Живая вода, мозголомная брага — всего этого нет в природе, зато есть в сказках, фантастике и фэнтези.

Поэтому готовить их надо челябинским металлургам (но не увлекаться и не пытаться использовать для этого жар от кислородного конвертера или доменной печи).

Одно осознание того, что это смертный грех, не всегда помогает. Особенно, если человек не католик, и Папа Григорий Великий, сформулировавший понятия смертных грехов, для него не авторитет.

Существенно отличавшихся от толстых вороватых тёток из городских и заводских столовок. Он относился к своему делу, как к искусству.

Надо заметить, что пролетариат сам по себе никаких танцев не придумывал. Танцевал до революции кадриль и «барыню», а потом — то, что было модно на данный момент в диапазоне от фокстрота до шейка. Зато профессиональные деятели культуры и мультуры в погоне за гонорарами сочиняли истинно пролетарские танцы, порой даже имитировавшие движения при исполнении той или иной работы.

Тут в этой связи вспоминается анекдот про проститутку и токаря: «Ну, представьте себе, гражданин хороший, приехали вы в отпуск в Крым, приходите на пляж, а там рядами станки, станки, станки...». Вот одним из таких станков, при помощи которого предполагалось занять свободное время октябрят (как с ушками, так и без) 15-25 лет в 60-е годы был квазишахтёрский танец «террикон».

А вот как выглядело всё это на уровне музыки:



Источник.

Выдающийся сатирик Салтыков-Щедрин как-то сострил насчёт путающих два понятия, вынесенные в заголовок. После революции постепенно стали путать ещё две ни разу не похожие друг на друга вещи: коммунистическую идеологию и викторианские нормы бытового этикета.

Сама по себе идеология может влиять на быт: так в домах, построенных по проектам идейно красных архитекторов, отсутствовали кухни — считалось, что женщина должна быть освобождена от кухонного рабства, а есть надо в общепите. Это был глобальный подход, основанный на совершенно марксистских установках по данному вопросу. Но когда под коммунистической идеологией стали пониматься культурный шовинизм и насаждение асексуальности, она была просто выхолощена в полный ноль.

Впрочем, большинство борцунов ни в какую идеологию не верили, главной их движущей силой была цепкая житейская хватка середняка, сумевшего сбежать от колхозов в город и усесться в начальственное кресло, вместо того, чтобы тупо ковать «чавой-то железного» на заводе, и истинно деревенское хитрож**ие. Одни зарабатывали гонорары, другие делали карьеру, демонстрируя «верность идеалам», а кто-то успешно сочетал то и другое.

Появление и развитие бальных танцев в нашей стране пришлось на застойные советские годы, когда «с пошлой идеологией разлагающегося Запада» мы боролись «высокими морально-этическими нормами здорового советского общества». Сейчас даже трудно представить, что танцорам приходилось следить, чтоб не дай бог во время выступления не оголилось плечико партнерши, а программы первых конкурсов бальных танцев включали не десять, а двадцать-тридцать наименований.

В 1957 году произошло событие, ставшее поворотным для танцевальной истории Советского Союза: в рамках Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве прошел первый международный конкурс бального танца. Несколько стран делегировали на этот турнир свои пары, которые исполняли медленный английский вальс, венский вальс и фокстроты — быстрый и медленный. Советский Союз представляли одни из пионеров бального танца в нашей стране: ленинградские танцоры Юрий Зверев и Элеонора Бочкова, Дмитрий Ярошевский и Зарема Блюдина. Танго и латиноамериканские танцы тогда еще не танцевали даже в Европе. Но и четыре танца европейской программы стали невиданным зрелищем для советских людей, попавших в тот день в колонный зал Дома союзов. Первое место тогда заняли англичане, наши пары стали дипломантами. А Министерство культуры СССР, благодаря фестивалю впервые участвовавшее в организации и проведении такого мероприятие, увидело, что «европейская программа» — вовсе не разрушающая капиталистическая идеология, как принято было считать, а настоящее искусство. Это событие стало отправной точкой для десятков школ бального танца, открывшихся в разных городах страны в последующие годы.

Первыми свои турниры в конце 60-х годов начали проводить Ленинград и Таллинн, чуть позже ― Каунас и Рига. «Ленинградская весна», «Белые ночи», «Зимние ритмы», литовская «Янтарная пара», «Весенний Таллинн», «Рижская осень» были известны и любимы первым поколением советских бальных пар из разных союзных республик, включая, конечно, РСФСР. А вот в самой России эти танцы ждал затяжной категорический бойкот: Министерство культуры РСФСР, в отличие от аналогичного ведомства всего Союза, наотрез отказывалось признать танцы международной бальной программы и всячески старалось запретить их на конкурсах (тут надо заметить, что в республиканских культурных ведомствах РСФСР, вроде Минкультуры и Роскомиздата, окопались и выстроили многослойную глубоко эшелонированную оборону почвенники, соревновавшиеся руг с другом по реакционности, и на их фоне осторожный и весьма консервативный П.Н.Демичев, возглавлявший союзное культур-мультурное ведомство после обладавшей относительно широкими взглядами Е.А.Фурцевой, мог показаться каким-то Робеспьером от культуры и зловредной Пикассой до кучи — прим. steissd).

