы можете отпраздновать его на острове так, что эта дата станет для вас незабываемой. Так что же может вам предложить туроператор Корал Тревел помимо отличного воздуха, комфортной температуры и красоты острова Маврикий? Туры на Маврикий хороши тем, что на этом острове вы обязательно найдете для себя свою нишу, тот вид отдыха, который вам всегда нравился.


Прекрасные пляжи известны своими белыми песками. Вокруг острова расположены коралловые рифы, поэтому вы сможете спокойно отдыхать на побережье Индийского океана, а благодаря кораллам море будет оставаться спокойным. Что же касается экскурсий, то здесь вы можете заняться рыбалкой, ведь в водах этого острова огромное множество разнообразных рыб. Очень известен Маврикий тем, что имеет в наличии крокодиловый парк. В этом тропическом парке обитают еще и различные пресмыкающиеся и некоторые виды животных. Если вы планируете, отдых с ребенком, то, несомненно, ему будет интересно посмотреть на мангустов, хамелеонов, черепах, оленей, обезьян и других животных, которых можно увидеть только здесь. Так же туристам полезно будет знать, что, заказывая тур на Маврикий, можно отправиться в водный круиз, поучаствовать в сафари, а так же посетить парк птиц, который заселен птицами с самых разных уголков нашей Земли. Туроператор Корал Тревел предлагает вашему вниманию посещение театра, собора, музея, ипподрома, а так же мечети. Вы можете посетить ботанический сад, где так же представлено множество растений, как местных, так и экзотических.


А еще, если вы когда-нибудь задумывались о том, как производится сахар, то остров Маврикий даст вам возможность воочию оценить этот процесс. Сахарный завод находится в Домен ле Пай. Завод, который вы там увидите - это точная копия первой фабрики по производству сахара. В Индийском океане подобного завода вы не найде-те. Заказывая тур на остров, вам обязательно нужно увидеть водопад Великой реки. А так же, если вам будет интересно, то вам покажут, как именно производится соль у подножья гор.



Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Roberto Cavalli

0
0
Хищная, дерзкая, сексуальная — этот имидж женщины поддерживается новым ароматом Roberto Cavalli, в состав которого входят розовый перец, цветок апельсинового дерева и тропические бобы. Презентация состоится 10 ноября в магазинах РИВ ГОШ «Цветной» и «РИВ ГОШ Пассаж», в ходе которой покупателей ждут привлекательные цены и оригинальные подарки.

Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика

Самый дорогой орех

0
0
Если, конечно исключить орешки, которые грызла белочка Пушкина из «Сказки о царе Салтане». Но изумруды — по слухам — несъедобны...


Австралия — удивительный континент. Среди других земных континентов он выглядит так, словно бы наша планета позаимствовала его у другой планеты, мимо нее пролетая. Необычные животные, необычные растения, которых нигде больше в мире не отыщешь.

Огромная безжизненная пустыня в центре континента и города-миллионники на побережье двух омывающих его океанов. Да и люди осваивали этот континент не так как Азию, Африку, Америку. Первые поселения – каторжные лагеря, первые жители — либо каторжники, либо их охранники.

Среди многих удивительных уроженцев этого удивительного континента — орех макадамия. Более всего макадамия известна тем, что является самым дорогим орехом в мире — свыше 30 долларов за килограмм.

Но не только ценой знаменита макадамия. Эти орехи вкусны, полезны и питательны. Полезность и питательность макадамии проверена не веками — тысячелетиями. Этот орех был одним из главных продуктов в рационе австралийских аборигенов, чем-то вроде хлеба. Горсти орехов вполне хватало для пропитания.

Дороговизна макадамии связана с трудностями сбора и переработки. Высота плодоносящего дерева может достигать 20 метров. Но главное, орехи макадамии имеют очень крепкую скорлупу. Говорят, она выдержит даже тяжесть самосвала. Не так-то просто и разбить! Сложностью обработки орехов был обусловлен невысокий объем производства макадамии, а значит, ее высокая цена.

Слово «был» в предыдущем предложении стоит не зря. За последние полвека плантации макадамии развели также и за пределами Австралии: на Гавайских островах, в Бразилии, в Калифорнии, в Южной Африке. К тому же австралийские инженеры изобрели специальный комбайн для сбора макадамии. Объем производства ценного ореха существенно возрос, однако — что характерно — цена на него не снизилась.