Осторожно: Запад

«Среди некоторой части любителей танцев, педагогов и руководителей оркестров имеет место нигилистическое отношение к нашему отечественному, советскому танцевальному репертуару и, наоборот, обнаруживается неоправданное стремление активно поддерживать и исполнять лишь то, что приходит из-за рубежа… В последнее время усилились попытки навязать нам так называемый «английский стандарт» (другие названия: «международный стандарт», «спортивное танцевание», «танцы на паркете»)… Изощренная стилизация бального танца, являющаяся сущностью «стандарта», лишает танец человеческих эмоций, национального аромата. Фраки и дорогостоящие дамские туалеты, нарочитая манерность, неоправданное применение элементов классического балета выводят его из сферы бытовой хореографии. Практически курс на «стандарт» — это курс на узкие круги любителей танца, это полное игнорирование интересов массового бального танца, это тормоз на пути развития отечественной школы бытовой хореографии. Поэтому вызывают обоснованную тревогу попытки проводить турнирные соревнования по «стандарту», имевшие место в Ленинграде, Новосибирске, Ростове, Владимире, Ярославле, Таганроге». Это цитата из резолюции творческой конференции по проблемам бальных танцев, состоявшейся в Москве 14 декабре 1970 года.

Без подобных заключений не обходилось ни одно подведомственное Минкультуры РСФСР заседание 70-х. Хотя это было время, когда неудержимо распространяющиеся по стране международные бальные танцы начали получать внимание и на государственном уровне: часть знакомой нам сегодняшней «десятки» включалась и в национальные турниры. 6 апреля 1970 года Министр культуры СССР Екатерина Фурцева подписала приказ о проведении в Москве первого Всесоюзного конкурса исполнителей бальных танцев. А турниры внутри РСФСР начали проходить даже раньше: в рамках первого всесоюзного конкурса прошел уже четвертый всероссийский конкурс. Однако, как ни странно, эта системная государственная поддержка бальных танцев не имела отношения к танцам, которые танцевал уже весь мир: у советского государства был свой взгляд на то, что и как должны танцевать его граждане. И если Минкультуры СССР считалось с международной программой, поскольку ее уже вовсю танцевала дружественная Европе Прибалтика, то Министерство культуры РСФСР настойчиво разъясняло населению и руководству страны вредоносное влияние «буржуазной идеологии», и, естественно, ожидало того же от подведомственных учреждений. «В результате того, что бальному танцу ― этому важнейшему средству эстетического воспитания народа ― не уделялось должного внимания.., он оказался в руках людей, зачастую профессионально не подготовленных и не владеющих основами марксистско-ленинской эстетики.» (Из резолюции совместного заседания кафедр хореографии Государственного института театрального искусства им. А. В. Луначарского и Московского государственного института культуры по вопросам развития бытовой хореографии, май 1971 г.) «Нет и не может быть искусства, стоящего в стороне от идеологической борьбы… От нас, работников культурного фронта, партия требует «…идейной ясности, определенных взглядов, принципиальной линии». В этих ленинских словах мы видим руководящий принцип всей нашей работы по коммунистическому воспитанию трудящихся». (Из резолюции творческой конференции по проблемам бальных танцев, декабрь 1971 г.)

И страна Советов пошла, как обычно, своим путем.

Идеология на заказ

Так что же требовалось танцевать на конкурсах, если танцы международной бальной программы партия сочла идеологически неправильными?

— Каждый танец должен был что-то изображать, что-нибудь на тему братских народов, труда и дружбы, ― говорит руководитель ТСК «Созвездие» Ангелина Дегтяренко. ― И мы учили такие танцы…

Ангелина Федоровна берет в руки воображаемую лопату и «роет землю».

— Это мы должны были шахтеров изображать, копающих уголь, ― поясняет она. ― Это террикон, танцев шахтеров. (Прим. редакции: терриконом называют искусственную насыпь из пустых пород, извлеченных при подземной разработке месторождений угля и других полезных ископаемых, от фр. terri― отвал породы, conique― конический). На конкурсе, где пары других стран танцевали фокстроты, самбу, румбу! Это был позор... Были вьюн, волна, каблучки, елочка ... Мальчик и девочка должны были ходить, вырисовывая траекторией шагов елочку. Ходили, поглядывали друг на друга... Или волну изображали.

Откуда же брались эти соответствующие социдеалам танцы, сколько их было, как их учили?

На создание «правильной» танцевальной культуры в противовес «безнравственному» заграничному репертуару работала целая система, сформированная на основе государственного заказа. Приказ министра культуры СССР № 171 от 6 апреля 1970 года предписывал министерствам культуры союзных республик «принять меры к более активному внедрению советской танцевальной культуры в быт молодежи, широкой пропаганде лучших образцов новых советских и зарубежных бальных танцев, усилить контроль за программами и репертуаром музыкального сопровождения танцевальных балов, вечеров и т.п.; проявлять постоянную заботу о создании популярных советских танцев, отвечающим высоким идейно-художественным требованиям и эстетическим нормам, шире привлекать к созданию современных бальных танцев ведущих хореографов, преподавателей бальных танцев, актив художественной самодеятельности и народные хореографические коллективы, систематически производить заказы и закупку новых танцев…».

Кроме распоряжения о первом Всесоюзном конкурсе исполнителей бальных танцев, этот документ содержал указание о проведении в 1972 году Всесоюзного конкурса на создание советских бальных танцев и музыки к ним. В то время как танцоры всех стран совершенствовали себя в десятке европейских и латиноамериканских танцев, мы искусственно изобретали шедевры, призванные, по замыслу советских идеологов, «улучшать досуг трудящихся и отвечать принципам социалистической эстетики и морали». И система заработала.

«В ходе конкурса создано около 100 новых советских бальных танцев, в большинстве своем основанных на национальных традициях», ― рапортовали после первого Всесоюзного конкурса секретари Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) и Центрального комитета Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи (ЦК ВЛКСМ). Новые танцы рождались как грибы после дождя к каждому следующему конкурсу. Парам предлагалось разучить и исполнять «Вдоль по Питерской», «Орайду», «Калинку», «Медленный русский», «Корякский бальный», «Украинский бальный», «Моя любезная», белорусскую «Польку-янку», эстонскую «Иексу-польку» (уж не як-цуп-цоп ли это? — прим. steissd), молдавскую «Любимую хору», грузинский «Картули», бурятскую «Туяну», «Дагестаночку», «Ятраночку», «Сурские ритмы», «Каза-нову», «Ку-ка-ре-ку», «Барыню», «Бийчаночку» и многие другие. Для конкурса к этому щедрому разнообразию добавлялись несколько «буржуазных» танцев, составляя несколько групп. Вот, например, как выглядела программа VI Всероссийского конкурса любителей-танцоров:

1 группа:

русский лирический, разрешите пригласить, сударушка, краковяк, фигурный вальс, вальс-гавот, рилё, вару-вару, русский танец.

2 группа:

аэлита, вывенка, волна, вьюн, кремена, лебедушка, современник, славутянка.

3 группа:

вальс, медленный вальс, полька, мазурка, медленный фокстрот, быстрый фокстрот, танго, ча-ча-ча, самба.

Танцоры учили всё это многообразие, но для участия в конкурсе обычно нужно было подготовить пять танцев по своему выбору в соответствии с положением конкретного конкурса: например, один из международной европейской программы, один ― из латиноамериканской и три ― из российской. Конечно же, для танцоров, уже несколько лет «болеющих» стандартом и латиной, смысл участия во всем этом был в такой желанной и полузапретной международной программе.

Национальный колорит

Впрочем, даже уже включенные в разрешительный список «западные» танцы приходилось исполнять как-то особо «высоконравственно» ― как требовали чиновники, от которых зависела судьба бальных танцев в стране.

— Замминистра культуры РСФСР Василий Стриганов был категорически против, ― продолжает Ангелина Федоровна. ― В России же не было таких танцев, и считалось, что советская молодежь не может танцевать буржуазные танцы с точки зрения идеологии. В Доме народного творчества при РСФСР собирались специальные комиссии, и мы показывали, что такое ча-ча-ча, танго, как их надо танцевать, что это хорошие танцы. Так Стриганов сидел и придирался. Вот, например, мы танцуем: два-три-ча-ча-раз. Бедра же танцуют! А Стриганов: «Бедра убрать!». И мы: два-три-ча-ча-раз... (Здесь Ангелина Федоровна вытягивает руки по швам и без малейшего движения в бедрах шагает основной ход как стойкий оловянный солдатик.) Ну, какое это ча-ча-ча! Или танго: в променаде мы ― па-бам! ― голова вправо. А он: «Голову убрать! Не дергать!». И мы без всякого па-бам, без всякого променада, на всех фигурах одинаково… И он сказал: «Если вы так будете танцевать, я разрешу несколько танцев включить в российский турнир». Вот так все начиналось. Мы были вынуждены так танцевать, чтоб хоть что-то разрешили. А как нас одевали! У нас тогда были простенькие платьица на бретелечках. Так нам велели: «Закройте плечики!» И прямо приносили нам шарфики, платочки, и мы кутались, закрывая плечи, и вот такими закутанными танцевали ча-ча-ча и танго. Это был ужас. Я сейчас думаю ― посмотрели бы они на сегодняшние платья!