Макадамия — растение австралийское, и название его австралийское. Правда, не из словаря аборигенов оно взято. Иначе назывался бы этот орех киндал-киндал или бумера, а, может быть, муллимбимби. Так его называют различные племена коренных австралийцев.

Название макадамия происходит от фамилии известного австралийского химика Джона Макадама (1827 — 1865). А присвоил это название обнаруженному и описанному им растению врач, географ и ботаник Фердинанд фон Мюллер (1825 — 1896).

Благодаря таким людям как Макадам и фон Мюллер страна, сотню лет служившая местом ссылки преступников, за короткий срок превратилась в страну, которая нынче определяет развитие огромного азиатско-тихоокеанского региона. Приехав сюда со всего света, они создавали здесь, почти на пустом месте, науку и культуру.

О происхождении Фердинанда фон Мюллера говорит сама его фамилия. Он родился в немецком городе Ростоке. Его родители рано умерли, но бабушка с дедушкой смогли дать внуку хорошее образование. Он учился на фармацевтическом факультете Кильского университета. Фармацевты тогда изучали не только (и не столько) химию, но и ботанику. В 1847 году по рекомендации известного ботаника Людвига Прайса, только что возвратившегося из Австралии, он отплывает на далекий континент с двумя своими сестрами, у одной из которых начинался туберкулез. Климат Северной Германии был бы для нее убийственен. На корабле фон Мюллер не скучал. Он смог выловить из океанской воды и изучить несколько видов водных растений. Что говорит, в первую очередь, о том, что свою науку он любил и к ботанике относился очень серьезно. Поселившись на юге Австралии, в городе Аделаиде, он занялся исследованиями и исходил огромные пространства в поисках новых растений. Статьи фон Мюллера об австралийской флоре сделали его известным в научных кругах.

В 1851 году была основана новая австралийская колония, Виктория. В 1853 году фон Мюллер переезжает в Мельбурн и становится главным ботаником при губернаторе этой территории. Благодаря его усилиям в Мельбурне был открыт королевский ботанический сад. Став правительственным чиновником, Мюллер не оставлял исследовательской деятельности. Он лично описал более 2000 растений, найденных им в ботанических экспедициях по южной Австралии. Под его руководством проводились работы по акклиматизации европейских растений в Австралии. И по его же предложению в Европе, на Кавказе, в Южной Африке и на Ближнем Востоке начались посадки австралийских эвкалиптов. Эти деревья потребляют много воды. Поэтому фон Мюллер предлагал использовать их для осушения болот и уничтожения малярии. В 1857 году в ходе одной из своих экспедиций на восточном побережье Австралии, фон Мюллер обнаружил и описал дерево, которое через два года назвал «макадамией» в честь своего друга и коллеги, с которым он познакомился в 1855 году.

Джон Макадам получил химическое образование в Эдинбурге и в Глазго, а в 1854 году закончил еще и медицинский факультет. В 1855 году Дж. Макадам прибывает в Мельбурн и довольно быстро делает здесь блестящую карьеру. И научную карьеру — он стал одним из первых профессоров университета в Мельбурне, и карьеру крупного правительственного чиновника — Макадам был назначен главным аналитическим химиком провинции Виктория и главным врачом Мельбурна. Он был членом законодательного собрания Виктории, а в 1861 году исполнял даже обязанности главного почтмейстера провинции. Мало того, Джон Макадам был завзятым спортсменом, и в августе 1858 года положил начало новому виду спорта, который сейчас называют австралийским футболом. Эта игра очень популярна в Австралии. Она не похожа ни на европейский, ни на американский футбол. Так что память Джона Макадама увековечена не только в названии самого дорогого ореха в мире. Его можно увидеть и на симпатичной статуе в Мельбурне. Статуя изображает первый матч по австралийскому футболу между двумя школьными спортивными командами. Взрослый преподаватель, который судит этот матч — Джон Макадам.


Рейтинг блогов

Яндекс.Метрика
Viewing all 16751 articles
Browse latest View live




Latest Images