Кто знает, как поздно в России начали бы танцевать латину и стандарт, если бы из-за идеологического давления тогда бросили любимое дело первые пары-исполнители бальных танцев нашей страны ― ленинградцы Виктор и Надежда Давидовские, Юрий и Ольга Симоновы, прибалтийцы Чесловас и Юрате Норвайша, Видас и Даля Камайтис, москвичи Станислав Попов и Людмила Бородина, Александр и Елена Чекоткины, Сергей Кошелев и Ангелина Монакова (впоследствии Дегтяренко), Бруно и Марина Белоусовы, Альфред и Нина Бартель и другие. И конечно, первый учитель танцоров столицы, человек, с которого в Москве началось всё, что связано с международными бальными танцами, Александр Тимофеевич Дегтяренко. Чтобы получить возможность танцевать фокстрот или самбу, пары были готовы выходить на паркет с любыми изобретениями российских хореографов, даже отчетливо осознавая, насколько нелепы они в контексте мировых бальных турниров.

— Какие могут быть соревнования? Один танцует русский лирический, другой ― террикон. Как их сравнивать? ― вспоминает Ангелина Дегтяренко. ― Но мы не возмущались, мы принимали это как «так надо». Между собой мы просто смеялись, особенно когда каких-нибудь шахтеров надо было изображать. Или даже выбирали самый нелепый танец специально, чтоб похохмить. Просто издевались. Мы терпели это все, только чтоб принять участие в международных турнирах, где танцевали европейские и латиноамериканские танцы. О том, чтобы ездить за границу, еще и не мечтали. Но если ты не принял участие в национальном турнире, то танцевать в другой стране было нельзя.

Понемногу время открывало плотные двери. Один за другим в конкурсы включили все танцы заграничной «десятки» (дольше всего держался запрет на румбу ― из-за ее «провокационности»), а затем и сама заграница перестала быть недосягаемой. Когда для участия в первом всесоюзном конкурсе всем республикам рекомендовали поставить свой танец на национальной основе, литовская пара Юрате и Чесловас Норвайша с помощью Александра Дегтяренко, который был очень дружен с прибалтийскими танцорами и педагогам, подготовили мазурку и оригинальный танец, назвав его русский юбилейный. (Только представьте: на одну площадку выходили кто с чем ― кто с признанными международными танцами, кто с произведениями из национальной программы, а можно было и свой собственный танец поставить.) Оригинальное выступление, подготовленное при участии профессионального хореографа Дегтяренко, принесло Юрате и Чесловасу титул чемпионов Советского Союза. И Министерство культуры СССР впервые в истории послало свою пару в Англию на трехмесячную стажировку к основоположнику стандарта Алексу Муру.

Не надо перегибов

Не будем повторять старых ошибок ― обойдемся без перегибов. Ни в коей мере не стоит считать всё, что не входило в международную десятку, примитивным и бездарным. Наоборот, народный танец, из которого выросли многие первые пары бальников, дал танцорам прекрасную подготовку и был любим ими.

— И ведь были же русские бальные танцы ― русский лирический, сударушка... И ничего, мы их любили, ― говорит Ангелина Дегтяренко. ― Они уже были в программах, ими разрешали заниматься. Хорошие русские бальные танцы. А потом впридачу к ним стали сочинять ― туяна, буяна, шахтеры, каблучки... Специально добавляли к конкурсной программе, потому что «не надо зацикливаться на русских танцах, давайте и братские народы охватим». Вот это было ужасно.

Председатель Совета ветеранов спортивного бального танца Санкт-Петербурга Олиадия Туганкова оценивает русские бальные танцы еще более высоко:

— Наш репертуар был богатым, там характеры были разнообразные. Сейчас же характера нет, сейчас физкультура под музыку. Раньше был как раз бальный танец, а то, что сегодня ― спортивный. Никакого отношения к балу это не имеет. Сегодняшние танцоры танцевать не умеют, они умеют исполнять комплекс вариаций. Если этот партнер встанет с другой партнершей, он свои вариации не станцует. А раньше говорили «сударушка» или «вальс-гавот», и все знали, что это такое. Все танцы были неимпровизационные. Если учат русский лирический хореографа Степановой ― так везде учат одинаково.

Танцы, не предполагающие изменений в фигурах, называют еще композиционными. Большинство русских танцев были именно такие. Этой особенности лишены привычные сегодня латина и стандарт. Современным танцорам-бальникам это может показаться скучным (по сути, одна большая вариация, всегда одинаковая и неизменная), но, наверное, это особое искусство ― выразить свой характер в движениях, которые зрители видели много раз в исполнении других пар. А кроме этого, известная последовательность фигур обеспечивала то, из-за чего они, собственно, и названы бальными: возможность танцевать их на балах или, попроще, вечерах, поскольку даже незнакомые партнер и партнерша легко справлялись с композицией. Кроме композиционных, были произвольные (импровизационные) танцы (мазурка, полонез и другие), где ведение партнера приобретало большее практическое значение.

Впрочем, русские бальные танцы забыты не всеми. Петербуржцы, например, их не только учат, но по-прежнему соревнуются в их исполнении.

— Русские танцы уничтожили, как уничтожили многое у нас, но мы до сих пор проводим конкурсы сеньоров и детей по отечественной программе, ― говорит Олиадия Васильевна. ― Программы конкурсов не закомплексованы, не ограничены: кто организует конкурс, тот и предлагает программу. Так что лично для нас лучшие образцы санкт-петербургского танца никуда не ушли, потому что мы понимаем их ценность. И наши дети знают, что такое падеграс и что такое русский лирический. Хорошо, что в кадетских корпусах отстояли отечественную программу и кадеты знают, как и раньше, и мазурку, и кадриль (тут можно поспорить, в какой степени это русские танцы: кадриль — это вариант французского старинного контрданса, а «Мазурка Домбровского» — и вовсе гимн Польши, впрочем, другие мазурки также имеют вполне польское происхождение (равно как и все довоенные советские танго и фокстроты) — прим. steissd).

Не только за идею

Получается, что не в меру активная деятельность советских «изобретателей» новых танцев била не только по «чужеродной» зарубежной программе, но и по своей ― по богатой и глубокой отечественной хореографии. Идеологический заказ и административный ресурс ― вещи, спорить с которыми снизу трудно. Зато очень легко свалить на них свое неуемное рвение к тиражированию танцевальных композиций: мол, партия сказала воспеть в танце дружбу народов, радеющие за искусство люди ответили: «Есть!». Чтобы точнее воссоздать социально-политический фон, на котором советские танцоры отстаивали в СССР латину и стандарт, вспомним еще одну деталь: за создание новых танцев хореографы и композиторы получали деньги. «Авторы пяти лучших новых советских бальных танцев награждаются дипломами и денежными премиями в размере: первая премия ― хореографу и композитору по 600 руб.; две вторые премии ― хореографу и композитору по 400 руб.; три третьи премии ― хореографу и композитору по 250 руб.». (Из положения о II всесоюзном конкурсе исполнителей бальных танцев, утвержденного постановлением секретариата ВЦСПС, коллегии Министерства культуры СССР и секретариата ЦК ВЛКСМ, 1 марта 1974г.)

— Список танцев для включения в программу конкурса составляло Минкультуры РСФСР, в частности, в Доме народного творчества был такой Школьников, заведующий хореографическим отделением, вот он и вредил нам, ― говорит Ангелина Дегтяренко. ― Это был преподаватель, который сочинял новые танцы и получал за это деньги. Если мы не будем их танцевать, а будем танцевать запад, он останется без денег (импортозамещение в сфере культуры во всей красе — прим. steissd).

Разумеется, труд хореографа и композитора, как любой другой, должен адекватно оплачиваться. Сейчас мы говорим только о неравной мотивации танцоров и людей, от которых зависели решения: первые всего лишь хотели танцевать то, что им нравилось, вторые ― зарабатывать. А новые танцы, кроме госпремии, означали семинары для преподавателей.

— Они делали семинары для всех педагогов бальных танцев в Доме народного творчества при Минкультуры Союза ССР, и все были обязаны их посещать, ― рассказывает Ангелина Федоровна. ― Приезжали на эти семинары все за свои собственные деньги, и стоило это недешево. Там давали пластинки, и были групповые занятия. Приходил тот же Школьников, показывал нам этот террикон. Иногда хореографы приходили с парами, демонстрировавшими новый танец, который предстояло выучить, а иногда нет.

Свобода

Отечественные танцы ушли из программ бальных конкурсов примерно в 80-е, после московской олимпиады. Не было никаких официальных постановлений, произошло это как-то незаметно. Просто перестали навязывать отечественную программу.

— Как только ушел из жизни Школьников, стали разрешать танцевать, что мы хотим, ― вспоминает Ангелина Федоровна. ― Ходили слухи, что в ЦК прошло закрытое совещание (кажется, сразу после смерти Брежнева), на котором разрешили проводить любые турниры, танцевать все, что угодно, лишь бы занять досуг молодежи чем-то полезным. После этого все даже какие-то растерянные были... За границей-то к этому времени мы давно танцевали международную программу, но мы были так рады, что ее и у нас теперь можно танцевать...

Нелепо противопоставлять разные танцы, как нелепо навязывать искусство. Наверняка лучшие отечественные бальные танцы, многие из которых входили в программы первых в стране конкурсов, и сегодня могут найти поклонников. Международную же программу в России практикует целая армия ее приверженцев ― от четырех лет до девяноста, танцующих «для себя» и выигрывающих турниры. И думается, что выигрывать сегодня им было бы сложнее, если бы несколько десятилетий назад такие же молодые и талантливые пары не согласились бы закрывать в ча-ча-ча плечики платками и изображать на паркете шахтеров. Время все равно взяло бы свое, но учиться начали бы позже. А значит, русских имен в верхних строчках итогов международных турниров сегодня было бы значительно меньше.

Источник.

Ведь не решатся же европейцы, хотя от этого зависит их жизнь. А всего-то и надо две вещи: восстановление смертной казни и принятие закона о применении её за любые действия, относящиеся к террору — то есть, за пропаганду, вербовку, организационную деятельность, планирование, обеспечение логистики и разведывательной информации и, естественно, за непосредственное участие в акциях. И казнить не на гильотине, где пук — и в дамках, а так, как это делали при всяких Неронах и Калигулах. Например, скармливание диким зверям или распятие (чтобы не осквернять при этом символы собственной религии, прибивать можно не к кресту, а, скажем, к колесу соответствующего диаметра или просто к широкой доске из полимерного материала, дабы не тратить дерево). Сгодятся и способы, которыми отправляли к Магомету (хотя он и не был мусульманином) убийцу Вильгельма Оранского испанского шпиона Балтазара Жерара.

Не нужно думать, что изнежились одни лишь европейцы. Мигранты тоже привыкли к норвежским условиям отбывания наказания, превосходящими по комфортности условия проживания на советской турбазе середины 70-х на несколько порядков (хотя, заметим, на турбазы люди попадали не наказание отбывать, а отдыхать). Возобновление казематов типа «каменный мешок» и лютых казней существенно повлияет на их мотивацию страдать х**нёй в сторону её снижения до величин ниже нуля.

Токсичные носки (вне зависимости от степени их ароматности) — это не кошмар, пересказываемый ночью октябрятами в лагере, а реальность. Какой только вред не причиняли себе люди ради моды...

Лет пятнадцать назад, когда еще и в помине не было МЧС, а Сергей Кожугетович работал скромным прорабом в Абакане... Дело происходит в легендарной Магнитке...

Милиция проводит операцию. Захват.... По ихней информации, в одной из квартир засел матерый бандит и налетчик... Дверь квартиры — железная, сейфовая... Замков, запоров, задвижек — до хрена. А из слесарных инструментов у ментов — ПМ и свисток. В роли МЧС тогда работали пожарные...

Срочно вызывается дежурный караул (так себя шифруют тушилы). Однако, по оперативной информации, тщательно собранной в ходе подготовки операции, в квартире предполагается наличие бойцовой собаки, неустановленной породы...(бабка-соседка, услышав шум на лестнице, выглянула из-за двери и прошамкала: «Шынки, поошторошнее... у него шабака, штрасть кака шлобная! Шошеду нашему полшадницы оторвала....»).

Героям — ментам, готовящимся к штурму, сейфовая дверь предстала несколько в другом свете... Информация о собаке-убийце доводится до сведения тушил. Группа вскрытия двери срочно доукомплектовывается... Три багра, пара топоров, рукав с водой, огромный брезент, с десяток огнетушителей и, самое главное — «Ваня». «Ваня» — это тридцатидвухкилограммовая гиря, намертво приваренная к двухметровой трубе. Такое абордажное орудие, не раз уже опробованное в бою... то есть, на пожаре.

Итак... У двери — срочно вызванный сварщик с автогеном... Человек десять тушил кучкуются тут же, ощетинившись баграми-топорами... Двое раскачивают на руках «Ваню».... Один целится в дверь из брандсбойта... Еще двое — держат наготове брезент, с целью — упаковать зверя... Все — в касках, с опущенными забралами... Этажом ниже — с «Макаровыми» в руках два десятка мусоров... Этажом выше — еще с десяток стрелков... Во дворе — штаб операции. Штабной автомобиль, большие звезды на погонах, радиостанции... Все готово. Hачали! Кажется, даже из ракетницы кто-то с дуру пальнул... (это сейчас такие сцены для ментов — рутина... А тогда... романтики было...полная жопа!) Пошли!

Автогеном срезаются дверные петли. Дверь, с охрененным грохотом летит на пол! Еще одна дверь — обычная ....А-а-а-а-а! .... «Ваня» легко выносит эту деревяшку — внутрь квартиры.... Группа захвата с ревом устремляется на вражескую территорию.... У-у-у-а-а-а-а! Бей! Ломай! Круши-и-и-и-! А-а-а-а-а-! ....пес (кстати, действительно, очень большой), увидев эту крепковооруженную банду... описался... и пулей умчался в ванную... Увидев убегающего пса... (рефлекс охотника: дичь убегает! догнать!загнать! убить! ...) вся бригада дружно... топая сапогами по паркету...с ревом...рванула за ним...Догнали! Пес со страха забился под ванну. Большую ванну... из чугуна....ТРАХ!!! "Ваня"разносит купальный сосуд вдребезги и пополам! БАБАХ! Брызги эмали и крошево чугуна (ну, ... трудно остановиться на одном ударе...).А-а-а-а-а! Бей, гада! А-а-а-а! БУМС! . — в труху разлетается, подвернувший под горячую руку, унитаз...

За всей этой сценой, совершенно охреневший, наблюдает хозяин собаки вор-рецидивист... особо опасный преступник... способный оказать вооруженное сопротивление и проч. В страшном сне, на самой отмороженной зоне он не видывал такого забоя... Гирей по роже...

И, когда штурмовая группа, разделавшись с псом, повернулась к нему...держа «Ваню» на изготовке, он понял, что надо спасать свою жизнь... Убьют на хер... Как песика... Он ломанул в разбитую дверь... Hавстречу родным серым шинелям.... Братцы... спасите... убивают!

Слезы счастья текли по лицу, когда его заковывали в наручники...

Источник.Источник.

Будучи матерью сына-подростка, не переживать о его первом сексуальном опыте (которого, по идее еще не было) просто невозможно, т.к. знакомые, бывало, неоднократно рассказывали: не успеешь и глазом моргнуть, а твое чадо в 12-13 лет тебя уже бабушкой сделало...

Словом, история.

Возвращаюсь я пару дней домой и слышу, сын волнующимся голосом, почти полушепотом разговаривает с кем-то по телефону: — ...ну да, она такая гладенькая на ощупь и такая мокренькая. Ты бы видел как она забавно вздрагивала и открывала ротик... Я потом я ей так придавил чуть-чуть и она...

Увидев меня, сын моментально кладет трубку, и с неестественно заискивающими и добрыми глазами пытается помочь мне отнести тяжелую сумку на кухню (чего его под пулеметным прицелом никогда не допросишься). Я в шоке, предынфарктное состояние: «Кто, кто эта стерва, которая моего ребенка совратила?».

Я: Послушай, сыночка, давай сядем, поговорим начистоту как взрослые люди. Скажи мне правду, тебе ничего не будет. Как это получилось?

(Сын бледнеет, нервничает, я запихиваю себе в рот пару таблеток валидола...)

Сын: Ты только не переживай, мамочка...

Я (почти срываясь): Расскажи мне все, где это было, у нас дома, у нее, а ее родители знают?..

Мой сын уже почти плача: Мам, это я, я, руками вытаскивал аквариумную рыбку из воды. (Всхлип)... И раздавил ее... (Всхлип)... Нечаянно...

Источник.

На даче у нас много традиций, в том числе в августе в полнолуние устраивать ночь ужасов. Пугаем друг друга, всей компанией в 12 часов ночи ходим на древнее деревенское кладбище со склепами. При этом кто-то кого-то обязательно пугает. Отколется от компании и из кювета схватит за ногу девчонку...

Один раз решили подвесить висельника на тропе к костровищу. Т.е пойдут девчонки, увидят повешенного и испугаются! Придумал и руководил реализацией идеи Костик. Для этого он специально вычитал, как делается настоящая петля, достал толстый канат и изготовил ее по всем правилам, так же достал тонкий альпинистский капроновый трос. Идея состояла в том, чтобы согнуть наклоненную над тропой березку (она росла под углом к тропе), надеть на висельника белую простыню, проткнуть ее в области шеи, пропустив туда тонкий трос, привязать этот трос вокруг пояса, чтобы на нем и висел чувак. А петля из каната, естественно, была бы декоративно накинута на шею и привязана к этой нагнутой березе. Так и сделали!

Позвали девчонок на костер, а сами пораньше к этой березе. Костик раскрутил в воздухе трос с привязанным на конце крюком и закинул на макушку березы. Зацепить макушку и наклонить получилось далеко не с первого раза. К тому же береза оказалась довольно упругой, впятером с трудом ее наклонили и держали. В качестве висельника согласился быть Димка, за это ему обещали бесплатно наливать на костре, т.е., он никому ничего потом не будет должен. Костик обвязал его по поясу туго толстым свитером, а затем накрутил вокруг капроновый трос, одел ему простыню и, пропустив трос в дырку, привязал к середине березы с помощью раскладной лестницы, а также петлю висельника, надев ее на голову. Рассчитав так, чтобы она не давила, но в то же время выглядела натянутой. Пока он все это делал, чуваки из последних сил держали упругую березу.

«Все, — сказал Костик, — можно отпускать». Парни дружно отпустили, наверно надеясь на то, что другие будут отпускать не так быстро. Береза резко распрямилась, и Димка с криком взлетел над березой, застыв на мгновение в воздухе на самой высокой точке, затем, полетев вниз, нехило долбанулся при этом башкой о нее. Костик начал орать на нас, что мы совсем .... отпускать так резко березу, было много ненормативной лексики. При этом никто не обращал внимания на Димку, который болтался и руками цеплялся за толстый трос, трепыхаясь. Оказывается, капроновый трос, которым его обвязал Костик вместе со свитером, стал сползать вверх, при этом, естественно, сделанная по всем правилам удавка начала затягиваться, но мы этого тогда не знали.

Костик начал орать на Димку, — «Не трепыхайся, отпусти трос и расслабься, они сейчас пойдут уже». Все затаились по кустам. Но Димка продолжал трепыхаться, при этом мыча и как-то неестественно дергаясь одновременно двумя ногами, задрал простыню и держался за толстый трос руками. «Убери руки от троса, твою мать..., — орали мы, — изображай висельника не трепыхающегося, а повешенного!».

Прошло минут десять. Постепенно Димка перестал мычать и уже не так сильно дергался, но руками все равно держался за трос, портя нам всю картину. Наконец кто-то решил спросить Димку, почему он руками держится? В ответ тишина. Мы заподозрили неладное и решили наклонить березу. Опять долго возились, пока зацепили крюк за макушку и наклонили березу. Костик снял петлю и простыню, понял, в чем дело, попытался развязать капроновый трос. Единственное, что успел сказать хриплым голосом Димка — «Суки».

В этот момент крюк соскользнул по стволу ниже и ветка, за которую мы держали макушку, сломалась. На этот раз вверх он ушел молча, сделал петлю в воздухе, еще раз двинулся уже совсем не слабо головой о березу в том месте, где привязан трос, и повис, совершенно не подавая признаков жизни. Костик быстро подставил раскладную лестницу, забрался и начал ножом перерезать веревку над его головой. В этот момент на лицо Димки упал луч света от фонарика — это пришли девчонки. Визг стоял дикий. В свете фонаря было видно окровавленное лицо Димки, висящего на веревке, причем веревка была сзади, и Костик с верхней ступеньки лестницы резал ее над головой. Полная иллюзия висельника!

Можно даже было поздравить Костика, он добился этого эффекта. Но тогда всем было не до эффекта. Девчонки орали и думали, что он повесился, мы не знали, жив ли он после двух прикладываний головой. В итоге без больницы не обошлось. После этого Димка заявил, что он такой ужас пережил, что даже за миллиард долларов не согласится больше изображать висельника.

Источник.

Случилась эта история несколько лет назад, когда я, еще не имея собственной квартиры, жил со своей молодой супругой у родителей. Как-то вечером мы все вернулись с теткиного дня рождения. Естественно, я и папачос были, мягко говоря, слегка мутные. Маманя и жена о чем-то ворковали в зале, а мы с отцом сидели на кухне. Он курил, а я решил ослабить действие алкоголя на молодой растущий организм приемом внутрь нескольких стаканов молока. Сижу, никого не трогаю, пью молоко. Вдруг батяня, глядя на пакет молока, говорит:

— У нас у мужика одного с работы жена на молокозаводе работает, так она говорит, что молочные пакеты такие крепкие, что на них наступать можно — хрен порвутся.

Теперь попробуйте догадаться, что было дальше. Я, не говоря ни слова, открываю холодильник и достаю оттуда нераспечатанный пакет молока и, конечно же, кладу его на пол. Еще мгновение и моя нога уже была занесена над пакетом. Опусти я ее и все прошло бы достаточно безболезненно. Ну, вытер бы пол и все. Но тогда бы мне не о чем было Вам рассказать.

Видимо, анестезия была неполной, и мое затуманенное сознание подсказало мне, что пакет может лопнуть. В то же время я оказался недостаточно трезв, чтобы просчитать последствия своих действий. В результате я совершил две роковые ошибки, а именно:

1. Принес тазик и положил пакет с молоком в него.
2. Сбегал и позвал жену и мать, чтобы и они могли поучаствовать в шоу (до сих пор не могу понять, зачем я это сделал).

Итак, представьте себе картину: в центре кухни на полу стоит тазик, в котором лежит пакет молока. Над тазиком в позе цапли стою я. Вокруг меня расположились отец, который после своей фразы больше не сказал ни слова и только молча наблюдал за моими метаниями, мать и жена, улыбающиеся и так до последнего момента и не понявшие, для чего я их позвал. Все было готово, зрители были на местах. На мгновение я представил себя факиром на арене цирка и начал свое выступление, т.е. опустил ногу и перенес на нее свой без малого центнер.

Представление закончилось неожиданно быстро. Произошел комнатный ядерный взрыв. Самую подлую роль сыграл, конечно, тазик. Литр молока из лопнувшего пакета красивейшим веером устремился по стенкам тазика вверх и распределился примерно следующим образом:

40% — потолок (незадолго до этого побеленный);
20% — маманя;
20% — жена;
10% — батяня;
5% — я;
4% — стены и окружающая мебель;
1% — пол.

В тазике лежал только пустой полиэтиленовый пакетик.

В следующие полчаса, вытирая молоко, я узнал о себе очень-очень много нового. Досталось и батяне. Утром, зайдя на кухню, я был потрясен — забрызганная молоком побелка свернулась корочками. Больше всего потолок напоминал дно высохшего водоема. За столом сидел батяня. Как Вы думаете, каковы были его первые слова при виде меня? Нет, не угадали.

Он сказал:

— Я вспомнил, она говорит, что на них не вставать — их на пол ронять можно...

Источник.